— Не пожалею, — пообещала она.
Бальный зал был полностью готов к торжеству. Отсюда унесли лишние вещи, старые шторы сменили, полы натерли до блеска. Послезавтра большие хрустальные люстры загорятся, и под ними будут кружиться мужчины в смокингах и женщины в бальных платьях.
— Позвольте пригласить вас на танец, мадемуазель, — заговорил Тристан.
— И что же мы будем танцевать без музыки? — удивилась Терри.
— Что-нибудь из того, что ты писала до обращения. Ты писала музыку, Терпсихора, и очень неплохую. И пела.
— Лучше, чем сейчас? — спросила она с надеждой.
— Ты и теперь хорошо поешь. Что до совершенства — всегда есть, к чему стремиться.
Тристан приобнял сестру за талию, и они закружились по залу.
— Мы путешествовали по миру чуть больше года, — начал он. — Встречали рассвет в египетской пустыне. Жили в индийских ашрамах. Ели в лучших итальянских ресторанах. Смотрели корриду в Испании. Каждую ночь проводили в объятиях друг друга. Надеюсь, что ты была счастлива. Потому что я был очень счастлив. Но мое счастье закончилось однажды утром в номере парижского отеля. Я проснулся в одиночестве. Искал тебя всюду, пусть и знал, что не найду: ты хорошо умела прятаться. Чужие документы, чужое имя — и ты уже на другом конце света. Знаешь, о чем я подумал? Может, ты беременна от меня и не хочешь мне рассказывать? Я подумал, что ты уехала для того, чтобы избавиться от нашего ребенка и остаться свободной. Но позже я понял, что такой исход был практически невозможен.
— У меня не могло быть детей? — осторожно спросила Терри.
— Я вернулся в Треверберг, — продолжил Тристан, проигнорировав вопрос. — Жил, где придется, работал, где придется. И искал тебя везде и всюду, Терпсихора. Искал каждый день. — Он остановился и опустил голову. — До встречи с тобой я не знал, что такое счастье, и поэтому моя жизнь меня устраивала. А по возвращении я был знаком и с другой жизнью. Нет ничего ужаснее, чем упасть с небес на землю в один миг.
Терри подняла руку для того, чтобы погладить брата по щеке, но он отстранился.
— Прости меня, — прошептала она.
— Не нужно. Я думал об этом после обращения. Ты не могла поступить иначе. Ты, как и я, не знала другой жизни. Только и делала, что бежала. От себя.
— А что было потом? Как ты познакомился с папой?
— Оказался в приемном покое с диагнозом «передозировка», конечно же. К другим последствиям такие истории не приводят.
— Присядем, — предложила Терри.
Она подвела Тристана к одному из стульев, оставленных рабочими, подождала, пока он устроится на нем и заняла соседний.
— Я говорил тебе, что меня нашел отец. Это не совсем правда. То есть, нашел-то меня отец. И он же привез в приемный покой. Но именно доктор Родман убедил его в том, что я должен стать… — Брат расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сделал пару глубоких вдохов. — Его первым сыном.
— Интересно, что доктор Родман сказал отцу.
Тристан усмехнулся.
— О, поверь, он умел убеждать. Мог убедить владыку тьмы в том, что в Аду недостаточно сковородок, хотя их уже пихать некуда. Не знаю точно, что он сказал отцу, но тот согласился. А о том, что было после, ты, наверное, догадываешься. Ты видела комнату.
— Ты жил в ней первое время после обращения? Но почему?
— Я считал, что тот, кто так легко упустил свое счастье, не заслуживает лучшей участи. Это в очередной раз подтвердило слова отца… моего настоящего отца. О том, что я никто.
Терри прижала ладонь к губам, приказывая себе не плакать, но слезы уже катились по щекам.
— Отец — наш отец — уже знал мою историю. Он понимал, что я пережил серьезное потрясение, поэтому темы прошлого мы не касались. Он приходил ко мне, поил своей кровью, успокаивал. Мы много разговаривали. — Губы Тристана тронула улыбка. — Первое время после обращения я не мог рисовать, и это меня пугало. Стены ты, конечно же, тоже помнишь. Но он говорил, что отчаиваться не нужно, и все пошло на лад. Не плачь, Терпсихора.
Он взял сестру за руку и поцеловал ее запястье. Терри всхлипнула.
— Однажды ко мне заглянул доктор Родман, — продолжил брат. — Я не видел его больше двух месяцев и был очень удивлен тем, как он изменился: побледнел, под глазами появились темные круги, двигался как смертельно больной человек. Мы завели странный разговор. Он хотел, чтобы я нашел его дочь, ребенка женщины, с которой он жил здесь, в Треверберге, до брака с Велурией Родман. После рождения девочку отдали в приемную семью. Он следил за ней издалека, посылал деньги, умудрялся доставать ее фотографии. Когда я увидел один из снимков, то сперва решил, что у меня помутился рассудок.
— Это была я, — закончила Терри. — Это было мое фото, да, Тристан?
Брат кивнул.
— Твое. Доктор Родман сказал, что мы можем объединить усилия, и тогда у нас больше шансов на успех. Разумеется, я согласился помочь, но при условии, что это будет нашей маленькой тайной. — Тристан усмехнулся. — Маленькой. Если бы кто-нибудь знал, во что это выльется в итоге.
— Так… отец ничего не знал?
— Нет. Об этом не знает даже твоя настоящая мать.
— А почему доктор Родман ей ничего об этом не рассказывал?
— Ну как же. Уважаемый ученый с кристально чистой репутацией. И вдруг — ребенок, рожденный вне брака. Почему твоя мать не захотела тебя воспитывать — это вопрос другой, и его нужно задать ей.
Терри расправила тонкие кружева, украшавшие декольте сшитого Эльваром платья.
— Значит, я — дочь Альберта Родмана, — сказала она. — Альберта Родмана — и…
— … и Девины Норвик. По крайней мере, так она называла себя раньше. Я ее не видел — и, надеюсь, не увижу.
Ее рука замерла на груди, и Тристан бросил на нее короткий взгляд.
— Что такое?
— Девина Норвик? — Она растерянно посмотрела на брата. — Женщина, с которой доктор Родман жил в Треверберге? Мать Ларри?..
— Да, Терпсихора. Вы с Лариэлем Родманом — родные брат и сестра.
— О боги. — Терри в изнеможении прикрыла глаза. — На сегодня откровений достаточно. Мне нужна горячая ванна с пеной и ароматной солью.
Тристан встал и помог сестре подняться.
— Ты примешь ее в компании мистера Родмана? Мысли об инцесте тебя возбуждают?
— Прекрати! — возмутилась Терри. — Это не инцест! Ты за эти несколько минут наговорил мне столько, что голова кругом… Почему я не помню своего прошлого? Как вы меня нашли? Где?
Брат пожал плечами.
— Мы воспользовались услугами нескольких частных детективов, и твои следы обнаружились в Восточной Европе. В следующий раз я увидел тебя в одной из палат, которые находились в здании тогдашней папиной лаборатории. Ты спала после обращения. Я сказал отцу, что ты похожа на нее, имея в виду твою настоящую мать, но он проигнорировал эту фразу. Вот тут-то до меня и дошло, что он и понятия не имеет, кого обратил. Что до твоей памяти — думаю, здесь поработал доктор Родман. Он создал такое количество психотропных препаратов, что мог бы начисто стереть память целой армии. Большинство лекарств, которые мы даем пациентам в рамках восстановительной терапии — его творение.
Терри устало потерла лоб тыльной стороной ладони.
— Что же, понятно, от кого у Ларри такие склонности.
— Не хочешь узнать, кто убил этих людей в Ночном квартале, сестрица?
— Нет. Руководство закрыло дело, а меня это не будет волновать целую неделю, потому что начальство пинком отправило меня в отпуск.
— Их убила твоя настоящая мать. Смерть доктора Родмана — тоже ее рук дело.
Детектив Нур бессильно склонила голову к плечу брата.
— Сегодня я сойду с ума.
Он погладил ее по волосам.
— Когда-то у отца была женщина, Леонелла, — произнес он. — Они начали встречаться в Англии, во время Второй мировой, и очень любили друг друга. Леонелла приехала с отцом в Треверберг. А потом она умерла. Отец думает, что отчасти он виновен в случившемся, потому что пытался приучить ее к синтетической крови. С согласия Леонеллы, конечно же. Но доктор Родман каким-то образом узнал, что ее отравила Девина.
Терри выпрямилась и посмотрела Тристану в лицо.
— Что? — тупо переспросила она. — Отравила женщину отца? Зачем?..
— Она чокнутая. Долбанутая, понимаешь? Да хоть бы вообразила, что доктор Родман спал с Леонеллой. А, может, придумала, что они развлекались втроем, в компании отца. К слову, доктор Родман был не дурак поразвлечься подобным образом. Узнал он об этом недавно. И поплатился за любопытство.
— Но как с этим связаны люди из Ночного квартала? — упорствовала Терри.
— Не знаю, сестрица. Возможно, частичные ответы можно найти в бумагах доктора Родмана. Странно, что он оставил их здесь. На его месте я бы все уничтожил.
О новом поручении для Грега детектив Нур решила брату не сообщать. Обговорят все в тот момент, когда она получит результаты.
— Он был чертовски странным мужчиной, — резюмировала она.
— Он был очень несчастным мужчиной, — поправил Тристан. — Деньги, карьера, любимая жена, дети, положение в обществе, верный друг. Женщины падают к твоим ногам, мужчины набиваются к тебе в приятели. Но твоя жизнь подчинена психопатке, которая крутит тобой, как хочет.
Терри сжала его руку.
— Тристан.
— Что?
— Я люблю тебя. Очень сильно. Какими бы разными мы ни были, и что бы между нами ни происходило. Не знаю, о чем я думала тогда, когда уезжала, но я не хотела делать тебе больно.
Тристан обнял ее за талию.
— По такому случаю нужно выпить вина.
— Папа разозлится, если узнает…
— И выкурить на двоих сигару из коробки, которую он держит в ящике стола.
— С ума сошел! — ахнула Терри. — Только не сигары. Вина я выпью с удовольствием, но надолго не задержусь. Ларри пригласил меня на свидание.
— На том и порешим.
Глава двадцать восьмая. Тристан
20 июля 2009 года, послеобеденный час
Треверберг
— Отец никогда не пропускал твой день рождения.
Терри стояла у окна спальни и смотрела вдаль, обхватив ладонями прозрачную чашку с чаем.