Тянусь туда, в камыши, вниз, стараюсь снова нащупать эту вопящую мразь. Вот, вот! Нет, опять ускользнул. Чувствует эфирные колебания, тварь — не прижмешь его. А концентрация-то не бесконечна… Нет, так не пойдет.
Давай, Макар.
Закрываю глаза.
Тянусь.
Отрешаюсь от крика, от рева, от бессмысленного сейчас волнения насчет подростков. От страха.
…От попыток понять, что там ворочается под котлованом — все сильнее ворочается! — отрешаюсь тоже.
Только чертов визгун.
Иди ко мне!.. Да.
Наконец нащупываю: что у него там? аорта, мозг, почка? — неважно! Давлю.
…Ага, не нравится, сволочь⁈ Концентрацию я ему точно сбил, а вот насчет остального… Ска!
Вражеский маг разрывает эфирный контакт, выкручивается… сейчас опять выскользнет!
…И падает, потеряв сознание. Теперь я его четко чувствую: лежит, отпустил эфир, а рядом… судя по сигнатуре давления, с ним рядом — Соль. Красотка!! — кажется, я даже ору это вслух.
Красотка, снага! Добей его. Ну? Сейчас!
…Почему-то Соль медлит.
Добей его, девочка.
И потом я убью тебя. Сразу. Тут же!
Лечь рядом с вражеским магом — что может быть естественнее?
Но Соль не делает этого — почему, ять⁈
С двух сторон появляются еще какие-то сигнатуры — и она исчезает, так и оставив врага… просто лежать. Без сознания.
Рычу.
Ладно.
Шарю по структурам лежащего: вот, теперь точно. Сердце.
Самое высокое в организме давление — в сердце.
А сейчас еще выше.
Еще.
Еще.
Еще!
Все. Готово. Отчетливое чувство, как судорога… Да, это она и есть.
Неприятно такое чувствовать — даже эфирным телом.
Только кто-то же должен запачкать ручки.
Целиком выжат, дышу, распластавшись.
Зато больше не будет визгов…
И тут же снизу, от котлована, кто-то орет. Не так громко, как задавал жару звукач — но зато отчаянно. Будто режут кого-то.
А впрочем, наверняка кого-то и режут: пошла рукопашная.
Вскидываюсь, хотя в голове звенит, в глазах — темно. Тут же распластываюсь обратно: не поймать бы пулю.
В сумерках мне ориентироваться намного сложней, чем снага — у этих-то обоняние и слух куда лучше. Я, конечно, умею чувствовать сигнатуры давления — но это значит переключаться между регистрами восприятия, неудобно.
Верчу головой: что тут случилось, ять, пока мы бодались с вражеским магом, пока все звенело и грохотало?.. Что сейчас происходит⁈
Происходит многое.
Противники прорвались на перешеек — и теперь драка идет скорее на внутренней стороне вала, и вправду перетекая в рукопашную. Как ни странно, свой участок «крепостной стены», кажется, пацаны во главе с Ежом пока удерживают. В дыму ни хрена не понять, но различаю фигуру Кубика, который с боевым кличем отправляет вниз вражеского бойца, заползшего к ним на гребень.
— Aurë entuluva!
Мать моя, это он по-эльфийки орет, что ли? Вот где аномалия-то.
Дайсоновские бойцы рассредоточились: кто на насыпи, кто уже внизу, сражаются с проникшими внутрь периметра вражескими снага.
Тех тоже непонятно сколько прорвалось: штурмовой группе досталось крепко… Но прямо сейчас на перешеек заходит еще одна, и там опять: дымовухи, хаос, взрывы.
А снизу — с нашей стороны, где у подножия вала начинается котлован — снова орут:
— А-а, врот! Ять, это что⁈ А-а, аааа! Мама!!!
Крот, который вжимается в землю неподалеку, в панике поднимает голову. Уши, поросшие седым волосом, тревожно шевелятся.
— Младшие, — хрипло бормочет он, глядя на меня. — Ползут. Доигрались мы, ска. Доигрались!
Глава 12Макар. Матушка Хтонь и Младшие
Концентрируюсь. На втором дыхании, усилием воли. Откат будет — мама не горюй.
Прощупываю котлован. Ищу сигнатуры. Там что-то странное. На расстоянии в три-четыре десятка метров, внизу насыпи, по диагонали — лежат тела.
Давление — как в живых организмах, но… меняется прямо сейчас. Они не умирают, однако… с ними прямо сейчас происходит что-то другое. Я не понимаю что. И крики оттуда смолкли.
Зато со стороны перешейка — пальба, взрывы, мат. Крот о чем-то причитает.
Опять заставляю себя отрешиться от схватки; мое поле боя — иное.
Шарю. Нащупываю. Погружаюсь.
…Мать моя женщина!
Давление, которое зрело внутри котлована, лопается пузырями. Там — в болотной грязи — скользят, судя по сигнатурам, какие-то твари размерами от кота до теленка. Скользят — и движутся к нам. Несколько десятков их уже рядом… пока еще там, в темноте, у подножия нашей «крепостной стены».
Еще усилие! Хоп! Нащупываю: к пацанам не ползут. Пока. Ну и ладно…
Из темноты появляется Дайсон, с ним еще несколько бойцов — в грязи, в кровище. Плюхаются на пузо.
— Кр-рот, держать внешние сектора, нах!
Это значит — не допустить, чтобы кто-то полез через ров. Пока сам Дайсон, его парни и Еж со своими ребятами гвоздят штурмующих перешеек.
— Макар, ска, дым убери!
Сношу в сторону дым — чисто. Неужели… и второй штурм отбили? И… кажется, нас было больше?
— Сейчас пойдут в третий раз со своими дымовухами, ять! — орет Дайсон. — Макар, готовность! Адам и Сварка — где?
— Внизу! — рычит кто-то в ответ. — Под насыпью! Все!!! И уродов с собой прихватили десятка два!
Ну, два десятка — преувеличение… Но внизу после отражения пары штурмов и впрямь остались тела нападающих. Как я понимаю, тех, кто под прикрытием дымовой завесы прорвался внутрь периметра отвалов — и пошел вдоль котлована. Сейчас с этими телами… что-то происходит.
— Дайсон! — ползу к нему. — Хтонь проснулась! Из котлована сейчас тоже попрет! Мы между молотом и наковальней!
Надо же, какие литературные обороты иногда лезут на язык в бою.
Лихой снага сплевывает через плечо:
— А чо делать? Надо держаться! Где наша не пропадала, вр-рот! Как их бить, Макар? Кто попрет?
Вместо ответа тыкаю рукой вниз. Не к нам под ноги, а в сторону перешейка.
С нашей стороны — по кромке котлована — на открытое место медленно выбредает фигура. Замечают ее не сразу, потому что бредет не к нам, а от нас.
Это один из вражеских автоматчиков — рослый снага в форме. Его «татарин» на обрывке ремня волочится на земле — но бойцу все равно. На плечах он тащит…
— Это чо такое, нах⁈ — произносит Шило.
— Это Младший, — сипит обреченно Крот.
…Тащит огромного слизня, студенистое тело которого стекает на спину, обволакивая бойца, колыхаясь из стороны в сторону. Над плечом снага подрагивают торчащие из этой массы отростки: то ли длинные вибриссы, то ли черт знает что, которые у этой твари повсюду — как ростки по сгнившей картофелине.
— А че у него такая рожа счастливая? — потрясенно спрашивает Дайсон.
Явно имея в виду не слизня.
— Это Младший, — бормочет Крот, — они приходят, чтобы найти себе родное тело…
Дайсон приникает к прикладу: бах! Осечки нет, просто выстрел остался неощутим. Туше все равно. Снага тоже.
Он с усилием тащит монстра вперед вдоль рельсов узкоколейки — навстречу своим. Следом за ним появляется второй. Этот и вовсе ползет на карачках — и точно такой же наползший слизень едет на нем верхом, колеблясь в такт.
— Если в тебе нет корня — Младший посадит его в тебя, — шепчет Крот.
Теперь и я вижу, что на физиономиях снага — выражение, сильно не соответствующее ситуации. Выражение идиотского блаженства.
Дайсон опять жмет на спуск: бах! Точно в голову первого снага, колени у того подгибаются, слизень шлепается на землю. Дайсон рывком переползает к Кроту и… от души отвешивает тому подзатыльник:
— Завалил, нах! Крот, вр-рот! Ну-ка взял себя в руки, дед! Пацаны, не ссать! Прорвемся.
— Слышь, командир, если меня такая блевотина оседлает, меня пристрели тоже, — хрипит один из бойцов Дайсону.
— Я тебя щас пристрелю, нах! Если продолжишь фигню нести! Сектора держать, ска! Макар, можешь это дерьмо… взорвать?
— Зачем, командир? — говорю я спокойно. — Сейчас там противник пойдет на штурм. Пускай вляпаются.
От котлована ползут новые сигнатуры: несколько — наверх, к нам, но пока еще твари далеко. Большинство движется по горизонтали, стекаясь к перешейку. К пацанам, что держат позицию поодаль от нашей, — пока нет.
Дайсон мгновение смотрит на меня странным взглядом:
— Хрена ты лютый, Макар. Внутри.
— Война, командир. Соль… там? — киваю на внешнюю сторону вала.
— Да, по тылам работает. В замес она не полезет… в эту кишку с глистами. Ну, я надеюсь. Рации тут не пашут, сдохли.
Присматриваюсь все это время к группе подростков: как они там?
А нормально. Охренели, конечно, но держатся. Еж, как и Дайсон, что-то внушает своим, мол, прорвемся, не ссыте. Великие магические формулы.
Хрестоматийный факт: дети психологически переносят пребывание в аномалии куда легче взрослых. Желтые издания любят истории про «Маугли, которого воспитала Хтонь». К счастью, науке в моем лице про такие случаи неизвестно.
Мне снова начинает казаться, что шанс есть. Если слизни закупорят перешеек — от разумных есть шанс отбиться. Если порождения аномалии не станут слишком активно карабкаться на отвал.
Слишком много «если», господин доцент.
Дерьмовые у тебя гипотезы.
Просто держимся, пока можем.
И когда я себе это говорю, Хтонь точно соглашается. Подтверждает, что тут лучше не загадывать, не строить теорий.
Происходят сразу две вещи.
Во-первых, противник начинает атаку. Не знаю, успели ли командиры с той стороны узреть Младших и понять подвох. Скорее нет: вряд ли у них есть второй маг, чтобы прощупать эфир. А по силуэту с грузом на плечах поймешь немногое.
А во-вторых, Младшие начинают отступать.
Не доползя ни до нас, ни до середины перешейка, десятки тварей начинают скользить обратно — в сторону котлована. Те, которые меньше — быстрее. Большие и тяжелые твари — медленнее.
В целом — хорошая новость, хотя и ломает наш план «враги вляпаются в это дерьмо».