Делаю пару шагов — из-за контейнера сбоку возникает еще один снага. Мелькает дубинка…
Летят искры из глаз, и я падаю. И в падении получаю еще удар. И еще. Тело как чужое.
Наконец, меня поднимают за руки и за ноги и волокут. Слышу что-то там про наручники. Меня встряхивают, кое-как ставят на ноги, защелкивают за спиной браслеты.
— Пошел! Сам!
Кое-как иду.
Приводят меня в один из соседних ангаров — в особый угол. Пол устлан затоптанными коврами, стоит роскошный, однако облезлый кожаный диван. Возвышается холодильник: навороченный, серебристый, стильный. На холодосе — аквариум с подсветкой. Я уже ожидал, что там будет плавать пиранья, но нет. Какая-то другая рыбеха тигровой окраски.
А на диване — тот снага, который в обед примчался на мотоцикле. Хозяин всего комбината, стало быть. Сицкий уже просветил меня, что это некий Мясник — местный авторитет.
Я даже вспомнил, что видел в городе рекламу его продукции: «Чудовищно вкусное мясо!»
Голова кружится, но в нее начинают закрадываться мыслишки: а не сделают ли из меня фарш? Натурально! Чудовищно вкусный мясопродукт. Ведь на базе курсанта Усольцева никто не хватится.
Пытаюсь скованными руками выковырять из-под браслета заглушку — выходит так себе. Вообще не могу нащупать ее.
Мясника, видно, разбудили: глаза красные, сам — в белой хэбэшной майке и джинсах. Взгляд свирепый. Я не то чтобы робкий парень, но… вправду тяжелый взгляд. С таким взглядом только людей отправлять в мясорубку — и немного на рыбий корм.
— На базе знают, куда я пошел, — пытаюсь вытолкнуть я, но не выходит. Тошнит, голова кружится.
Однако Мясник, не удостоив меня ни единым словом, ревет:
— Так! Вита!! Вызывай ментов прямо щас! Чтобы каждый чих был по протоколу теперь — ясно⁈
Появляется давешняя блондинка, тискает телефон. Говорит про ночь.
— Дежурных, значит! Пусть принимают его!.. Должны приехать!
В голове мутится, я опускаюсь на одно колено — и тут же подскакивает снага, чтобы треснуть, но Мясник гневно зыркает, и тот исчезает. Меня бандит игнорирует: ни вопросов, ни ругани. Посидев, подышав, медленно поднимаюсь с ковра. Шатает.
Проходит немного времени. Снаружи гул двигателя, потом шаги.
Появляется милиционер… тоже снага. Серьезно? Мне опять начинает казаться, что это спектакль.
— Здорово, лейтенант, — тяжело говорит Мясник. — Этого человека мои охранники задержали на территории комбината. Оформляй.
Глаза у «мента» цепкие:
— А вы в браслетах его задержали?
— Спонсируем органы правопорядка. Себе их оставишь потом. Забирай так.
Лейтенант снова окидывает меня с ног до головы: комбез, ботинки.
— Опричник?
— Ты чего у меня спрашиваешь? — рычит Мясник. — У него и спросишь!
— А я у него и спрашиваю.
— Ты меня не зли, Хомо! Бери его и вези в участок. Пусть это будет ваша ответственность. Лучшее, что мы можем сделать прямо щас.
Мясник будто намекает на что-то, буравя его напряженным взглядом — и Хомо согласно кивает. Блин, может, он и правда мент… Башка раскалывается, ничего не могу понять.
— Вита вас отвезет, — рыкает Мясник, и блондинка деловито кивает. — И еще Шепелявого возьмите.
Шепелявым оказывается тот самый, что врезал мне в лоб дубинкой.
— Отправляйтесь!
Меня разворачивают и тычут в спину — к выходу из ангара. По-прежнему ни одного вопроса.
— Покажи… удостоверение, — выталкиваю я сипло.
Хомо хмыкает. Но все-таки — пока меня тащат к машине — вынимает из внутреннего кармана и машет перед глазами какой-то корочкой. Ничего не успеваю рассмотреть. Грузят.
Промзона почти закончилась — Поронайск почти начался. Машина трясется по бетонке, подвеска гремит. Я втиснут между дверью и снага-охранником. Хомо впереди — смотрит в окно, что-то вбивает в планшет.
Вита за рулем — гляжу на ее решительный профиль. Выглядит суперэлегантно, кстати. В отличие от любого из нас. Хотя, кажется, тоже устала.
— Флыф, Хомо, — фыркает Шепелявый, — а ты телегу про фефсть наферфткоф и фартофого фраера таки фтавил ф программу?
Чего?
— Погодь, — говорит Хомо Шепелявому и поворачивается к Вите: — Знаешь, давай лучше в третье, на Дальнереченской. Это вернее бу…
Удар. Машину швыряет вбок — как будто кто-то снаружи схватил за борт и толкнул. Крыша звенит. Вита рвет руль, но поздно — влетаем в бетонный блок, не лоб в лоб, но сильно.
Меня впечатывает в сиденье, снага — в меня. Что-то пищит пронзительно во внутренностях машины.
Перед капотом стоит человек. Женщина в плаще, рука вытянута. Плащ колышется, как будто ветер — от нее.
Это… Альбина Сабурова? Пронзает меня догадка, сам не знаю почему.
Лица женщины в сумерках не видно — шарф, ворот, полумрак. Только силуэт. Только поза.
— Выходите, — говорит она.
Голос проходит через стекло, точно звучит в голове.
Хомо шарит рукой в бардачке, и Вита выходит первой.
— Здесь — лейтенант милиции, — говорит она, голос хриплый.
— Я в курсе.
Хомо и Шепелявый вываливаются следом. У лейтенанта — планшет. Что бы он там ни искал в бардачке — не нашел. Открывает рот. Но сказать ничего не успевает.
Шепелявый — я со своего места вижу это отлично — тащит из кармана пистолет. Глаза вытаращены, ствол глядит… в салон, прямо в меня!
— Нафрен фали офюда! — шипит он Альбине. — Инафе…
Пытаюсь что-нибудь сделать со временем… черта с два! Но не требуется.
Шепелявый вдруг обмякает и складывается, валится на асфальт, рука с макаром скользит по сиденью и выскальзывает наружу, пистолет валится под сиденье. Я пытаюсь его достать…
В момент, когда раздается рык снага и Вита срывается с места — пригнувшись, в кювет, вбок! — Альбина ведет рукой. Девушка спотыкается, падает… люди так не падают! Так неестественно, когда инерция еще есть, а тело уже совсем не работает, даже без рефлексов!.. Прямо красивым лицом на кусок бетона…
И я слышу звук этого падения.
Хомо, стараясь держать спину прямо, достает ту же корочку, что показывал мне. Медленно.
— Лейтенант милиции города Поронайска, — говорит он, не двигаясь. — При исполнении. Гражданочка, шутки кончились, — и явно пускает тут петуха.
Альбина шагает к нему, а Хомо — один шаг назад. Впрочем, маленький.
— Я… Мы можем…
Она смотрит на него:
— Тише. Все в порядке, — голос насмешливый и прокуренный, как у певицы со старой пластинки.
Лейтенант замирает и тоже потом обмякает, но, в отличие от тех двоих, медленно. Как будто сам решил сесть.
— Ты зачем пистолет взял, дурак? — говорит магичка, глядя в салон — на меня. — С него теперь отпечатки надо стирать. Вылезай — и повернись.
Следую приказу.
Щелчок.
Альбина Сабурова стягивает с меня наручники. Как ключом открыла — хотя откуда у нее ключ? Лихо размахнувшись, закидывает куда-то в камыши вдоль дороги.
— Этот бы в тебя выстрелил, — говорит Альбина, кивая на тело снага на обочине.
Да, именно на тело. Труп.
— Так что выхода у меня не было. А с ней — сам видел, так получилось. Случайно.
Блондинка уже соскользнула с бетонного параллелепипеда, лежит под ним сломанной куклой. Платиновые волосы все в крови, череп проломлен. Труп.
— А этому… лейтенанту я память переписала. И немножко… запрограммировала. Он сейчас посидит… — И действительно, Хомо вдруг начинает подниматься с земли. — Покурит… — Милиционер хлопает себя по карманам. Глаза стеклянные. — И пойдет… — у него сегодня дежурство — пойдет дежурить! Без происшествий.
И Хомо бредет по дороге в сторону города, чиркая зажигалкой.
Я пытаюсь думать. Не спешу убирать отпечатки с макара, держу в руке. Сабурова глядит на меня с усмешкой. Небрежно откинув полу плаща, усаживается на бетонный блок, нога на ногу. И тоже достает портсигар с тонкими сигаретами. Эффектная женщина, хоть и в возрасте… И мундштук — другой.
— Будешь?
— Нет.
— Я тебе помогу сконцентрироваться, — говорит она и опять делает такой жест, я едва не вскидываю макар.
Но от этого жеста у меня в голове проясняется. Резко, как пыль протерли. Перестают болеть ребра (болели, оказывается!), откатывает тошнота… И это что… бодрость?
— Обычное излечение, — поясняет Сабурова. — У тебя сотряс был, ну и еще по мелочи. Так вот. Моя тебе благодарность, Андрей, что все сделал четко. Понял? Кольцо сюда. Плетку тоже.…Мундштук… мундштук можешь оставить — на память, так и быть. Теперь послушай. Я понимаю: ты сейчас в шоке, на твоих глазах погибли разумные. Но смотри — они не мимозы были. Они были бандиты. И хотели тебя убить. Ну или сделать крайним — через своего мента. Тут, надеюсь, без иллюзий?
Гляжу на бледное лицо Виты.
— Да-да, она не из добрых фей. Секретарь Мясника. А Мясник у нас кто? Правильно, пахан всей этой снажьей кодлы. Не ведись на фасад. В общем… смерти — это плохо, Андрей. Но не твоя вина, понял? Не вали на себя чужую — не прокурор небось. Возвращайся на базу. Желательно до четырех утра.
Я откашливаюсь:
— А…
— По логам ваших искинов ты базу не покидал — был в наряде. Камеры комбината засечь тебя не могли — максимум силуэт. Смутный, без фокуса. Фамилию Мяснику не называл, надеюсь?
— Нет.
— Вот и все. Иди. Только не по трассе. Машину скоро найдут, о телах — позаботятся. Если тебя это беспокоит.
Я делаю глубокий вдох:
— Значит, в расчете? Я выполнил поручение. Варя будет свободной?
— Да, замолвлю словечко за твою зазнобу. Знаешь почему?
«Потому что такой уговор», — хочу сказать я, но Сабурова явно имеет в виду что-то еще, другое. Выталкиваю из горла:
— Н-ну?
— Потому что ты — ненастоящий опричник. Не государева псина! А волчонок, хотя и маг. Люблю таких. Настоящие маги всегда сами за себя, запомни. Если не станешь псом, то держись меня — не пропадешь. Понял?..
Хмыкаю. Поворачиваюсь.
Иду — сперва медленно, потом убыстряя шаг. В сторону, противоположную Хомо. На проселок…