— Шухер, братва!
У двери теплицы, что когда-то вела на какой-то старый балкон, топчется снага-подросток: дюжий, эдакий шкафчик. Меня он поздно заметил, потому что засунул башку в теплицу: интересно ему, что там.
Услышал, таращит глаза, отскакивает.
— Шухер!!
Из теплицы вылетают еще двое пацанов: один — тоже крепкий, рослый, с крашеными дредами, второй — наоборот, сутулый дрищ с засаленной темной косицей. Оба — снага. И…
Бум!
Не вылетает. Первый успел выскочить, а второй — нет. Я перекрываю проход, и тощий, врезавшись мне прямо в грудь, отпрыгивает назад мячиком. На ногах-то он удержался — ловкий! — а вот грядку разворотил. И в кулаке — поглядите на него только! — лук! Приличный такой пучок. И не выпускает!
— А ну, стоять! — рявкаю я.
Куда там.
Тот, что с волосами торчком, без сомнений кидается, чтобы меня снести — и чтобы друг выскочил.
Действую автоматически — раньше, чем голова поняла. Ладонь сжимается в кулак.
Парень на бегу всхлипывает, открывает рот. До меня добегает, но ему уже не до драки — дышать не может, перехватило. Толкаю его — валится навзничь, но вроде без травм.
— Э-э, ты чо⁈
Крепыш на шухере, увидев, что друг упал, наливается кровью. Тоже сейчас кинется… черт!
Двигаю легонько рукой. Бух! Снага моргает дезориентированно. Легкий акустический, плюс бароудар. Легчайший… Потому что не покалечить бы этих балбесов! Если я «хлопок одной ладонью» выполню — он же ласты склеит. Прямо здесь, у теплицы. Такой компост нам не нужен… Аккуратно ставлю на землю лейку…
И в этот момент получаю удар — в бок. Ну хоть не по затылку! Не удар, впрочем — толчок плечом. Тощий, который остался в теплице, воспользовавшись моментом, выскакивает наружу. Пучок лука так и не выпустил, засранец!
И всё-таки… Всё-таки, как бы так сделать, чтобы они успокоились? Не перегнув палку… Во!
На земле валяется полторашка воды — выпала у кого-то из рюкзака.
— Стоять, сказал! Замерли! А не то…
Я эффектно растопыриваю пальцы — бутылка разлетается в лохмотья, белая пробка пулей уносится прочь.
Думаю, если все трое были бы на ногах, сейчас полетели бы вслед за ней с той же скоростью. Но их вожак — а по нему видно, что он вожак — валяется на земле и хватает воздух. А прочие без него не бегут, даже дрищ.
Молодцы.
— А ну, отдай лук!
Отбираю у тощего свое богатство. Ну как отбираю — он быстро кладет измочаленный пучок на траву и отскакивает. И зыркает. Ну наконец-то! Что мое — мое.
— Х-хх… Ты что — маг? — хрипит с земли паренек с разноцветными дредами.
— Ты хотел сказать «вы — маг». Да, всё верно. И вы вломились туда, где я живу, повредили мое имущество и напали на меня. Знаете, что за это бывает?
— Знаем! — неожиданно восклицает крепыш, перестав трясти головой и хлопать себя по уху.
Не сбежал, но на роже у парня отчего-то написан ужас.
— Знаем! Пожалуйста, господин маг, не надо нас проклинать! Как Моргот проклял Феанора у врат Форменоса! Мы просто хотели лука!
Это настолько внезапно, что я… наверное, я теряю грозное выражение лица. Наверняка теряю. И кашляю:
— Шта-а?.. Кх… Гм… Ты… ты откуда знаешь эльфийские легенды, пацан?
Юный мордастый снага меньше всего похож на знатока древних преданий эльдар. «У врат Форменоса», надо же…
— Нам рассказывала это в детдоме госпожа Токс, — бесхитростно объясняет мордастый. — Пожалуйста, извините нас! Мы уже уходим!!
Под эти речи дредастый снага встает, а тощий и вовсе готов дунуть отсюда в любой момент.
— Никто никуда не уходит, — рычу я, — или…
Серия хлопков прямо в воздухе теперь звучит достаточно убедительно, чтобы эти пацаны задержались. Тощий даже подпрыгивает. А всего-то точечные манипуляции с давлением.
— Да мы ничего не сделали! — начинает огрызаться крашеный. — Просто заглянули! Чо, лука жалко⁈
Тяжело вздыхаю:
— Тебя как звать?
— А чо⁈
— Равнение на плечо! Звать, говорю, как? Понимаешь нормальные вопросы, пацан? Или только силу?
— Ёж, — выдавливает он.
— Хорошо. Вас двоих?
— Чип, — признается луковый вор.
— Кубик, — это мордастый.
— Значит, из детдома?
— Ну… да, — мямлит Кубик.
А Ёж дерзко заявляет, подняв голову и глядя на меня в упор:
— Да, мы из детского дома Соль! Той самой!
— Не знаю о ней ничего. Кроме того, что, кажется, воспитатель ваша Соль — хреновый.
— Нормальный она воспитатель!
Игнорируя это заявление, указываю на разрушенные грядки и на осколки стекла: разлетелось, когда мы с Ежом столкнулись.
— Значит, не проклинать. Хорошо, допустим. Могу и не проклинать. Милицию, как вы поняли, вызывать тоже не буду. Но вот этот ущерб, парни, надо ликвидировать. Это по-честному. Стеклорезом умеешь работать?
Гляжу я на Кубика, потому что надо же на кого-то глядеть предметно, когда хочешь припрячь к работе. Например, на этого амбала.
— Там нужно сначала линию провести по линейке, а потом аккуратно стекло обломить. Главное — четкость движений. Могу показать. Стеклорез и стекло — выдам.
— Я умею, — сообщает мне Ёж, и опять с дерзостью. — Только не хочу. И чо?
В этот момент у него из-за плеча выдвигается третий, щуплый. Чип.
— Я могу поправить, — тихо говорит он, кивая на порушенную грядку. — Дайте лопатку.
«Еще чего! Это-то сам, без вас сделаю!» — почти произношу я, и… что-то меня удерживает. Серьезная интонация Чипа, вот что. Ну и вообще. Не каждый день тебе снага предлагают помочь с грядками.
Даже в том случае, если сами виновники разрушения.
— Э! — восклицает Ёж. — Чип! Ты чего!
Он тоже явно считает, что происходит недолжное.
— Ну там же еда растет, — объясняет ему Чип ответственно. — Нельзя ногами топтать, как я.
…А это он молодец!
Через пять минут Кубик под моим руководством режет стекло для бывшей балконной двери, а Чип, оказавшийся на диво точным и аккуратным работником, ровняет грядки. Даже те, на которые не наступал. И всё смотрит тоскливым взглядом на пучок лука, который я отобрал… Блин, да их там не кормят, что ли, в этом детдоме?
— Пошли, — говорю я главному, удостоверившись, что один не срежет рассаду, а второй — пальцы.
— Куда? — ершится Ёж.
— На летнюю кухню вон. Бутерброды делать. С салом и луком. Раз уж вы его выдрали. Ну и чай поставлю.
От этого предложения парень не отказывается.
Глава 3Макар. Если угодно — Key
Подростки-снага поглощают впечатляющее количество бутербродов, и особенно оперативно хлебушек с салом рубает тощий. Кажется, эти трое сожрали бы вообще всё, что я предложил, однако мои запасы не бесконечны — эдак и хлеба до конца недели не хватит. Поэтому в какой-то момент прячу огрызок буханки, хотя Чип провожает его таким голодным взглядом — куда там Лютику.
— Значит, у вас в детдоме эльфийка читает вам их легендариум… — произношу я. — Однако. Что-то я слыхал про эту историю, друид на Сахалине, да… Только не интересовался. Ну а вы-то каким макаром образовались тут? До города только по прямой пятнадцать км!
— Купаться пошли, — бурчит Ёж.
— Сюда⁇ Вот и видно, как за вами приглядывают в детдоме. Ваша Соль.
— Нормально приглядывают! — оправдывает руководство теперь уже Кубик. — Соль хорошая!
— А мы не мелочь, чтобы за нами приглядывать, ять! — рычит Ёж.
Ну а Чип неожиданно произносит:
— На самом деле, это мы тут приглядывали. Кое за кем.
— Слышь, не болтай, нах!
Чип затыкается. Хмыкаю:
— По правде сказать, если и есть человек, которому ваши секреты до лампочки, то это одинокий мужик, живущий на маяке. То есть я. Ну если это не связано с тем, за чемя́приглядываю.
— А за чем? — интересуется осторожно Чип, косясь на лидера.
— За тем, что живет в заливе, и куда никому нос совать не надо.
— Никому не надо?
— Да. Никому.
Снага переглядываются. Ёж, хмыкнув, кивает.
— Мы следили за теми, которые во-о-он там, за мысом, добывали тягу, — сообщает Чип. — За рабовладельцами.
Перхаю травяным чаем:
— Ч-чего⁈
— Ну пришлые, рабовладельцы, — жестко поясняет Ёж. — Группировки с материка. Щемят наших сталкеров, отжимают участки, гребут тягу по-черному.
— Что значит «рабовладельцы»?
— Ну то и значит. Завозят снага-хай с северо-запада, из Тумани. Ну, из-за рубежей получается, где наши племенами живут. Типа, эти… как их… гастарбайтеры, ять. А на самом деле — рабы. Вон у Чипа родителей так забрали — и его самого загребли. Тупо взяли в плен, засунули в трюм. Его потом Соль с яхты спасла, на которой везли… куда-то. Он родителей теперь ищет — а вдруг? Если живы, конечно. Среди таких вот добытчиков.
Чип кивает этим словам, теребя кончик косички.
— Тогда он еще тощее был, врот, чем сейчас.
— Понятно.
Об этой практике я, конечно, слыхал… но не сталкивался. Впрочем, с чем я тут, на краю света, сталкивался, кроме непосредственно… объекта? Даже в Поронайске бывал считанное число раз. Отложим пока что на полочку. А вот второй вопрос…
— Что значит «гребут тягу по-черному»? Конкретно? Руками рабов?
— Ну. Нырять заставляют по беспределу, ять. А еще — машинами.
— Подробнее. Про машины.
— Мы их вблизи не разглядывали, — поясняет Кубик, — кто бы нас подпустил, нах. И вообще, мы больше охрану считали (на этих словах Ёж пихает его под столом ногой). Ну такие… на крабов похожи. Их, ять, с платформы в море спускали. Вы же про это… интересуетесь?
— Про это. Большие крабы?
— Ну, где-то размером с собаку. Некоторые с корзинами, некоторые со шлангами. Гребут там на дне тягу и сразу ее по шлангам наверх выплевывают. Гудеж стоит!
— За мысом, значит.
— Ага.
Что ж, вот и причина ночного гула. Оно.
Всё-таки оно. И дело-то было не в пиве.
Расстались мы с пацанами, будем считать, по-приятельски. Ёж старательно пытался грубить, Чип выражал почтение, Кубик и вовсе считал, что кто его покормил — лучший друг. В среднем по больнице — приятельски.