Я сел. Помолчали. Наконец, подобрал нужные слова:
— Я не уйду, — как ребенок, ткнулась в подмышку, беззвучно, безнадежно. Слова долго не шли, вцепилась в рубашку, пытаясь хоть выплакаться, не получалось. В машине слишком сильно работал кондиционер.
— Я не хотела… его. Только ее.
— Я это понял.
— Понимаешь, хотела остаться с ним. Я ведь не убивала, я только хотела разлучить, навсегда, чтоб ушла и… и чтоб остался со мной.
— Понимаю.
— Потому и пробралась… пришла к ним. Он написал мне записку, ты ее прочел, — я покачал головой, — неважно. Написал, что не может без нее, со мной, что уходит, совсем уходит. Я пришла, мы пытались говорить, нет, с ними невозможно даже выкричаться. Лариса, она как ребенок… у нее такие глаза… я, понимаешь, я… Проход как раз открылся, я втолкнула ее внутрь и нажала на рычаг. Я думала, так закрою, а мешки высыпались. Утяжеления эти. И только потом захлопнулось… Он не успел.
— Я понимаю, — ее руки сжали сильнее, ткань начала рваться.
— Я ждала, что он будет кричать, ругаться, что он… а он приказал уйти. Весь белый, чужой, приказал, я не смела, я не узнавала его больше. Смотрела, и не видела. Чужой, совсем чужой. Испугалась, вышла. Я еще долго ждала, думала, не решится. До последнего думала, до вчера, пока не узнала о машине, пока ты не сказал, я все надеялась, я ждала.
— Я тебя понял, — ткань треснула, Женя отпустила рубашку.
— А он ушел. Как, куда, не знаю. Не звонил, ничего, только… ведь он в тот же вечер ушел?
— Той ночью.
— А система охлаждения?
— Не знаю. Наверное, уже позже, — если хватило запасенной энергии, если аппарат не выдал системный сбой во время схлопывания, если… Коротков лучше других знает десяток этих «если», а я лишь строю догадки, основанные на незнании других. — Мы можем надеяться, что все получилось. Что он все рассчитал правильно, и теперь окажется в ее времени.
— Должны надеяться, — поправила она и замолчала. Заговорила, когда тишина начала звенеть в ушах: — Прости, что ничего не сказала сразу. Я… я боялась, что ты откажешься. И мне не повезло… сторож отравился. Влад звонил, сообщал, что его из комы вывести не могут. Поэтому я начала крутить, мне хотелось, чтоб ты… помог, рядом был, чтоб защитил, если что.
— Я не откажусь, — ватными руками обнял ее. Женька, наконец, всхлипнула.
— Я подлая, низкая и подлая. Ты все прекрасно знаешь. Но зачем-то я нужна тебе. Скажи, ты…
— Я не уйду, — она вздохнула. Отвернулась. В зеркало я видел, как она плачет. Наверное, стало легче. Нам обоим.
Тело Короткова обнаружилось в заброшенной лаборатории через три года после ее закрытия.