и поздно эти группы сойдутся в безжалостной схватке. Так оно и случилось — даже раньше, чем думали аналитики.
— А ведь я верил тебе, Фредерик, — сказал Горак. — Ни за что бы не подумал, что ты так отблагодаришь меня за все…
— Вера — глупое чувство, — снисходительно произнес Кассар. — А для того, кто обладает высшей властью, — непростительное. Верить полагается маленькому, смирному и бесхитростному обывателю. Он должен твердо знать, что никогда, ни при каких обстоятельствах у него не отнимут хлеба и зрелищ. Что там, наверху, о нем постоянно думают и, если потребуется, защитят от любых опасностей. Но то обыватель… Знаешь, Томаш, что тебя погубило? Ты ни черта не понимаешь в людях. Надо же было додуматься до того, чтобы назначить меня главным силовиком!
— Я тебе верил, — повторил Горак.
— Ты был поразительно слеп, Томаш. Я всегда ненавидел тебя, хотя умело это скрывал. Только и ждал удобного случая, чтобы вцепиться в горло. Ну что ты творил, а? Даже последнему идиоту было понятно, что надо выезжать за счет других. Натравить друг на друга самостоятельных игроков, сыграть на их противоречиях, втянуть в экономическую войну. А у себя, в Конфедерации, нужно было скрутить шеи болтунам, вопящим, что дело идет к диктатуре. Ведь худшая диктатура, Томаш, — это когда власть достается таким вот пустобрехам. Что же сделал ты? Принял какие-то дурацкие программы, помогающие стране, как мертвому припарки. Выдвинул кучу красивых лозунгов в духе «Все люди — братья, поможем друг другу!» Даже вспоминать противно. Разве ты не знал, Томаш, что даже братья хотят есть? И им без разницы, кто принесет еду — белый, как ангел, голубок или вооруженный до зубов детина. Хотя — нет, не без разницы. Лучше, конечно, детина. И знаешь почему? Он отгонит чужаков, которые тоже потянутся за едой. А голубок может только мило ворковать. Согласен?
Горак молчал.
— Что, нечего сказать? Да, Томаш, не зря говорят, что главный враг человека — он сам. Ты не просто скверно правил государством, а умудрился упустить все свои шансы. Даже в тот момент, когда президентское кресло еще можно было вернуть, выбрал не тех соратников. Они-то тебя и предали — ко дню решающей битвы я купил их с потрохами.
— Крысы всегда были, есть и будут. Даже глядя человеку в глаза, трудно понять, что у него внутри — душа или душонка.
— Тому, кто потерял все, поздно оправдываться. Раньше надо было думать. Твое тело гниет в земле, а вот душа… Ты даже представить не можешь, какое это наслаждение — владеть чужой душой!..
Когда Кассару доложили, что Томаш смертельно ранен в перестрелке, он велел немедленно переписать его сознание на брэйн-чип. Пересадку выполнили оперативно — через минуту поверженный президент испустил дух. Обшарив тело, нашли уникальный самоцвет с Титана — его лет десять назад доставила на Землю одна из межпланетных экспедиций. Горак постоянно носил камень с собой как талисман. И Фредерик, недолго думая, приказал поместить чип внутрь кристалла.
— Зачем ты сделал это? — спросил Горак. — Почему не дал мне просто умереть?
— Мне показалась оригинальной сама ситуация. Ты был повелителем большей части земной суши.
— Не повелителем — всенародно избранным президентом.
— Да какая разница, Томаш? Не придирайся к словам. Так вот. Сузить свою власть с гигантской территории, над которой никогда не заходит солнце, до этого каменного яйца — такого падения еще никто не знал. Даже покойники на кладбище владеют большей площадью! Кроме того, ты ведь был очень привязан к этому камушку и не расставался с ним, пока жил. Так пусть он остается при тебе и после смерти. Или ты при нем — не суть важно.
— Ты жесток, Фредерик. Я не знал тебя таким. Иначе ни за что не приблизил бы к себе.
— У каждого свои забавы, Томаш. Теперь я могу вызывать твою тень с того света каждый раз, когда захочу поразвлечься. Поверь, мне это будет приходить в голову довольно часто. А жить я собираюсь долго — медики говорят, запросто дотяну до девяноста. Даже несмотря на все мои вредные привычки. Так что не надейся скоро от меня избавиться.
— Ты велел встроить в кристалл атомные часы. Можешь мне объяснить — зачем? Хотел, чтобы я, замурованный в чипе, отсчитывал время между нажатиями твоего пальца?
— Ты догадлив, Томаш, хотя совершенно не разбираешься в людях.
Кассар открыл один из ящиков массивного стола и достал сигару. Медленно, словно исполняя некий ритуал, размял ее в пальцах, так же неторопливо обрезал кончик и, наконец, щелкнул золотой зажигалкой.
Иллюстрация к рассказу Макса Олина
Он был завзятым курильщиком, но перешел с сигарет на сигары, лишь заметно повысив свой статус — дослужившись до полковника. А с тех пор, как примерил генеральские погоны, признавал только элитные «Gurkha». Если их запас забывали пополнить, виновный мог серьезно поплатиться. Однажды за такую промашку помощник Кассара получил жестокий разнос и был с позором изгнан со своего поста. Его преемник подобных ошибок уже не совершал.
Президент встал, прошелся по кабинету и остановился у окна. Отсюда открывался великолепный вид на дворцовую площадь. «Хорошо бы устроить здесь военный парад, — подумал Кассар. — Сделать из этого грандиозное событие, настоящий символ единения наций. Народ любит красивые зрелища. А повод найдем. Это мы умеем».
— Зачем часы, спрашиваешь? — сказал он. — Видишь ли, пытки бывают разные. Одна из самых эффективных — держать в постоянном ожидании какой-нибудь гадости. В средние века, к примеру, придумали такую: через определенные промежутки времени на голову привязанного узника падала ледяная капля воды. Точно на темя. Процедура сама по себе очень неприятная, но дело даже не в болевых ощущениях. Хуже всего было ожидание следующей капли — от одного этого приговоренный медленно сходил с ума. Изобретательно, не правда ли?
Не дождавшись ответа, Кассар продолжил:
— Но мы ведь не средневековые изуверы, правильно? Вот почему ты ждешь не падения на макушку этой проклятой капли, а вызова в реал. К своему торжествующему врагу, который уже придумал для тебя очередную порцию унижений.
— А если я больше не захочу с тобой разговаривать?
Кассар усмехнулся.
— Неужели объявишь забастовку? Ну что ж, Томаш… На этот случай у меня есть чрезвычайно простое, но очень эффективное средство — молоток. Страшно?
— Нет, — после небольшой паузы ответил Горак.
— Еще бы! — вновь усмехнулся президент. — Ты только этого и ждешь — чтобы я стукнул молотком и раздробил тебя на мелкие кусочки. Что в твоем положении может быть лучше вечного покоя? Но я пошутил, Томаш. Мы же цивилизованные люди — не дикари какие-нибудь. А цивилизованные люди прибегают к куда более тонким средствам. У меня есть мастера, которые подберут нужные химикаты. Одна капелька, введенная в крошечное отверстие, — и ты проклянешь день, когда появился на свет. Могу вызвать и других умельцев. Они занимаются всякими полями и знают несколько очень любопытных частот. Стоит подать одну из них — и тебе нестерпимо захочется умереть. Но сколько бы ты ни призывал смерть, она не придет. Поэтому тебе так же нестерпимо захочется продолжить нашу беседу. Ну, чего задумался?
— Да так… Выбираю подходящую тему для беседы. Вот эта, кажется, тебя заинтересует. Ты готов?
Кассар, как раз поднесший сигару ко рту, не ответил — только утвердительно наклонил голову.
— Тогда слушай, — Горак говорил медленно, как будто ему приходилось тщательно подбирать слова. — Когда ты возглавил мятеж, стало ясно, что большой крови не избежать. За тобой стояла реальная сила, игра явно стоила свеч, а если ты на что-нибудь решился, то обязательно пойдешь до конца. И я попытался узнать, кто возьмет верх. Созвал лучших программистов, чтобы они сделали научно обоснованный прогноз. Не знаю, по каким методикам велись расчеты, но в конце концов ученые назвали определенную дату и время — «час X». До наступления этого срока я мог как победить, так и проиграть. Но если не успевал к нему покончить с тобой — тогда ты неминуемо, со стопроцентной вероятностью, брал верх. Через день, два, неделю — это уже не имело значения. Таким образом, стало предельно ясно: если до «часа X» победа еще не достигнута, то жить после него уже незачем.
Кассар булькнул коротким смешком:
— Ай да умница Томаш! Надо же — подвел под свой провал научную базу… А вот я, представь, без всяких компьютеров знал, что твоя карта бита. По-другому просто быть не могло.
Наступило молчание.
— Фредерик, что ты скажешь про мой талисман? — вдруг ни с того ни с сего спросил Горак.
— Красивая инопланетная безделушка, — небрежно ответил президент, любуясь площадью. — Ты был никудышным политиком, но, черт побери, умел жить с комфортом и знал толк в изысканных вещах. Если мы с тобой в чем-то действительно сходились, то только в этом.
— Рад, что тебе нравится. Это очень редкий минерал. Уникальнейший — не встречается нигде в Солнечной системе, кроме Титана. Да и там нашли всего ничего — то ли тридцать, то ли сорок кристаллов. Минералоги до сих пор не изучили его как следует — то и дело находят что-то новенькое. Не так давно, например, обнаружили одно любопытное свойство.
— Какое? — машинально спросил президент, не вынимая сигары изо рта.
— Эту безделушку можно энергетически накачать. И установить таймер, выбрав время, когда она должна полностью разрядиться. Скажем, «час X». В последнюю минуту я бы попрощался со своими людьми, уединился и принял смерть.
— Какие возвышенные слова! — презрительно, словно сплюнул, произнес Кассар. — Ты явно выбрал не ту дорогу, Томаш. Тебе надо было податься в трагические актеры — глядишь, преуспел бы намного больше.
— Вряд ли, — с неожиданной в его положении издевкой сказал Горак. — Ты все еще ничего не понял, Фредерик. Так вот, «час X» настал.
— Не-е-ет!!! — Голос президента сорвался на визг. Отшвырнув сигару, Кассар рванулся к столу, чтобы выбросить в окно проклятый кристалл. Но прежде, чем он до него дотянулся, раздался взрыв.