— В среднем за пятьдесят минут, сэр, — без запинки отрапортовал Грег.
— Великолепно. Детектив о’Лири, с сегодняшнего дня мистер Хант будет вашим тренером. Он позаботится о том, чтобы «болезнь», — шеф легко подчеркнул кавычки, — не настигла вас в день сдачи мартовских нормативов.
— Сэр… — начал Николас.
— Все свободны.
***
Терри и Грег прошли по извилистым коридорам полицейского участка, которые начали казаться мистеру Ханту родными, миновали холл с уложенным мраморными плитами полом и высоким потолком и вышли на улицу. Дождь, щедро пролившийся на город утром, сменился удушающей жарой. На Терри было короткое платье из цветастой материи, в котором она походила на девочку, а не на детектива.
— Хорошо, что все закончилось, — сказала Терри. Стекла ее вечных фиолетовых очков приобрели более насыщенный оттенок на солнечном свету. — Если бы я знала, какую драму придется откопать, ни за что бы за это не взялась.
— Не обманывай себя. Взялась бы. Причем с еще большим рвением.
Они спустились по ступеням и направились к стоянке.
— А ты успел меня узнать, — рассмеялась детектив Нур.
— Спасибо сложному делу, мэм, — вежливо отозвался Грег.
— Даже жаль отдавать тебя Логану. Я буду бороться до конца, когда придет день окончания твоего испытательного срока. Боннар давно обещал мне напарника. О’Лири и Вагнер работают вместе целую вечность, а до меня очередь не доходит. Видите ли, никто не хочет идти в убойный отдел. Вот психологическая экспертиза, под бок к очаровашке Марку Карлину — пожалуйста. На худой конец, в лабораторию, под крыло к Энрике: этот флиртовать не будет, безнадежно женат, но если что-то понадобится, поддержит, поймет и выпросит что угодно у начальства. А к нам — нет-нет. Иногда, конечно, кто-то приходит. Знаешь, все эти романтики, которые с детства мечтали стать следователями, и именно в отделе по расследованию убийств. Это до первой расчлененки.
— А ты как сюда попала?
Терри взглянула на Грега так, будто он задал неуместный вопрос.
— Когда пришло время распределения в полицейской академии, я долго сомневалась. Почти решила пойти к Марку, даже была у него на собеседовании. Он согласился меня взять, но сказал, что о серьезном продвижении без степени бакалавра, а еще лучше — магистра можно не думать. То есть, еще как минимум пять лет учебы в университете. Он обещал рекомендации — после прохождения испытательного срока и определенного стажа, конечно же. Сказал, что смогу учиться на вечернем или заочно, чтобы совмещать все с работой. Через пару дней я поехала в университет имени Уильяма Тревера для того, чтобы узнать поподробнее о нужном факультете. Профессор, который меня принял, был бывшим коллегой Марка и его хорошим другом. — Она поправила сумочку на плече. — Ты не знаешь его историю?
— Нет, — подтвердил мистер Хант.
— Он женат во второй раз, но детей от этой жены у него нет. А от первой был сын.
— Развелись? — предположил Грег, вспомнив чашку с надписью «Лучшему отцу» на рабочем столе доктора Карлина.
Терри неопределенно покачала головой.
— Все было очень плохо. В общем, к делу это не относится. Я пришла домой с кучей брошюр из университета, посмотрела их, подумала об истории Марка, которую мне рассказал тот профессор. Весь следующий день просидела в библиотеке отца, выискивая информацию о маньяках и серийных убийцах. Потом отправилась в университетскую библиотеку, потому что папа такую литературу не собирает. Когда закончились каникулы, я вернулась в академию и сказала, что хочу работать в убойном отделе.
— Так ты специализируешься на серийниках? — предположил мистер Хант.
Детектив Нур достала из сумочки ключи от машины.
— Можно сказать и так. Но с персоналом у нас, как ты успел заметить, сложно. Все мы — специалисты широкого профиля.
— Не передумала поступать? — улыбнулся Грег.
— Недавно подала документы. Меня приняли. Начинаю осенью.
— Поздравляю. А что потом? Пойдешь к Марку?
— У Марка своих специалистов хоть отбавляй. А в нашем отделе они не помешают. Надеюсь, кто-нибудь последует моему примеру. О’Лири, например. У него светлая голова, Боннар ему постоянно твердит об учебе. Глядишь, года через три достучится.
Терри протянула подчиненному руку, и мистер Хант пожал ее маленькие пальцы.
— Несколько дней меня не будет в городе, — сказала она. — Ларри предложил слетать в Штаты, познакомиться с его матерью.
— Прекрасные новости. Уверен, у вас все будет хорошо.
— Папа меня не убил, когда узнал о нас, а, значит, шансы есть. Еще раз спасибо тебе за помощь. Сложный был шифр?
— Легче легкого, — глядя начальнице в глаза, соврал Грег. — Передавай привет брату. Вам, наверное, много раз говорили, что вы похожи?
Детектив Нур открыла дверь своей машины.
— Да. Это из-за синтетической крови. Папа говорит, что у наших братьев и сестер тоже будут серебряные волосы и фиалковые глаза… были бы, — поправила она себя.
— Он не хочет продолжать исследования?
— Может быть, позже. Ты хочешь продолжить традицию Ларри и Лаурелии? Завести обращенную подружку, которая питается синтетической кровью?
Мистер Хант задумался над ответом, и Терри пришла ему на помощь — на свой лад.
— Я знаю, что нет. Тебе нравится Миа, секретарша Говарда.
— С чего ты взяла? — удивился Грег, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.
Детектив Нур закатила глаза.
— Когда у нее ломается компьютер, она обращается к тебе чаще, чем к ребятам из отдела Даниэля. Ладно, мистер. Я никому не раскрою ваш секрет. Удачи с задушенными дамами. В следующий понедельник вернусь и первым делом приглашу вас на кофе.
Эпилог. Ларри
23 июля 2009 года, ранний вечер
Орландо, штат Флорида, США
Мама приподняла волосы, еще не собранные в прическу, и оглядела серьги, повернувшись к зеркалу сначала одним, а потом — другим боком.
— Ларри, они восхитительны, — вынесла вердикт она. — Откуда ты достал фиалковую бирюзу?
— Секрет.
Она рассмеялась и взяла с туалетного столика щетку для волос.
— Я поняла. Мой сын настолько богат, что не может позволить себе пойти в ресторан с женщиной в дешевых украшениях.
Ларри сидел в одном из мягких плюшевых кресел маминого будуара, маленькой уютной комнаты, где она принимала самых близких друзей и особо важных гостей. Обстановка была скромной: ни следа броских дорогих вещей, мягкие пастельные тона, полное отсутствие острых углов, ткани, по которым так и хотелось провести рукой. На невысоком столике стояла открытая бутылка шампанского в сопровождении пары бокалов. Один из них, принадлежавший Ларри, был пуст.
— Ты меня смущаешь, мама.
— Хочешь сказать, что я — не та женщина, с которой ты пойдешь в ресторан? Так и знала, Лариэль. Это из-за разницы в возрасте?
Он расхохотался.
— А вроде ты, в отличие от меня, не прикасалась к шампанскому.
От вороха шпилек, которые мама еще мгновение назад держала в руках, не осталось ни одной. Ларри много раз наблюдал за тем, как она это делает, и удивлялся ловкости ее пальцев. Велурия Родман выпустила из прически несколько прядей, критически осмотрела вечерний макияж, встала и оглядела себя в полный рост. На ней было узкое бархатное платье цвета лаванды, высокие каблуки утопали в ворсе ковра. Мужчина, который приходит в ресторан в компании такой женщины, может гордиться собой, но постоянную боевую готовность это не отменяет.
— Для старушки я выгляжу неплохо, — констатировала она. — Хватит трепать манжеты, Ларри. Ты не защищаешь докторскую диссертацию и не сдаешь на права. Я всего лишь знакомлюсь с твоей дамой.
Всего лишь, мысленно повторил он. Это хуже, чем докторская диссертация и практический экзамен на вождение, вместе взятые. Казалось бы, волноваться не о чем, но Ларри не находил себе места еще со вчерашнего дня, с той минуты, когда мама приняла его предложение поужинать в компании Терри.
— Надеюсь, она тебе понравится.
— Твой выбор мог пасть только на достойную женщину.
— А Вэл ты считала достойной?
Мама опустилась на стул возле зеркала.
— Это в прошлом, дорогой, — примирительно сказала она. — Ты полюбил чудесную девушку, и Валери тоже найдет свое счастье. Люди и темные существа встречаются и расстаются. Мы развиваемся, жизнь не стоит на месте. В том, чтобы делать выбор в пользу другого партнера, нет ничего страшного. Намного хуже оставаться в придуманных кем-то рамках и убеждать себя в том, что это правильно.
— Я не уверен, что ее люблю, — заметил Ларри.
Губы мамы, едва тронутые нежно-розовой перламутровой помадой, дрогнули в улыбке, и он почувствовал, что краснеет.
— Нам хорошо вместе, — торопливо уточнил он.
— Не сомневаюсь, дитя. Я вижу, как меняется твой взгляд, когда ты заговариваешь о ней. Это делает меня счастливой.
Дитя. Как давно она не обращалась к нему, используя это слово. Древнее, теплое, очень личное слово.
— Я хотел поговорить об отце.
— Помню. — Если тема и была маме неприятна, показывать этого она не собиралась.
Внезапно Ларри понял, что ему хочется сказать очень много. Слишком много. И все вопросы уместились в одном коротком слове:
— Почему?
Мама разгладила на коленях бархат платья. Она не делала глубоких вдохов, готовясь начать откровенный разговор, не закатывала глаза, не поднимала руки в наигранных театральных жестах. В этом была вся Велурия Родман. Если она хотела что-то сказать, то говорила прямо, выбирая простые слова и не заботилась о том, что правда может ранить.
— Не знаю, существуют ли роковые мужчины, но если да, то твой отец был одним из них, — заговорила она. — Я влюбилась в него без памяти в тот вечер, когда увидела впервые. Тогда же я решила, что этот мужчина будет моим мужем. Я не была молодой глупой девочкой и понимала, что меня ждет война с соперницами, но была готова идти до конца. Так, как делаю всегда. Кто бы мог подумать, что эта черта меня подведет.