Тоску — интерьером в стиле «орочий люкс» и какой-то… неустроенностью, что ли. Все — даже не для понтов, а потому что «положение обязывает». Камин — как ангар, кованая решетка явно под заказ делалась, с «национальными» клыкастыми черепами в орнаменте. А тяга в камине — полная хрень, я первым делом пощупал. Того печника, что эту халтуру сложил, я бы на месте Генриха в этом камине и сжег… Шутка.
Диван — огромный, кожаный, темно-коричневый… и продавлено одно место сбоку. Ну то есть один там хозяин сиживал. Наедине с баром.
Напротив дивана громоздится видеодвойка — анахронизм для опричнины, атрибут статуса для земщины. Высокая пластиковая полка забита боевиками, но на вершине — парочка мелодрам. Кажись, их Генрих и пересматривал — с бокалом в руке. Надо же.
Любопытны как раз такие детали: человеческие. Ну, в смысле орочьи, но… индивидуальные.
Вон гипсокартонная стенка с характерным проломом — явно кулаком саданули, хорошо, что не в металлический профиль. Вон огромная чайная кружка в горошек, с удобной ручкой — ее Мясник явно предпочитал дома изящным бокалам и чашкам из сервиза. Домашних растений нет — зато есть аквариум! И надо сказать, плавают в нем не пираньи, а самые что ни на есть обычные меченосцы, скалярии и сомы. И чувствуют себя, кажется, неплохо.
Не душни… Можно подумать, мне легко общаться с этой барышней. Вообще-то нет. Но надо. Болтаю напиток в бокале, думаю, что бы сказать такого… не про насилие, не про смерть, не про наши дела, не про негатив.
— Вот, кстати, про коньяк. У нас на кафедре у профессора была фишка — он коньяк состаривал. Брал самый дешевый в магазине, наливал в дубовую кружку — мы специально ему подарили — хоп! Получался, например, семилетний. Но у этого дядьки специализация была редчайшая — маг времени…
Соль давится пивом, расплескивая его на ковер из шкур.
— Макар, ты вот это специально⁈
— В смысле?
— Ладно, все. Забудь. Давай не про магию, а?
Да что ж такое, и тут не угодил…
— А про что? Опять про дела? Так ведь решили: ждем, не дергаемся…
Тем более дергаться мне, избитому, проблематично. Хорошо быть магом давления: сам себе диагност, точно знаю, что серьезных внутренних повреждений у меня нету. Но в самолечении я всегда был плох. И вот сижу тут, принимаю коньяк: рожа разбита, весь в пластырях, два ребра треснули… Сотряса не получил — и то хлеб. Но в баню, блин, не сходить!
…Когда я отпустил Соль, случилась тревога и все забегали… ну… про меня тоже не забыли. Я, конечно, думал держаться до прибытия кавалерии (то бишь «дяди Борхеса»), а то и поучаствовать в заварушке — помочь Соль, устроив трам-тарарам на своей точке, в лаборатории. Отвлечь на себя часть внимания охраны. Но вышло немного иначе.
Сукин сын Кей, едва осознал, что я делаю, эдак технично испарился. Причем не сбежал, а как бы с достоинством, покачивая головой, удалился. В дальний угол лаборатории, чтобы Соль его не видела. А когда снага с моим телефоном, который Ленни разлочил, ускакала прочь — к дальним корпусам вести стрим, — Кей вернулся и мерзко так говорит:
— Я всё же был о вас лучшего мнения, господин Немцов. Но теперь понятно, почему контактировать с аномалией пошел ваш напарник. Той требовался интеллектуальный реципиент.
После этого я захотел немножко его придушить, только вот выяснилось, что эльф принес из сейфа негатор магии. И пистолет.
Ну а затем появились трое охранников и меня стали бить. То есть отвлечь я кого-то отвлек, но не сказать, что полбазы. Хотя тот любитель кофе там был — старался больше всех, ребра — точно его заслуга. Ну и, в целом, отвлекал я их таким образом вплоть до прибытия кавалерии. А потом Кею позвонил Сугроб, явились доблестные поронайские милиционеры — и помогли мне дойти до ворот. Арестовали, собственно говоря. Но на маяк, конечно, не потащили — а привезли вот сюда, вместе с Соль.
Это было днем.
Я привел себя в порядок, как мог, да и врача нам прислали. Ну как врача — малахольного эльфа-галадрим. Дикий маг, хрен поймешь какая ступень. Все поглядывал на Соль этак… загадочно. Но перевязки наложил хорошо, легкой рукой.
Мы все ожидали немедленного… чего-то. Что небо теперь упадет на землю, в Поронайск телепортируется сам Государь, или же поронайцы возьмут факела и вилы, наденут на главу корпорации «Панацея» шесть автомобильных покрышек и подожгут. Потому что ролики Соль вирусились со страшной силой.
Но ничего не случалось.
Очень быстро под роликами начали появляться комментарии в духе «это фейк» — и на редкость единогласные: противник принял контрмеры.
И тогда мы поняли, что остается только одно.
Ждать.
Тем более что «дядя Борхес» запретил Соль комментировать происходящее и вообще заходить в сеть под ее логином — арест есть арест, никак невозможно.
Мы — что могли, сделали.
И поэтому к вечеру, чтоб не сойти с ума, одновременно решили прекратить читать комментарии Сугробовых ботов в эхони, и стали поглядывать в сторону бара покойного Генриха.
И вот я стою посреди этой роскошной хаты с бокалом весьма приличного коньяку — и не первым! — а Соль глушит пиво из зеленых жестяных банок.
— Не про дела. Но и не про магию. Давай… Друг про друга поговорим. Ну наконец-то, а? Я вот про тебя вообще ни хрена не знаю!.. Макар… Имена у вас тут — дурацкие!
— Где — тут? Я ж не местный.
— Ай, не важно! Все равно дурацкие.
— Обычное имя, — пожимаю плечами. — Макар — значит «блаженный».
— Оно и видно!
— Ну да, ну да! То ли дело снажьи погоняла. У тебя самой нормальное имя-то есть?
Соль неожиданно съеживается, всматривается в узор ковра.
— Соня я.
— Э… Это значит «мудрая».
— Да шт-т-то ты говоришь! — огрызается Соль. — Неужели⁈ Никогда раньше не слышала…
— Тебе тоже не очень подходит.
— Спасибо, кэп. Кстати, вот! Ты же — кэп? Его благородие? Расскажи… про это все.
— Про что?
— Ну, про службу свою. Как на маяке оказался. За что? — Соль делает многозначительное движение пальчиками: порядком уже наклюкалась.
Я, впрочем, тоже.
— Про службу не положено.
Я и в самом деле не имею права много болтать о «белозерском инциденте». Ну и не хочу.
— Душнила, — приговаривает Соль, — под стать своей магии. Редкостный! — Но не унимается: — Про смартфон вот этот свой расскажи, спутниковый. С которого я стримила. Ленни сказал — едва не опух его ломать. И там всего один номер был, по которому ты мог звонить. Дай-ка угадаю: это тот самый номер, по которому ты звонил сразу, как мы сюда приехали.
Отпираться смысла не вижу. Угадала.
Едва нас доставили в особняк, я отправился проверять, можно ли из дома Генриха позвонить по межгороду. Оказалось, можно.
В холле — рядом еще с одним диваном — стоял колоссальный аппарат из латуни и дерева, выполненный под старину, и одной из латунных ножек прижимал к тумбе записку с древними пометками: «телефон Казбека», «учёт медосмотров», «Тоха — на вид».
Казбек меня не интересовал, код Москвы я знал… а домашний телефон Сени помнил наизусть. Трубку сняла Мила…
— Алло?
— Привет, это Макар.
— Приве-ет! — Господи, мне показалось, или… она рада меня слышать? — Макар, ты где пропадал? Несколько дней не звонил. Я беспокоилась! Мы же уже… привыкли.
И на этом все-таки осеклась. Привыкли, ага.
А что я ей мог сказать? «Мила, ты понимаешь, я отдал смартфон одному парнишке, гному-хакеру. А потом другому парнишке, снага, его Чип зовут, славный такой пацан, Гришкин ровесник. Чип — он не гражданин нашего Государства, его год назад рабовладельцы нелегально ввезли из-за юго-восточной границы — ну знаешь, где эти дикие снажьи кланы. Оттуда сейчас на Сахалин гастеров завозят. И вот на одной базе этих гастеров подвергали мутациям, и я туда телефон никак не мог пронести, ну а рабочих-то почти не досматривали. И вот Чип договорился с одним — вроде бы даже соплеменником — и тот пронес. А я этот телефон подобрал у корпуса „Аз“ — в специальном месте, но все равно неудобно было вам звонить. Поэтому я его отнес одной девушке, Соль, а та записала ролик — кстати, ты, может, видела, тот сейчас в топе! Я на этой базе немножко работал вместе с Кеем — помнишь, про Кея мы с Сенькой могли рассказывать?»
…Ну да, ну да.
— Извини, Мила. Были некоторые обстоятельства. Не могу рассказать: секрет.
— Опять секрет… У нас все хорошо — Гришка экзамены сдал. Говорит, ты ему помог… Макар! Погоди!! А ты почему на этот телефон звонишь⁈ У тебя точно все нормально? Ты где вообще?
— Нормально, Мил. Меня тут… в город отпустили. А с тем телефоном проблемы — я теперь буду реже звонить… а то надоел, наверное. Не теряйте, даже если надолго пропаду. Скажи только еще раз: у вас там порядок, да?
Фразу «никто вам не угрожает» я не брякнул. А про все ли в порядке — постоянно спрашивал. Несколько лет, каждый день…
— У нас порядок, Макар. Знаешь что? Я понимаю, ты мне сейчас ничего не скажешь… Но я чувствую, что-то случилось! Ты, пожалуйста, звони, Макар! Когда сможешь. Мы беспокоимся!
— Договорились, Мила. Пока…
Когда я опускал на рычаг винтажную трубку, похожую на рог, то… кажется, я улыбался. А Соль, ничуть не смущаясь греть уши, ехидно глядела с лестницы.
И вот.
— Угадала, значит. И чей это номер? Точно не твоей женщины. Сестры⁈ Нюхом чую, что нет! Давай, колись… Нам тут еще долго друг дружку разглядывать, это я тоже чую…
Сажусь на пол напротив дивана. Покачиваю в ладони бокал, грею коньяк.
Да.
Жутко хочется… просто поговорить. Не с Викентьичем, не с подростками, не с Лютиком. Поговорить — и выпить еще. А еще — я же тоже хочу больше узнать про Соль. По-прежнему — потенциального контактера.
— Я тебе расскажу, если ты мне тоже расскажешь, что я спрошу. Про свою жизнь. Честно! Идет?
— Идет, душнила. Да-а, не так я себе представляла душевный трындеж за жизнь. Не с подругой в кафешечке, даже не с Мотей — а с бородатым смотрителем маяка. И ладно бы на самом маяке, красиво — так нет, под домашним арестом. Поневоле!