И поэтому очень плохо, что он оказался иудой.
Хотя и не совсем гнидой — судя по тому, что отряд пацанов он не сдал, ведь репрессий в отношении старших воспитанников детдома, помогавших вооруженным бандитам, не случилось.
В остальном дело оказывается дрянь: по словам пацанов, Дайсон увел ядро боевой силы партизан. Коста с остатками «повстанцев» скрылся где-то средь диких сахалинских озер, Соль… Еж поведал, что какая-то там эльфийка высокого ранга — та самая, дама сердца Кубика — ходила выручать Соль и вернулась ни с чем.
И вот это хуже всего остального.
— Где, вы говорите, ее содержат? В лагере?
Юные снага уже успели мне изложить, как нужно спасать Соль.
— Ну да, в бывшем. Скаутском. Он раньше полузаброшенный был — мы туда лазили. «Буревестник». А теперь — это секретная, нах, лаборатория. Там со снага чего-то делают, чтобы они работали лучше… Ну и Соль увезли туда же.
Та самая, очевидно, лаборатория, местом в которой соблазнял меня Каэльфиарон.
— Сейчас туда не пролезешь, дядь Макар, — виновато сопит Кубик. — Там, ять, новый забор, магия, колючка, охрана…
— Но можно попробовать мазу, которую Чип предлагает, — чеканит Еж. — Использовать его братана, чтобы тот протащил мобилу. Подопытных почти не обыскивают, гастеры говорят. Вы же поможете нам, Макар Ильич? Если сделать, как говорит Чип… То останется только разрулить вопрос со связью. И мы с этим разберемся. Та семья гномов — они чо-нить замутят. Там пацан с любой техникой дружит. Ну а отчим его, начальник милиции… считайте, он этот план и предложил. Потому что Соль даже если сбежит, ее снова поймают. Ей нужно снять об этих секретных лабораториях что-то такое… компромат, в общем. Это ее защитит. А может, и не только ее. Может, сразу надо было так сделать.
— Не знают они, как его, нах, разруливать, этот вопрос со связью, — ворчит Кубик. — Ни один, ни другой. Со связью там глухо.
Еж катает желваки.
— Придумаем, понял, врот? Я тебе говорю! Понял⁈
Кубик торопливо кивает.
— Ну чего? Вы в деле, Макар Ильич?
Кубик глядит на меня с надеждой и воодушевлением, Еж — жестко, требовательно.
Как Лютик, который ждет колбасу, глядит на него самого.
И вот что я должен сказать на… это все?
Вписался я уже в одно дело. Немножко повоевать. Итог известен.
Только тогда я в большой отряд шел, под командование профессиональных командиров. Теперь один из этих командиров черт знает где, второй — работает на врага. И что? Мы с этими детьми поменяем расклад — хотя профессионалы не справились? Смешно.
Эти подростки чудом избежали ответственности и наказания. И теперь я опять потащу их головой в петлю?
Не пора ли поменять методы, Макар — а?
Победить, не извозившись в говне, не вышло. Теперь надо просто победить.
Или хотя бы не проиграть.
— Вот что, парни, — говорю, положив ладони на стол. — План ваш, конечно, дерзкий. Только есть нюанс.
И в это время из-за поворота снизу показываются электромобили. Бронированные внедорожники с эмблемой: змея, свернутая в спираль.
— Велики похватали и по тропе через пляж — в город, — говорю я. — Прямо сейчас, быстро! Не обсуждается.
Кубик вскакивает, тараща глаза и пугая Лютика, а вот Еж — ловит мой взгляд.
— Скажите — да или нет? — требует он. — Вы с нами?
— Я сказал — без обсуждений! — рявкаю я. — Пошел, боец!
Мгновение он играет со мной в гляделки, закусив губу клыками, но потом сдается и бежит помогать Кубику, который пыхтя тащит велосипед.
— Мы завтра еще приедем! — на бегу обещает Еж.
— Не уверен, — говорю ему честно.
Черные жуки на колесах подкатываются к площадке перед маяком.
Вываливаются бронемишки. Броня тоже черная, с кучей наворотов, как у опричников.
Только хуже. Японская, судя по всему, броня-то, а не отечественная. Подделка. И качество, надо полагать, тоже так себе — японское.
Но понты, понты! Только на плече, где у опричного спецназа орел или голова собачья, у этих — змеиная эмблема «Панацеи».
И, кстати, это они в броне в автомобилях ехали? Обычные ведь тачки, хоть и внедорожники, хоть и усиленные. Оригинально…
Тот из бойцов, у которого броня помассивней, открывает дверцу средней машины. Является сначала нога в черно-белом кеде, в стильно драной штанине, потом — худощавый тип в мантии, с серебряными цепями и всем таким. Очки в этот раз изумрудные.
Кей.
Кажется, он пытается изобразить снисходительную усмешку. Голос сочится желчью:
— Ну что, коллега…
Прерываю его громким рыком:
— Кто тут старший?
В лице Кея и в позах бойцов выражается некоторое замешательство, но бойцы молчат.
— Макар… — начинает Кей.
— Кто. Тут. Старший? — ору я, надвигаясь на мужика, который открыл Кею дверцу. И броня у него покруче, чем у других. — Ты?
В пузо мне смотрят стволы: ну-ну, напугали. Нет, может быть, сдуру кто и пальнет.
— Макар…
Хотя вряд ли. Бойцы сильно не дергаются, стоят спокойно. Главный понимает субординацию: ничего мне не говорит, не отвечает.
Но все же — скорей рефлекторно — слегка кивает шлемом на Кея.
— Макар, к чему этот ци…
Взрываются — по одной — несколько бутылок с водой, стоящих у стеночки.
Гул, дребезжат стекла.
Вот теперь служивых явно проняло — отскакивают.
— Ты главный? — рычу я Кею в лицо. — Где разрешение на въезд?
— Макар, не смеши…
Игнорируя его, все-таки поворачиваюсь к командиру:
— Ворота видел внизу? Табличку на них? Вы находитесь на территории маяка — режимного объекта. Въезд по специальному разрешению! Я его не вижу. Я — смотритель маяка, штабс-капитан Немцов, маг второй ступени. У тебя и твоих людей — минута, чтобы покинуть охраняемую территорию. В противном случае я применю боевую магию… и позвоню в милицию. Но сначала — магию.
— Эти ворота не закрываются! — пускает петуха Кей.
С грохотом лопается передняя покрышка переднего внедорожника.
— Это предупреждение! Минута пошла.
Демонстративно смотрю на часы.
— Ты совсем охренел⁈ — вопит Кей визгливо. — Хочешь по-плохому? Будет по-плохому! Сугроб велел тебе показать вот это!
Он тычет мне в лицо экраном планшета с логотипом обгрызенной груши.
Включенным экраном.
И на нем…
— И поэтому ты сейчас прекратишь балаган, Макар, и…
Давлю.
Безо всякой магии, просто давлю в себе яростное, бескомпромиссное желание взорвать им бошки.
Какой же ты кретин, Кей.
На фотографии — Мила с Гришкой где-то на московской улице.
Если бы я не сдержался, сейчас тут была бы бойня. Несколько трупов, включая, скорее всего, в итоге мой.
— Это вчерашняя фотография, — скрипит эльф, — надеюсь, ты понимаешь, что это значит?.. Мы теперь в курсе твоих… привязанностей! И где живет эта женщина и ее сын!
…Уф. Медленно открываю глаза.
Гляжу в черный шлем командира этих вояк:
— Еще раз: покиньте маяк, — говорю я ему спокойно.
Поворачиваюсь к эльфу:
— Да, мы поговорим. Конечно. Но сперва остальные выедут вон — за ворота. Спрячь планшет, я все понял. А ты — понимаешь? В аномалии недавно погибли полсотни бойцов «Панацеи». Уверен, что было хорошей идеей показывать мне это фото, Каэльфиарон?
Поворачиваюсь к старшему группы:
— Грузитесь в электрокары. Сорок секунд.
Кажется, мой спокойный голос пугает их больше, чем когда я орал и жал.
— Господин Каэльфиарон? — бубнит из-под шлема старший с явным намеком: «Яйцеголовый, а давай мы действительно за забором подождем, а?»
— И тогда мы поговорим, — еще раз вздыхаю я. — Ну?
Эльф, сдавшись, машет рукой:
— Хорошо, если здесь не положено находиться… ждите у ворот.
Бойцы с явным облегчением прыгают по машинам. Внедорожники сдают задом, катятся под горку.
— Итак, — снова заводит Кей, набрав воздуху, — ты, я думаю, понял, что…
Я, наоборот, выдыхаю.
Считаю до десяти.
Улыбаюсь.
— Может, все-таки чайку?
Кей опять сбивается:
— А?
— Я понял, — говорю я, — я все понял. Про ту фотографию можно не продолжать. Мне кажется, мы с вами неправильно начали, коллега. Еще тогда, в первый раз. Я предложил чаю, вы отказались. А я отказался с вами сотрудничать. Вы же приехали повторить свое предложение? Так вот, я со-гла-сен. Расскажите мне про условия в вашей лаборатории. И конечно же, про проект. Я весь внимание. Присаживайтесь.
Достаю чистую чашку, протираю ее полотенцем. Пыльно тут, в летней кухне. Зато прям парадная чашка, фарфоровая! Низенькая, с золотым ободком. Щербатая, правда, слегка. Вот и блюдце парное — его протираю тоже.
Смахиваю со стола крошки после Кубика, убираю тарелку с остатками бутербродов — некрасиво.
Вместо нее ставлю пузатую сахарницу с рафинадом.
Выбрасываю заварку, заварочный чайник обдаю кипятком.
— Мята свежая, а вот шиповник, смородиновый лист и малинный — они сушеные, с прошлого года, извини. Чего насыпать?
Кей жует тонкими губами:
— Немцов, ты будешь работать под моим началом, понятно? Глава лаборатории — я. План работы — мой. Делать, что я скажу.
Усмехаюсь:
— И научный успех твой, начальник, я понял. Ну, если тебе все равно, я малину бахну. А то смородина, бывает, для некоторых кошачьими ссаками отдает. С непривычки может и не зайти. Ты же эльф, тонкая натура…
— Два дня тебе, чтобы решить вопрос со сменщиком, — говорит резко Кей. — Аркадий Тимурович обещал поспособствовать, проблем с этим быть не должно. Потом приезжай, будем вводить тебя в курс задач. Лаборатория…
— Да я знаю, — машу рукой. — Бывший скаутский лагерь «Буревестник». И наш контактер уже там, подготовлен к опытам. Вот и славненько!
— Два дня! Или…
— Я буду через два дня, — произношу я, и Кей затыкается. — Как раз заварился, м? Может?..
— Благодарствую, — выталкивает мой новый завлабораторией, — некогда.
Разворачивается кругом и шествует вниз — к воротам. Еще, падла, достал пластиковую флягу — тоже с логотипом «Панацеи» — и отхлебнул этак демонстративно.