Говорят, те испытуемые, которые сидели или стояли, замерзали через полтора-два часа. А вот время выживания тех, которые двигались, и, значит, согревались, увеличивалось в несколько раз. Значит, нам нужно идти. Двигаться. Искать людей. Шанс, что мы куда-то выйдем — к жилью, например — очень мал. Но если стоять на месте, то нет вообще никаких шансов.
Иллюстрация к рассказу Александры Сенцовой
А куда идти? В какую сторону? Вокруг — ели, сосны. Лес. Почти такой же, как на Земле. Может, мы на Земле? Это было бы хорошо. Тогда, куда бы мы ни пошли, рано или поздно обязательно встретится чей-нибудь коттедж: полностью пустых мест на Земле совсем не осталось.
Куда же идти? Всё равно. Где лес менее густой? Кажется здесь, справа.
— Пойдём, Даша, — потянул я жену за руку.
— А… А кабина? Вдруг она появится? — Даше было страшно. И не хотелось покидать то место, которое хоть как-то было связано с цивилизацией.
— Пойдём. Стоять бесполезно. И холодно. Если двигаться — больше шансов. А кабина — ты же знаешь, что она появится там, где мы к этому моменту будем находиться.
— Трое суток… — прошептала Даша. — Нам не продержаться трое суток. На морозе, в лесу… Я ведь поставила Мерилуна, возврат через трое суток. Ты же так её любишь… Хотела сделать тебе приятное…
— Как трое суток? Я видел на экране единичку… Одни сутки…
— Нет, я точно ставила три, — потерянно покачала головой Даша.
Так. Видимо, жена что-то путает из-за шока. Я-то ясно видел единицу, я же её менял. Вот дурак! Мог и координаты проверить!.. Я оборвал сетования — чего уж сейчас. После драки кулаками не машут. Главное — выжить.
— Значит, сбой системы. Есть шанс, что заметят. Начнут искать, — произнёс я, успокаивая Дашу. — Пойдем. Нам надо двигаться, чтобы дождаться спасателей.
Про семь выставленных суток упоминать не стоило.
— А вдруг они будут искать нас здесь? — все ещё сопротивлялась Даша.
— Ты же знаешь, — терпеливо повторил я. — Что пеленг идет на нас самих, а не на место, куда мы прибыли. — Идём уже.
И потянул её, заставляя сдвинуться места. Она неохотно пошла. Снег сразу же забился в сандалии, леденя ступни. Кожа рук и ног покрылась пупырышками. Два безумца уходили в чёрно-белый зимний лес в лёгкой летней одежде.
— Саша! Следы! — Даша бросилась вперед. Жадно вгляделась в оставленные на снегу вмятины.
— Даша… — произнес я медленно. — Прости… Это наши следы…
— Как наши?! Не может быть!
— Видишь, отпечаток подошвы. Это от моей сандалии. А рядом — от твоей…
Вспышка надежда сменилась горьким разочарованием. Даша обессилено привалилась к стволу ближайшего дерева:
— Мы никогда не выберемся! Я больше не могу!
Ствол был красный, испещрённый морщинками и трещинами. Дашино плечо казалось белым-белым на его фоне. Девушка с белой кожей с припорошенными снегом волосами. Это было красиво. И страшно.
— Даша, пожалуйста! Пойдём. Ради меня… Ради Ксюши…
— Не могу… — помотала головой Даша и сползла по стволу вниз. — Прости меня, Сашка, не могу… Я — пас…
С момента нашего выхода из пространственника прошло больше тридцати минут. Ноги уже потеряли чувствительность. Руки ещё держались. Тело била крупная дрожь. Холодно. Очень холодно. Скоро покажется, что стало теплее, захочется спать… Нельзя останавливаться!
— Даша, Даша… — затормошил я жену, видя, что её глаза начинают закрываться.
— Иди, Саша… — на ресницах Даши лежал иней. — Я тут посижу…
Мне вдруг тоже очень захотелось присесть рядом. Отдохнуть. Чуть-чуть, совсем немного. А потом можно идти дальше…
— Даша! Пойдем! — я потянул её, подхватил подмышки, поставил.
— Зачем… — вяло пробормотала она.
— Даша, держись за меня! — я заставил её встать, закинул её руку на своё плечо. Обнял за талию. Двинулся вперед. Она почти висела на мне, едва переставляя ноги.
— Дашенька, Дашутка… — забормотал я. — Не уходи, не оставляй меня одного… А помнишь, как мы встретились? На день святого Валентина… Я пролил на тебя свой компот в студенческой столовой…
— Помню… — я почувствовал, что она пытается улыбаться. Замёрзшие губы не слушались.
— А помнишь, как предложение сделал?
— Помню… Перед самым экзаменом… Я потом ещё едва трояк не получила, потому что ни о чем больше думать не могла…
— А Ксюшка? Помнишь, как я вас в роддоме встречал?
Нужно было говорить и заставить говорить её. Я заглянул ей в лицо: глаза её были по-прежнему закрыты.
— Веник вместо букета приволок… — рассмеялась Даша. Попыталась рассмеяться. Из-под ресницы показалась слезинка, но так и не скатилась, запутавшись в инее на щеке. — Я люблю тебя, Сашка… Прости меня… Тебе сложно со мной было… Я всё время занята, занята… А сейчас всё вот так…
— Даша, что ты! Это ты прости меня!
Я вёл, почти нёс её, чувствуя, как с каждым шагом всё тяжелее становится её тело.
Люди, заблудившись в лесу, раньше говорили: «Леший водит». А на самом деле одна нога шагает шире, чем другая. Вот и мы с Дашей вроде бы шли вперёд, а вместо этого сделали круг. Чтобы не уходить в сторону, надо найти какие-то ориентиры. Юг, север… Солнца нет, не определиться. Муравейники с южной стороны… Где их найдешь под снегом? Снег тает на южных склонах быстрее… Да он вообще не тает! Сыплется, сыплется, укрывая всё вокруг ровным покрывалом… О! Смола больше выступает на южной части сосны!
— Не молчи, Даша… — я, поддерживая жену, попытался заглянуть за ближайший ствол. Даша висела тяжёлым кулём.
Вспомнилось не к месту, как на свадьбе, поднимая невесту на руки, я, на подначку друзей — не урони, мол — не к месту брякнул: «И не такие мешки носили!» Всю жизнь я был недотёпой!
Даша начала сползать вниз. Я попытался подхватить её, не удержал. И не удержался сам. И мы оба рухнули в снег. Я забарахтался перевёрнутой на спину черепахой. Кое-как поднялся на колени. Потянулся к Даше. И тут увидел… Увидел ЕГО! Тёмные ветви, сложенные домиком, припорошенные сверху свежим снегом. Шалаш! Люди! Здесь бывают люди!!!
— Даша, Дашенька! Не спи! — я кое-как приподнял ее, почти волоком потащил вперёд. Может быть, там есть что-то: оставленные старые тряпки, зажигалка… Там хотя бы можно просто укрыться от ветра и снега!
Это был не совсем шалаш. Помесь юрты, шалаша, индийского типи… Гибрид. Но здесь было всё, что нужно: две лежанки с одеялами и даже подушками, место для костра с подготовленным сухим хворостом, котелок над ним. Зажигалка!
Я втащил Дашу внутрь, закрыл пологом вход. Уложил на одну из лежанок. Она не шевелилась и не отвечала. Глаза её были закрыты.
Развести костёр! Согреть воды!
Промёрзшие руки не слушались. Зажигалка несколько раз выскальзывала из негнущихся пальцев. Но зато сухие ветки занялись с первого раза. Тёплые языки пламени осветили тёмное пространство нечаянно обнаруженного жилища. Дым уходил вверх в оставленное в крыше отверстие.
Я подхватил котелок, вынырнул наружу, поспешно зачерпнул снега. Подвесил котелок над костром. Обернулся к Даше. Пальцы её на руках и ногах были белыми. Я начал осторожно растирать их. Мои собственные руки тоже не слушались, но всё-таки мне досталось меньше.
От костра шло живительное тепло, и я мысленно послал благодарности тем, кто создал этот приют. Чудо, что нам удалось его обнаружить!
Руки Даши начали отогреваться. И мои собственные пальцы постепенно оттаивали, наливаясь болью. Что ещё сделать? Как быстрее согреть замёрзшего человека?
В голове всплыли кадры древнего, невесть когда просмотренного фильма, на которых моряка, вытащенного из ледяной воды, согревали две проститутки. Своими телами и профессиональными действиями. Прости меня, господи, но годится!
Я поспешно стянул с Даши задубевшие футболку и шорты, начавшие постепенно оттаивать в тепле шалаша. Сбросил свою одежду. Лёг рядом с женой, накинул сверху два одеяла. Тело Даши было ледяным. Впрочем, со мной ситуация была не лучше.
Я обнял жену, прижался к ней. Осторожно погладил ладонью грудь. Спустился ниже. Склонился, бережно целуя глаза, щеки, губы…
Костёр грел, наполняя воздух теплом, разгоняя кровь. Губы Даши, поначалу совершенно холодные, чуть дрогнули, отвечая на поцелуй…
— Саша… — прошептала Даша. — Сашенька…
— Что? — произнес я, не открывая глаз. Двигаться не хотелось. Говорить не хотелось. В шалаше было тепло, и мы лежали рядом, переплетясь, словно щенки в гнезде волчицы. В тёплой норе посреди дикого леса.
— Сашенька, ты спас меня… — прошептала Даша. Ее губы щекотали мою щеку. — Я люблю тебя…
— Обращайтесь, мадам… — пробормотал я. — И я люблю тебя, маленькая… С днём святого Валентина, кстати.
Всё было позади. Всё хорошо. Мы в тепле, защищены. Костёр не погаснет. Горячая вода из талого снега у нас есть. А еда — потерпим. Через семь суток появится кабинка пространственника… А, может, ещё раньше придут люди, сотворившие это чудесное убежище…
— А я и забыла про Валентина. Никак, это он нам решил помочь… — тихонько рассмеялась Даша. И вдруг замерла, вслушиваясь. — Что это?!
Снаружи раздавался скрип снега.
— Ничего себе! — произнес девичий и смутно знакомый голос. — Дым идёт! Эдик, к нам кто-то забрался!
— Не волнуйся, сейчас вытурим… — уверенно отозвался мальчишеский басок.
Мы с Дашей ошалело переглянулись и одновременно бросились к выходу. Она, как всегда, успела первая. Высунула голову и плечи с накинутым одеялом наружу и так и застыла, стоя на четвереньках. Я подхватил второе одеяло, набросил его на римско-патрицианский манер и аккуратно потеснил на выходе Дашу. И тоже застыл.
— Мама?! Папа?! — серые глаза дочери, выражая непомерное изумление, занимали пол-лица.
Рядом с ней перетаптывался плечистый молодой человек с озадаченной физиономией. Я вдруг увидел нас его глазами: двое, на четвереньках, закутанные невесть во что…
— Дочь? — первой опомнилась Даша. Запахнула одеяло, вскочила на ноги. — Откуда ты тут взялась?!
Я поднялся вслед за ней.