— хоть наш, хоть заокеанский. А вот девушка должна быть местной. Это взрывает рынок. Так что мы ищем подходящую кандидатуру и заменяем оригинал.
— Как это скучно, должно быть, портить чужие картины.
— Бросьте, они давно уже не картины. Матрица, куда вставляются местные бренды, лица, колорит. «Рыба» из коренного сюжета, дюжины фишек и спецэффектов. Классическое кино ушло в прошлое, как и театр.
— Вы говорите с актрисой, — напомнила Анна.
— Давайте начистоту. Люди давно уже не ходят в театр, чтобы показать вечернее платье или подругу, встретиться с друзьями или партнёрами по бизнесу. Для всего этого больше подходят клубы.
— Всё к лучшему. Те, кто остались, идут только за тем, чтобы посмотреть представление.
— Сомневаюсь. Ведь театр появился тогда, когда люди по большей части не умели читать, и никаких иных средств записи, кроме пера и бумаги не существовало. Едва появилась киноплёнка, театр стал умирать. Да, он умер не сразу — качество плёнки не было абсолютным. Но даже без звука, без цвета, без объёма кинолента поставила на театре крест. А сейчас средства записи достигли таких высот, что без предупреждения и не отличишь, показывают ли вам спектакль в живую или транслируют прошлогоднюю голограмму.
— Почему бы каналам в таком случае не записать футбольный матч один раз и не показывать его каждые выходные, вместо того, чтобы всякий раз играть заново? — спросила Анна.
— Шутите? В спорте важна интрига, непредсказуемость исхода.
— Актёр, — она подумала и поправилась. — Настоящий актёр. Он должен играть так, чтобы зритель даже зная сюжет наизусть, чувствовал бы, что не уверен, чем там кончиться дело. Но и зритель тут нужен особый. И у меня такой зритель есть.
— И, пожалуйста, — горячо поддержал Алексей, меняя на ходу тактику. — А будет на пару порядков больше. Сколько сейчас у вас посетителей — триста человек в день? Но вы часто меняете репертуар, значит, вас смотрят одни и те же люди. За год не больше пяти тысяч уникальных пользователей. Ну, пусть десять тысяч. А я обеспечу три миллиона. Это на первых порах, на региональном уровне. А потом можно будет засветиться на фестивалях… Соглашайтесь, у вас есть все данные, чтобы завоевать континент. Как минимум континент! Сотня миллионов зрителей!
— Это будет уже не зритель, но потребитель, — холодно ответила Анна.
Странно. Он умел убеждать, умел вести разговор, так, чтобы использовать любую возможность, какую только предоставит собеседник; он мог пролезть в любую щёлку в его броне.
Но теперь Алексей вдруг почувствовал, что оказался безоружен. Никакие трюки не действовали на актрису. А вот его самого то и дело охватывала неуверенность. И не сказать, что Анна была сильнее. Просто даже играя, она оставалась сама собой.
Едва он вернулся в номер, зазвонил телефон. Тот самый архаичный пластмассовый аппарат.
— Дэвушка нужен? Прибрать, там, спинка тереть, туда-суда?
— Нужен. Но у вас такой нет.
Алексей выдернул провод из розетки.
Было уже поздно, но сон не шёл. Он раз за разом воспроизводил в памяти разговор с Анной, и всякий раз улыбался, вспоминая её саму, и хмурился от её отказа. Наконец, он не выдержал и позвонил Серёге Лопарёву, лучшему другу и компаньону.
— Лёша, блин! Два часа ночи! — взмолился тот.
— Здесь уже три. Но ты должен отвечать мне в любое время. Это твоя работа.
Говорят, что нельзя брать на работу старых друзей. Они, мол, будут волынить, вмешиваться в управление. Но Алексею требовался человек, способный говорить правду. Не заискивать, не тушировать неудобных вопросов и даже послать, если возникнет такая необходимость. Нужен был оппонент. И хотя имелась на рынке труда и такая профессия, Алексей предпочёл старого друга.
— Прости, я выпил немного вечером, голова трещит. Так что тебя интересует?
— Ты когда в последний раз был в театре?
— Чёрт! Нашёл что спросить. Ночь же, Лёш. Постой. Сейчас вспомню. Пять, нет, шесть лет назад.
— И что там давали?
— Давали? Вот чёрт! Программки давали, Лёш, в буфете — пиво с воблой. Это такой перформанс был под старину стилизованный.
— Эй! Проснись уже. Какой шёл спектакль?
— Убей, не вспомню.
— И ведь убью.
— Чехов! Чехова давали, чтоб тебя! Вишню, как её там, тьфу ты… Вишнёвый сад. То есть, нет. Стой. Это же авангард был, микст. «Поспели вишни в саду у дяди Вани» — вот как эта порнография называлась.
— И как публика?
— Да хрень полная. Какая там публика, Лёш? Педики пришли посмотреть друг на друга.
Разговор с Лопарёвым вернул его в форму. Но заснуть не получалось и Алексей скачал из сети несколько старых пьес, которые и попытался прочесть.
Хоть он и имел прямое отношение к киноиндустрии, но пьес или сценариев не читал. Да и, впрямь, зачем бы, например, продавцу билетов, читать сценарий? Ещё в школе такого рода литература набила ему оскомину. Это вообще не чтение, или вернее чтение для специалистов. Инструкция, руководство для актёров, режиссеров, декораторов. В крайнем случае, блюдо для продвинутых любителей-театралов, которым важны нюансы. Массовому потребителю читать пьесы незачем, их нужно смотреть. Это раньше, когда читающей публики было мало, и состояла она из профессионалов, пьесы ошибочно записали в литературу.
Читать было тяжело. Сперва он заставлял себя — он умел заставлять себя вчитываться в самый тяжёлый юридический текст — а потом вдруг увлёкся и к утру прочёл почти всё, что скачал.
Следующим вечером Анна играла ведьму. За сюжетом Алексей опять не следил, а потому так и не понял, чем всё закончилось. Честно говоря, он думал не о спектакле, а о предстоящей встрече и потому не забыл кинуть на кошелёк ещё тысячу.
Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко
Сегодня она была одета в какое-то макраме. Алексею пришлось сделать усилие, чтобы оставить попытки проникнуть взглядом сквозь переплетение толстых верёвок.
— Вы неплохой человек. Наверное. Но ваша профессия вызывает у меня отторжение. Я вообще не в восторге от локализации. От всякой. Даже на бытовом уровне. Когда я хочу прочесть какую-то газету, мне важно чтобы она была одинаковой и в Приморском федеральном мегаполисе, и в Нижневолжском. А когда там, на три четверти напихано местной писанины, возникает ощущение, что мне всучили куклу. Такую, знаете, из ваших фильмов — по краям доллары, а внутри нарезка. С искусством же просто беда. То, что вы делаете за гранью добра и зла.
— Подумайте о театре. Контракт позволил бы вам содержать его несколько лет.
— Хочешь завоевать женщину — полюби её детище, — она усмехнулась.
— Почему нет? Вы же готовы ради театра сидеть в кафе с ублюдками вроде меня.
— Ну уж! Однажды на вашем месте сидел губернатор мегаполиса.
— Губернатор клеился к вам?
— Наверное. Во всяком случае, театр его интересовал не больше чем вас. Получив отказ, второй раз он не пришёл.
— Слабак! Однако давайте к делу. Театр от вас не убежит. Работа по контракту времени много не занимает. От вас нужен лишь профиль и участие в презентациях. Поездки, интервью. А профиль мы сделаем за пять часов. У меня классный специалист.
— Продавать профиль, все равно, что продавать душу.
— Не надо меня демонизировать.
— Вас? Нет, не обольщайтесь. Вы не демон, так мелкий чертёнок. У вас свой котелок, такой туристический, знаете, и мелкие грешки, которыми вы приправляете варево.
— Я просто зарабатываю на хлеб.
— У вас есть вкус и драйв. Почему бы вам самому не снять фильм?
— Я выпускаю их по десятку в год.
— Я сказала снять, а не выпустить.
— Вас я бы снял, — вырвалось у него.
— Так что вам мешает?
Проклятье! Как она умеет загонять в тупик.
— Не согласитесь посидеть ещё немного? Считайте, что я приглашаю вас на свидание.
— Разве так приглашают? — улыбнулась она. — Наши разговоры не лишены определённого интереса, но… нет.
Он упал на кровать, не раздеваясь. Чёрт возьми. Твёрдый орешек эта Поленова. Да ещё губер замаячил на горизонте.
От размышлений его отвлёк телефон. Горничная, похоже, воткнула его обратно в розетку.
— Дэвушка нужен? Прибрать, там, спинка тереть, туда-суда?
Алексей выдернул провод. Потом подумал и убрал аппарат в шкафчик для обуви.
В этот раз жертвой он выбрал Вадика.
— Вот что, помнишь там эпизод смешной с каким-то мужиком, которого спускают с лестницы? Найди актёра, похожего на местного губернатора и сделай замену.
— А ты часом не путаешь с бизнесом личное? Или не дай бог политику?
— Я смотрел социологию. Народ одобрит, губера тут не любят. А если он, паче чаяния, попытается тормознуть прокат, то выйдет скандал и бесплатная реклама.
— Как скажешь, начальник.
Вроде бы отпустило немного. Можно и почитать.
За ночь Алексей проглотил Голсуорси и освежил в памяти Островского. Он вдруг отметил, что когда читает, например, роман, то воображение рисует картинку, похожую на фильм. А вот когда берёт пьесу, то представляет не само действие, а его постановку. Сцену, заполненную вполне конкретными актёрами местного театра — других-то он и не знал. И узнавал Анну Поленову в каждом женском лице.
Он сдался и понял, что пришло время встретиться с Чебурашкой.
То был странный персонаж, совсем не похожий на мультяшного зверька. Вот объявись у того злобный дядюшка, то, наверное, сходство нашлось бы.
Одевался Чебурашка неопрятно, и вообще был некрасив из-за безобразных оттопыренных ушей. Он так строил фразы и подбирал лексикон, словно нарочно поддерживал имидж эдакого «грязного Гарри». Классического подонка с самых низов, готового на всё ради денег.
— Поленова мне не подходит, — сказал ему Алексей. — Вернее подходит, но… неважно.
— Проклятье! Так и думал, что она вам не по зубам.
— Это вас не касается.
— Но мой гонорар!
— Гонорар не уйдёт, если у вас есть, конечно, запасной вариант.