очью встал, написал повидлом про безумие и опять лёг дрыхнуть… Игорёк теперь боится, что его признают негодным к полётам… или вообще отбракуют нафиг из науки… ой-ёй. Если б я тогда к Бергману пошла, за Игорьком бы уже космическая карета летела, точно. Наш Хэ-эМ всех вообще студентов ненавидит, только Айзу, может, поменьше. А Игорёк его знаешь, как бесит! Хэ-эМ даже к названию Дриса цеплялся, заставлял переименовать. Правда, без толку. Игорёк у нас упрямый. Не, Хэ-эМ – вот кто тут реально с головой не дружит, а с Игорьком просто какое-то недоразумение…
– Про Бергмана ты, Пусенька, зря, – вздохнула бабка. – Он стольких учеников в настоящие учёные вывел.
– Да он только из себя вывести может, – фыркнула Пуся.
– А насчёт Игоря… Спать, говоришь, он любит?
– Ба, да мы тут никто не любим спать, ты чего. Мы ж тренинги на шестом курсе не зря проходили: четыре часа забытья – и полная боевая готовность! Я вообще три с половиной часа сплю, потому что не успеваю нифига…
– Тогда, дитя моё, тебе имеет смысл заглянуть в санитарку. Посмотреть, есть ли там снотворное, и в каком оно количестве. Да, и шапочку, будь добра, отыщи!
Попрощавшись с бабкой, Пуся пошла к Игорьку. Тот как раз заканчивал возню с Дрисом: загружал в его обогащённый нейронным взаимодействием пластиковый мозг свежую информацию. Пуся села на пол и молча наблюдала за работающим другом.
Наконец, тот щёлкнул крышкой на условной голове Дриса.
– Ну, чучело, скажи что-нибудь умное, – печально попросил Игорёк своё обновлённое создание.
– Из какой области? Может быть, вы желаете побеседовать о гуманитарных науках? Или о науках естественных? Я могу… – Дрис, хотя и был условно-мужского полу, говорил голосом звезды тач-порно Нэнси Йакуш.
– Пофиг.
Дрис на мгновение запнулся и вдруг с придыханием сказал:
– Моя жена печёт блины различной формы и длины.
– Вали нафиг, – Игорёк дал Дрису лёгкого пинка, и тот выкатился за дверь, посверкивая колёсиками.
– Я в него уже всю художку твоей бабки залил, а он тупеет и тупеет день ото дня. Хотя кто это говорит тут про тупость? Это говорит псих. Я псих, да, Пуська?
Пуся уже было открыла рот для слов утешения, как вдруг лампочка под потолком засветилась красным.
– Ой-ёй! – в один голос закричали они с Игорьком. – Ничего ж не закреплено!
Это была одна из многочисленных засад Хэ-эМ: в любое время суток, кроме разве что отведённого на сон, неожиданно отключать в модуле гравитацию. Учебная невесомость. Якобы для предупреждения перед тем врубались сигнальные плафоны – но многое ли можно привести в порядок за десять секунд? Вот и сейчас из незавёрнутой бутылки вылетели шарики энергетического напитка, заплясали по каюте припрятанные (теперь уже не поймёшь где) крекеры, величественно взметнулось к потолку одеяло…
В каюту вплыл, как барракуда, Бергман, высказал всё, что о них думает, и влепил обоим по минус десять к мане.
Из троих дипломников только Айза постоянно всё пристёгивала, завинчивала и закрепляла – как раз на случай невесомости.
На следующее утро Игорёк опоздал к общеукрепляющей зарядке. Бергман, изрыгая проклятья, пригрозил ему высадкой и полным уничтожением маны. Айза наблюдала за развернувшейся сценой с нескрываемым злорадством, а Пуся наблюдала за Айзой. Если уж кто и подходил на роль сумасшедшего в их маленьком уютненьком модуле, так это переселенка. Чего это она обрадовалась, спрашивается? По большому счёту, все переселенцы не только на лицо ужасные, но и на голову нездоровые.
За завтраком Игорёк, морщась, шепнул Пусе:
– Блин, я точно псих. Знаешь, чего я сегодня у себя под подушкой обнаружил?
Пуся округлила глаза.
– Лазерный резак! Вообще не помню, чтобы я его брал. Да я им и пользоваться не умею – вот попроси меня его сейчас включить, а я фиг знает, как. Нафига он мне? И спать до сих пор хочется… Пуська, мне конец… башка ещё трещит…
Пуся спохватилась: вчера у неё совсем из головы вылетел бабкин совет насчёт снотворного.
– Пойдём в санитарку за колёсами от башки, – предложила она.
Врача в дипломном экипаже не было по причине повального здоровья участников. Вся модульная аптечка состояла из одинаковых пузырьков, подписанных по назначению: «болевой синдром», «витамины» или вот, пожалуйста – «бессонница». Именно содержимое последнего пузырька Пуся и вытряхнула прямо на стол.
– Два, четыре, шесть, восемь…
– Что ты делаешь? – спросил Игорёк.
– Не мешай… восемнадцать, двадцать…
Игорёк с кислой миной грыз таблетку от мигрени и наблюдал за торопливым счётом. Снотворное, подталкиваемое ловкими пальцами Пуси, с тихим щёлканьем падало обратно в упаковку.
– Девяносто, девяносто один… всё! – торжественно сказала Пуся, загоняя последнее колесо. – Девяти таблеток не хватает.
Она постучала пальцем по этикетке, на которой, помимо названия, было написано «100».
Иллюстрация к рассказу Макса Олина
– В учебных модулях все упаковки с лекарствами стандартные, видишь? По сто колёс в каждой. А тут не хватает! Я так и знала, что никакой ты не псих!
– Я не понимаю, – жалобно промямлил Игорёк.
– Либо в модуле кто-то страдает бессонницей, либо…
– Либо…
– Да блин, либо тебе снотворное подсыпает! Ты после него спишь, а в это время кто-то тебя подставляет!
– Нифига себе… Ну ты башка, Пуська!
Пуся собралась было скромно и гордо ответить «да, я такая», но вместо этого сказала:
– Вообще-то это бабки моей идея… снотворное в санитарке проверить…
– Ну, всё равно, – пожал плечами Игорёк, не отводя восхищённого взгляда от Пуси. – И что теперь?
– Теперь ничего, на прак идти пора. У меня ж выход в космос сегодня – образцы обшивки буду соскабливать. А после обеда бабке позвоним и вместе подумаем.
Бывают мгновения, которые хочется помнить годами, но бывает и то, о чём лишь бы забыть немедля, как о кошмарном сне. Пуся хотела бы, если б такое в принципе было возможно, отформатировать небольшой участок своего мозга, чтобы выкинуть из него тот момент, когда она едва не улетела в безвоздушное пространство. Да-да, у Пуси были все шансы не пообедать после прака и не обсудить с бабкой заговор против Игорька после обеда.
Страховка, которой крепят работающего снаружи модуля человека, оказалась перерезанной. Не до конца, но ровно настолько, чтобы лопнуть в момент натяжения, когда Пуся неспешно отдрейфовала на максимальное расстояние от шлюза.
Ощущение невероятной свободы (которая суть одиночество и непривязанность во всех смыслах этого слова), ужас смерти, животную реакцию тела, мгновенно вытянувшегося в сторону уплывающего модуля, и пальцев, из последних сил вцепившихся в выступ у иллюминатора – всё это Пуся хотела бы забыть и как можно скорее. И именно об этом она подумала в первую очередь, когда Хэ-эМ, дежуривший у шлюза, с неслышными в вакууме матюками втащил её внутрь. Его-то страховка была в полном порядке и выдержала даже двоих.
– Дело хуже, чем мне представлялось, – резюмировала бабка, хмуро выслушав послеобеденный рассказ Пуси.
– Это я, я чуть её не убил! – Игорёк стукнул Дриса, который стоял у его ног, кулаком. Дрис отъехал в сторону, вздыхая и постанывая непристойным голосом Йакуш.
– Не ты, а кто-то, – поправила Пуся. – Кто снотворным тебя кормил. Знать бы, кто, я б его… я б ему!
Бабка заявила:
– Вот нам и предстоит выяснить, кто. Найти сумасшедшего, и как можно скорее, не дожидаясь его следующего шага. Полицию хорошо бы подключить… но пока они до вас доберутся… придётся самим.
– Может, я должен рассказать всё Бергману? Пусть меня отправят на Землю, да хоть на Фобос… тогда остальным будет неопасно тут оставаться.
Пуся одарила Игорька нежным взглядом. Такой самоотверженный!
– Подожди, милое дитя, горячку пороть. Давайте для начала очертим круг подозреваемых.
– Давайте! – Пуся с Игорьком одновременно наклонились к экрану, едва не стукнувшись лбами.
– Итак, кому выгодно? Кто хочет, чтобы Игорь, скажем так, сошёл с дистанции, чтобы его научная карьера оборвалась в самом начале?
– Хэ-эМ! – воскликнула Пуся.
– Айза! – брякнул Игорёк и немедленно покраснел.
– Почему? – спросила бабка непонятно кого. Наверное, сразу обоих.
– Да Бергман терпеть Игоря не может, это же очевидно! – с досадой бросила Пуся. – А вот про Айзу, пожалуйста, поподробнее!
– Ну… – Игорь отвёл глаза, – там такое дело… Я не то, чтобы ухаживал за ней или что – просто в киношку ходили пару раз. Знаешь, на эти эн-мерные сеансы. Ты была когда-нибудь?
– Неа, – Пуся старательно разглядывала потолок.
– Да фигня, ничего стоящего. Типа обычного пять-дэ. Пуська, но это давно было! Год назад примерно… Я потом, в общем, сказал ей – ну, давай останемся с тобой типа друзьями…
Пуся оборвала неловкую речь Игорька:
– Короче, уАйзы, получается, есть этот самый…
– Мотив, – неожиданно и страстно выдохнул Дрис.
– Заглохни, чучело, – пробормотал Игорь и отключил Дрису вербальную связь.
– Ага, мотив. Ревность и все дела. И у Бергмана мотив. Я думаю, он завидует, что это ты придумал саморазвивающийся искусственный мозг. Тоже как бы ревнует, вот.
– Ну да, было б чему завидовать. Дрис же тупой, как не знаю даже что. С ним бы диплом защитить, и уже спасибо.
Бабка хмыкнула и сказала:
– Два подозреваемых – уже неплохо, но, дети мои, попробуйте мыслить шире.
– Это как это? – спросила Пуся.
– Например, могла ли это всё подстроить ты, дитя моё?
– Я?! Ба, да ты чо, того?
– Деточка, мы же просто ищем варианты…
– Да нафига мне вытворять такое надо было, а? У меня этого самого, мотива нет!
– Как сказать. Допустим, ты создаёшь Игорю сложности, чтобы помочь из них выпутаться. У тебя появляется повод заботиться о нём, успокаивать… В ответ у Игоря растёт чувство благодарности… И вообще странно, что, обнаружив надпись на кухне, ты отправилась поговорить именно к Игорю, а не к кому-нибудь ещё… – бабка, похоже, увлеклась теоретическим построением.