— В каком смысле? — оторопело спросил Умелец.
— В прямом. Судя по всему, ваша реальность отделилась от основной где-то в середине девятнадцатого века. А возможно, обе реальности развивались до этого времени параллельно, а потом разошлись в стороны. Я у вас без году неделя, местную историю почти не знаю. Так или иначе, технологический прогресс в вашем мире пошёл по неверному пути. Изобретение парового котла по неизвестным причинам затормозило прогресс. Технологически вы сейчас отстаёте от нас на добрую сотню лет.
— Ты сумасшедшая? — ошеломлённо потряс головой Умелец. — Или от страха спятила?
— Ни то, ни другое. Аномальную зону в Карибском море называют у нас Бермудским треугольником. В среднем раз в месяц в ней открывается переход из нашей реальности в вашу. На очень короткое время. Такой же переход, только в обратном направлении, есть и у вас, неподалёку от Филиппин — мы эту точку называем Морем Дьявола.
— Ни черта не понимаю, — обернулся Умелец к капитану. — А ты?
— Не знаю, — неуверенно проговорил Сюрприз. — И что дальше?
— Дальше просто. И у вас, и у нас раньше пропадали люди и техника. Бесследно, с обеих сторон. Только ваши суда и допотопные аэростаты гибли при переходе. Наши до поры до времени тоже. Пока одному из нас не удалось уцелеть, а потом вернуться. У него была навороченная моторная яхта, она не затонула, понятно вам? Этот человек открыл круговой путь. По нему пошли самые смелые, самые мужественные из нас.
— Я, кажется, понял, — проговорил Сюрприз. — Вы поставляете нам невиданные товары, продаёте их за сумасшедшие деньги и вывозите выручку обратно к себе?
— Ничего ты не понял, — скривилась пленница. — Ради денег такие дела не делаются. Кому они нужны, деньги? Да, мы продаём товар солидным покупателям, но лишь для того, чтобы было, на что здесь жить и чем платить такой сволочи, как вы. Нас ничтожно мало, понимаешь? Переходы смертельно опасны, мы теряем людей, друзей, братьев. Мой муж год назад погиб, пытаясь доставить сюда списанный авианосец.
— Так какого чёрта? — взвился Умелец. — Какого чёрта вы это делаете?! Такой сволочи, как мы, говоришь? Это кто же из нас сволочь? Что бы вы с нами сделали, если бы не американские дирижабли, а?
Милана потупилась.
— Вас бы пришлось списать.
– “Списать” это убить? — вежливо поинтересовался Сюрприз.
— Ты чрезвычайно догадлив, — вскинув взгляд, ответила пассажирка язвительно. — А как ты хочешь? Мы можем работать до тех пор, пока о нас мало кто знает. Особенно эти пиндосские твари. Ребята взорвали линкор, чтобы только им не досталось. Мы продаём товар в Европу, с ним работает университетская профессура. Потом разработки поступают предпринимателям. На французских и британских заводах уже начинают выпускать первые дизели. В Испании — двигатели внутреннего сгорания, в Италии — собирают автомобили, испытывают самолёты и танки. А германские учёные уже замахнулись на расщепление атома.
— На что замахнулись? — переспросил Сюрприз.
— Ты не поймёшь. Неважно, я предлагаю вам дело. Через месяц-полтора переход вновь откроется, и будет новая поставка. Вы помогаете мне её принять. Если это будет корабль, помогаете отогнать его в европейский порт. Ребята ведь ничего не знают о вашем мире, им необходимы проводники. Ян погиб, вы займёте его место. Я, со своей стороны, гарантирую вам жизнь и буду находиться неотлучно при вас, пока не продадим товар. Половина выручки — ваша, на этот раз мы запросим двойную цену. Что скажете?
У Умельца загорелись глаза.
— Она, кажется, не врёт, капитан, — выпалил он. — Она сумасшедшая, но, похоже, говорит правду. Всё сходится, подумай. Им нужны посредники, и плевать, ради чего вся эта затея. Возьмём куш и отвалим в сторону, дальше пускай занимается чем угодно, уже без нас.
Сюрприз не ответил. Молча сидел, уставившись в пол, думал. Потом спросил:
— Самолёты и танки, говоришь? У вас есть войны?
— Давно уже нет. Но были. В последней войне погибло больше тридцати миллионов.
— Что? — переспросил капитан. — Сколько погибло?
— Тридцать миллионов, — повторила Милана. — С развитием технологий военные потери неминуемы.
Сюрприз поднялся.
— А ну, выйдем на палубу, — предложил он Умельцу. — Поговорим.
На палубе душный карибский ветер лениво перебирал волосы на головах двух покойников. Сюрприз подошёл к Яну, постоял, всматриваясь в лицо, затем кивнул компаньону. Вдвоём они перевалили грузное тело через фальшборт. Минуту спустя вслед за пришлым отправился Истопник.
— Ну? — заглянул в глаза Умельцу Сюрприз. — Что скажешь?
— Да что тут говорить. Дотянем до Кубы или до Гаити, отсидимся и через месяц, если повезёт, хапнем куш. Или ты что же, думаешь по-другому?
— Знаешь, я никогда не спрашивал раньше, — Сюрприз нахмурился. — За что тебя упекли?
Умелец хмыкнул, выплюнул за борт резинку и забросил в рот новую.
— За убийство, — признался он. — Думал подняться, пришил одного, а денег у него не оказалось. Что, осуждаешь?
Сюрприз хмыкнул.
— С чего бы, — сказал он. — На мне на самом трое жмуров. С учётом сегодняшнего — уже четверо. Но у меня в башке не умещается, как можно походя, ради невесть чего расшлёпать тридцать миллионов. В общем, так: никаких дел с этой сукой иметь не будем.
— Ты что, кэп? — Умелец от изумления перестал даже жевать. — Какие тридцать миллионов, о чём ты? Мало ли, что было там, откуда баба родом. Мы-то при чём? Хватанём куш и соскочим, и всё. От таких дел не отказываются.
— Отказываются, — бросил Сюрприз. — Про лис в курятнике ты слыхал? Так вот, я, должно быть, плохой человек. По таким, как я, тюрьма плачет. Я, если надо, человека пристукну как муху. И сожалеть не буду. Но есть кое-что ещё, парень. Лис в курятник я не пущу, ясно? Пускай даже это самые добрые лисы в мире.
Он повернулся к компаньону спиной и неспешно зашагал к корме. Движение сзади уловил шестым чувством, а может, попросту его ждал. Шатнулся в сторону — револьверная пуля прошла в дюйме от виска. Крутанулся на месте, в десяти шагах Умелец с перекошенным лицом перезаряжал. Выстрелить повторно он не успел.
Сюрприз опустил руку, разжал пальцы. Револьвер выпал и зазвенел по палубе. С минуту капитан стоял недвижно, смотрел, как корчится, расставаясь с жизнью, напарник. Затем, ссутулившись, пошагал в каюту.
Милана сидела на койке, привалившись к переборке спиной. Уперев связанные руки в колени и закусив губу, затравленно смотрела капитану в лицо из-под падающей на глаза вороной чёлки.
Сюрприз, покачиваясь с пятки на носок, постоял в дверях. С минуту молчали.
— Сейчас я тебя развяжу, — сказал, наконец, капитан, — и пойдёшь кидать уголь в топку. Пару суток потрудишься, небось, не загнёшься, — Сюрприз хмыкнул и добавил презрительно: — “благодетельница”.
Девушка сглотнула слюну.
— А дальше? Убьёшь меня?
Сюрприз скривил губы.
— Не стану мараться. Море Дьявола, говоришь? Я прослежу, чтобы ты убралась отсюда. К дьяволу, откуда пришла.
Побочное чудоСтанислав Бескаравайный
13 апреля 1978 г.
За окном были самые ранние мартовские предрассветные сумерки, когда ещё надо светить фонариком, чтобы найти на земле оброненный спичечный коробок, однако чернота с неба уже помалу исчезает.
Крепкий, битый жизнью мужик, стоя у кузова пикапа, сверялся со списком в блокноте и пытался вспомнить, чего ещё может не хватить днем.
— Второй лоток — есть. Трубки для тента — есть. Удочки… — Ерген Николаевич разбирал каракули, что оставил в блокноте вчера вечером.
— Рыбы там наловить хотите? — голос шёл от двери на второй этаж.
— Светка — все-таки едешь?
Но по дочери было видно, что она сегодня никуда ехать не настроена. В домашних тапочках, зеленом халате, с чашкой привычного какао, она пришла в гараж скорее от скуки.
— Нет, папа, заснуть не могла.
— Тогда подай вон рулетку, да, за спиной.
Большая строительная рулетка перекочевала в кабину пикапа-внедорожника.
— Надумаешь кого пригласить — чтобы всё аккуратно было. В подвал чтоб не лезли.
— Папа, ну что ты вечно со мной говоришь, будто я стриптизе работаю? Ну, сколько раз можно говорить, уже все уши прожужж…
— Тихо, — властности приземистому строителю было не занимать. — Иди, поцелуй отца. Вот так. Ворота я сам закрою, а ты Барса покорми.
— Хорошо, пап.
Девчонке семнадцать, а Катя, эх, Катенька-женушка, получается, только «первый раз в первый класс» и застала. С тех пор приходилось Ергену самому крутиться.
Под скрип открывающихся дверей в душе рыбака задергались нехорошие предчувствия. Но утром он ещё надеялся, что дорога развеет их.
Отроги Тянь-Шаня в Джамбульской степи — штучка с сюрпризом. Сама степь — как стол. Только у горизонта гребешок горных вершин, который почти исчезает в дымке. Можно ехать час, второй, третий и никуда не сворачивать. И вдруг напороться на цепочку сопок. Не слишком высоких, даже без скальных выходов, но хоть на внедорожнике — придется поворачивать в сторону. И если путешественник подумает срезать путь, хитро проскочить между сопками, то ему легко потерять азимут — между цепочками таких вот сопок можно плутать, как в трех соснах.
От железки тебя никто не увидит — далеко до неё.
Потому бывший крановщик совершенно не удивился, когда после очередного хитрого поворота, который он заложил на своём китайском «Фотоне», из-за склона показались три стоявших пикапа, одной модели с его собственным. Их водители собрались у правой машины, заглядывали под брезент.
— Здорово, Ерген!
— Гришка, ну как ты?
— Да порядок. Вон, на Кролина посмотри, какую штуковину приволок. Ваня, кажи бетономешалку!
— Задрали вы со своей «мешалкой», нормальная хреновина, — тот отмахивался и никак не мог понять, как раньше не додумался до такой простой идеи. Сколько ж в фильмах видал.
— Я рулетку притащил, — вполголоса заметил Ерген.
— И не терпится же тебе, исследователь, — прогудел сбоку Данченко. — Всё думаешь промерить, блин, ну задрал.