– Что этот… образец говорил насчет активной фазы допроса? – спросил я Ольгу.
– Стандартная процедура. При отсутствии результата при первичном сборе данных робот переходит к более эффективным мерам.
– К каким… эффективным?
– На его усмотрение. В сочетании с перекосом поведенческой модели в сторону жестокости нас не ждет ничего хорошего. Если мы… – она скосила глаза на замершего у дверей робота, встала к нему спиной, и прошептала одними губами… – если мы не вырубим его.
Мне стало нехорошо. Идея напасть на вооруженного робота модели 523-Y – это же чистой воды самоубийство. Разве что…
– Мы можем попытаться разбалансировать его матрицу принятия решений, – продолжила она. – Если нам повезет, системный сбой приведет к перезагрузке, и у нас будет несколько секунд, чтобы…
– Это абсурд! – шипя, перебил ее Стас. – Ты даже приблизиться к нему не сможешь! Он будет пытать нас, пока не выполнит задание.
– Мы не можем отдать ему на растерзание одного из нас, – Ольга многозначительно посмотрела на меня. Мне и в голову не пришло возражать – Стаса она не подозревала, значит, виновным остаюсь я. Вот и вся загадка закрытой комнаты.
– Я не собираюсь рисковать своей шкурой! – теперь лицо Стаса покрылось красными пятнами.
– Игорь, мы должны действовать решительно! – Ольга снова попыталась привлечь меня к своему плану. – Сначала я…
Она не успела закончить, потому что ассистент бросился на середину комнату, крича, и одновременно показывая на меня пальцем:
– Это он! Я видел своими глазами! Это он убил…
Кажется, меня разоблачили.
Реакция робота оказалась стремительной, но не той, какой я ожидал. Приблизившись к ассистенту, он левой рукой схватил его за горло, а правой приставил ему ко лбу оружие, одновременно бубня нараспев:
– Возможность подмены экспериментального реквизита в совокупности с попыткой обличить другого подозреваемого максимизирует вероятность совершения преступление сотрудником Станиславом Синицыным. В случае отсутствия новых показаний, решение о виновности и приведение наказания в исполнение последуют через три… две…
Я ничего не мог сделать. Не мог сознаться, подвергая себя риску… У меня потемнело в глазах – кажется, я вырубился на несколько секунд. А когда очнулся, то увидел, как Ольга пытается вырвать у 523-Y из руки оружие. Безумие – она и с места его не сдвинет!
Мои опасения тут же подтвердились – едва шевельнув правой рукой, робот отбросил Ольгу к стене. Он разжал левую руку, и ассистент, закашлявшись, упал на колени. Неумолимыми шагами робот направился к Ольге, пытающейся подняться: его лицо полыхало настоящей человеческой яростью:
– Нападение на дознавателя при исполнении на военном объекте в кризисной ситуации карается смертью. Нападение на дознавателя при исполнении…
– Это я!!! – заорал я изо всех сил. – Я убил!! Я не знал, что пистолет настоящий! Не трогай ее!
Робот не обратил на меня никакого внимания.
– … при исполнении на военном объекте в кризисной ситуации карается смертью… – пророкотал он еще раз, и направил на Ольгу пистолет.
Я схватил со столика черный ящик и метнул его в робота. Ящик угодил ему в спину – робот пошатнулся, и начал оборачиваться в мою сторону. Я бросился вперед, намереваясь выбить оружие у него из руки. Я знал, что это невозможно, я уже видел, как Ольга пыталась это сделать. Поэтому, когда пистолет грохнулся на пол, я сам не поверил этому. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Я налетел на робота и сбил его с ног. Сам не понимая, как это у меня вышло – реакция 523-Y намного превосходит человеческую – я дотянулся до лежавшего рядом ящика и поднял его, чтобы обрушить роботу на голову. Я почти сделал это, когда Ольга приставила пистолет к моему затылку.
– Не надо, – спокойно сказала она. – Положи ящик на пол. Вставай.
Я подчинился. Робот остался лежать, прикрывая голову руками. Стас сидел у стены и смотрел на нас, не мигая – в его глазах светилось торжество. Ольга держала меня на прицеле и улыбалась.
Я потерял сознание.
Когда я очнулся, в глаза бил яркий свет. Я лежал на спине – кажется, на столе – и кто-то светил мне фонариком прямо в лицо.
– Оперативная память загружена, сенсоры включены, речевой блок работает. Скажите: «один, два, три».
– Один, два, три, – сказал я.
– Скажите: «я не люблю выступать в роли подопытного кролика».
– Я не люблю выступать в роли подопытного кролика.
– Он готов. – Фонарик выключился, и я увидел, что это Стас. Он деловито выдергивал штекеры из моей груди, складывая змеящиеся провода в маленький чемоданчик.
– Что, черт возьми… – начал я, и попытался встать, но не шелохнулся.
– Тише, тише, – раздался женский голос позади меня. – Ты отлично справился на этот раз, 523-Y.
Говорила Ольга. Как она меня назвала?
– 523-Y, – словно отозвавшись на мои непроизнесенные слова, ответила она. – Испытания прошли успешно.
– Какие испытания? – выдавил я из себя, потому что уже понял.
Ольга обошла стол полукругом, теперь я хорошо видел ее. На ней был белый халат с биркой сотрудника отдела Цифровой Бихевиористики.
– 523-Y – хорошая модель, – сказала она, пока ассистент заканчивал возиться с проводами. – Но с досадным поведенческим дефектом. Ты не был напористым – совсем наоборот. Ты никак не хотел рисковать, как тебя не подталкивали к этому. Вел себя, как тряпка. Ты уж извини.
– И что же показал эксперимент? – выдохнул я.
– Что ты способен проявить характер. Если опасность угрожает кому-то, кто тебе… нравится.
– Что само по себе удивительное открытие! – в разговор вступил третий человек. Он подошел с другой стороны стола, и я узнал в нем нашего дознавателя – вместо черного комбинезона на нем был такой же халат, как на Ольге, а еще этот гад весь лучился эмоциями. – Стоило получить от тебя взбучку, чтобы обнаружить, что вы, машины бездушные, тоже способны избирательно симпатизировать.
Сейчас я избирательно не симпатизировал ему. Это не робот! Но зачем меня заставили думать, что я… Зачем они…
– Я убил человека! – крикнул я. Мои двигательные функции не работали, но если бы я мог, я бы закрыл лицо руками.
– Не волнуйся, – Ольга виновато улыбнулась мне. – Наш ведущий инженер Сергей Пятаков… – она кивнула в сторону мужчины… – использовал в эксперименте помимо тебя модель 523-Х. Вот у него как раз имелись проблемы с агрессивностью. Ты его немного попортил, но это поправимо.
– Я дал 523-Х своё имя, а тебе – свою фамилию, – довольно хохотнул инженер. – Правда, забавно?
Я не видел в этом ничего забавного.
– Вы подстроили, чтобы я сыграл роль виновного, – пробормотал я.
– Вовсе нет! – Пятаков извлек из кармана пластиковый шар и повертел его между пальцев. – Ты мог оказаться и жертвой. Тогда испытанию подвергся бы 523-Х, а ты получил бы заряд краски и повалялся на полу. Так уже случалось в прошлые разы.
– Он не помнит, – сказала Ольга. – Как не будет помнить и этот раз. Сейчас мы удалим из памяти симулятор игровой ситуации.
– Что? – я снова попытался встать. Тщетно.
– Твою временную память, заставляющую забыть, что ты – робот. Немного блокировок, фальшивые воспоминания… И ты будешь готов к новым экспериментам. Надо, в конце концов, разобраться с этими отключениями при перегрузке эмоционального модуля. А сейчас ты выключишься на счет: три…
– Ольга, подожди…
– … два…
– Я должен сказать тебе…
– … один.
Мне снятся сны. В этих снах я всегда в закрытой комнате. Иногда я убиваю, иногда убивают меня, иногда я должен догадаться, кто убийца. В комнате меня называют 523-Z, новая версия, робот-детектив.
Иногда мне снится, что я – смелый. Это чувство ассоциируется у меня с рыжим цветом. Я не знаю, почему.