Три товарища переглянулись.
— Высадим дверь, — предложил Люстиг.
— Нельзя. Частная собственность. О, господи!
Они спустились с крыльца и сели на нижней ступеньке.
— А вам, Хинкстон, не приходило в голову, что мы каким-то образом сбились с пути и просто-напросто прилетели обратно, вернулись на Землю?
— Это как же так?
— Не знаю, не знаю. Господи, дайте собраться с мыслями.
— Ведь мы каждый километр пути контролировали, — продолжал Хинкстон. — Приборы точно показывали, сколько пройдено. Миновали Луну, вышли в космос и прилетели сюда. Я уверен, что мы на Марсе.
Вмешался Люстиг.
— А не может быть, что все дело в пространстве, времени? Представьте себе, что мы заблудились в измерениях и сели на Землю лет тридцать или сорок тому назад?
— Что вы такое несете!
Люстиг поднялся к двери, позвонил в колокольчик и крикнул в сумрачную прохладу комнат:
— Какой сейчас год?
— Тысяча девятьсот двадцать шестой, какой же еще, — ответила женщина, сидя в качалке и попивая свой морс.
— Ну, слышали? — Люстиг круто обернулся. — Тысяча девятьсот двадцать шестой! Мы летели в Прошлое! Это Земля!
Люстиг сел. Ужасная, ошеломляющая мысль щемящей болью пронизала всех троих. Лежащие на коленях руки беспокойно шевелились.
— Разве я за этим летел? — заговорил командир. — Ведь этак хоть кого можно с ума свести. Неужели такое возможно в действительности? Эйнштейна сюда бы сейчас…
— Кто в этом городе поверит нам? — отозвался Хинкстон. — Ох, опасную игру мы затеяли!.. Это же время. Пожалуй, лучше всего вернуться на ракету и лететь домой, а?
— Нет. Во всяком случае, мы должны сделать еще одну попытку.
Они миновали три дома и остановились перед маленьким белым коттеджем, который приютился под могучим дубом.
— Я привык во всем добираться до смысла, — сказал командир. — А пока что, сдается мне, мы еще не раскусили орешек. Допустим, Хинкстон, верно ваше предположение, что космические путешествия начались давным-давно. И по истечении многих лет прилетевшие сюда земляне стали тосковать по Земле. Сперва эта тоска не выходила за рамки легкого невроза, потом развился настоящий психоз, который грозил перейти в безумие. Что вы, как психиатр, предложили бы в таком случае?
Хинкстон подумал.
— Что ж, наверно, я бы стал понемногу перестраивать марсианскую цивилизацию так, чтобы она с каждым днем все больше напоминала земную. Если бы существовал способ воссоздать земные растения, дороги, озера, даже океан, я бы это сделал. Затем с помощью какого-нибудь массового гипноза внушил бы всему населению вот такого городка, будто здесь в самом деле Земля, а никакой не Марс.
— Отлично, Хинкстон. Мне кажется, мы напали на верный след. Женщина, которую мы видели в том доме, думает, что живет на Земле, вот и все. Это сохраняет ей рассудок. Она и все прочие жители этого города — объекты величайшего эксперимента в области переселений и гипноза, какой вам когда-либо придется наблюдать.
— В самую точку, капитан! — воскликнул Люстиг.
— Без промаха! — добавил Хинкстон.
— Добро. — Капитан вздохнул. — Дело будто прояснилось, и на душе легче. Хоть какой-то смысл появился. А то от всех этих рассуждений о путешествиях взад и вперед во времени меня только мутит. Если же мое предположение правильно… — Он улыбнулся. — Что ж, тогда нас, похоже, ожидает немалая популярность среди местных жителей!
— Вы уверены? — сказал Люстиг. — Как-никак, эти люди своего рода пилигримы, они намеренно покинули Землю. Может, они вовсе не будут нам рады. Может, попытаются изгнать нас, а то и убить.
— А наше оружие? У них такого нет. Ну, пошли. Зайдем в этот дом.
Но не успели они пересечь газон, как Люстиг вдруг замер на месте, устремив взгляд в дальний конец тихой дремлющей улицы.
— Капитан, — произнес он.
— В чем дело, Люстиг?
— Капитан… Нет, вы только… Что я вижу!
По щекам Люстига катились слезы. Растопыренные пальцы поднятых рук дрожали, лицо выражало удивление, радость, сомнение. Казалось, еще немного, и он потеряет разум от счастья. Продолжая глядеть в ту же точку, он вдруг сорвался с места и побежал, споткнулся, упал со всего роста, поднялся на ноги и опять побежал, крича:
— Эй, послушайте!
— Остановите его! — Капитан пустился вдогонку.
Люстиг бежал изо всех сил, крича на бегу. Достигнув середины тенистой улицы, он свернул во двор и одним прыжком очутился на террасе большого зеленого дома, крышу которого венчал железный петух.
Когда Хинкстон и капитан догнали Люстига, он барабанил в дверь, продолжая громко кричать. Все трое дышали тяжело, со свистом, обессиленные бешеной гонкой в редкой марсианской атмосфере.
— Бабушка, дедушка! — звал Люстиг.
Двое стариков появились на пороге.
— Девид! — ахнули старческие голоса. И они бросились к нему и засуетились вокруг него, обнимая, хлопая по спине. — Девид, о, Девид, сколько лет!.. Как же ты вырос, мальчуган, какой большой стал! Девид, мальчик, как ты поживаешь?
— Бабушка, дедушка! — всхлипывал Девид Люстиг. — Вы чудесно, чудесно выглядите!
Он разглядывал их, отодвинув от себя, поворачивал, целовал, обнимал, смахивая слезы с глаз, снова разглядывал, моргая, своих стариков. Солнце светило в небе, дул ветер, зеленела трава, дверь была отворена настежь.
— Входи же, входи, мальчик. Тебя ждет чай со льда, свежий, пей вволю!
— Я с друзьями. — Люстиг обернулся и, смеясь, нетерпеливым жестом позвал капитана и Хинкстона. — Капитан, идите же.
— Здравствуйте, — приветствовали их старики. — Пожалуйста, входите. Друзья Девида — наши друзья. Не стойте здесь!
В гостиной старого дома было прохладно, в одном углу размеренно тикали, поблескивая бронзой, высокие, длинные дедовы часы. Мягкие подушки на широких кушетках, книги вдоль стен, толстый ковер с пышным цветочным узором, а в руках — запотевшие стаканы ледяного чая, от которого такой приятный холодок на пересохшем языке.
— Пейте на здоровье. — Бабушкин стакан звякнул о ее фарфоровые зубы.
— И давно вы здесь живете, бабушка? — спросил Люстиг.
— С тех пор, как умерли, — сухо ответила она.
— С тех пор, как… что? — Капитан Блек поставил свой стакан.
— Ну да, — кивнул Люстиг. — Они уже тридцать лет как умерли.
— А вы сидите как ни в чем не бывало! — воскликнул капитан.
— Полно, сударь! — Старушка лукаво подмигнула. — Кто вы такой, чтобы судить о таких делах? Мы здесь, и все тут. Что такое жизнь, коли на то пошло? Почему мы поступаем так, а не иначе? Мы здесь, и мы живы, вот и все, что нам известно, и хватит об этом. Это вторая попытка, если хотите. — Она подошла, ковыляя, к командиру, и протянула ему свою тонкую, сухую руку. — Потрогайте.
Командир потрогал.
— Ну как, настоящая? — спросила она.
Он кивнул.
— Так в чем же дело? — торжествующе произнесла старушка. — К чему вопросы?
— Понимаете, — ответил капитан, — мы просто не представляли себе, что обнаружим на Марсе такое.
— А теперь обнаружили. Смею думать, вас на каждой планете ожидает немало такого, что говорит о неисповедимости путей господних.
— Так что же, здесь — царство небесное? — спросил Хинкстон.
— Вздор, ничего подобного. Здесь такой же мир, и нам предоставлена вторая попытка. Почему? Об этом нам никто не сказал. Но ведь и на Земле никто не объяснял нам, почему мы там очутились. На той Земле. С которой прилетели вы. Откуда нам знать, что до нее не было еще одной?
— Недурно спрошено, — сказал капитан.
С лица Люстига не сходила радостная улыбка.
— Черт возьми, до чего же приятно вас видеть, я так рад!
Капитан поднялся со стула и небрежно хлопнул себя ладонью по ноге.
— Ну, нам пора идти. Спасибо за чай.
— Но вы ведь еще придете? — всполошились старики. — Мы ждем вас к ужину.
— Большое спасибо, постараемся прийти. У нас столько дел. Мои люди ждут меня в ракете и…
Он смолк, ошеломленно повернувшись лицом к открытой двери.
Откуда-то издали, из пронизанного солнцем простора, доносились голоса, громкие крики, горячие приветствия.
— Что это? — спросил Хинкстон.
— Сейчас узнаем. — И капитан Джон Блек мигом выскочил за дверь и выбежал через зеленый газон на улицу марсианского городка.
Он стоял, глядя на ракету. Все иллюминаторы были открыты, и экипаж торопливо спускался из люков на землю, приветственно махая руками. Кругом собралась огромная толпа, и экипаж ракеты влился в нее, смешался и слился с ней, разговаривая, смеясь, суетясь, пожимая руки. Люди приплясывали от радости. Люди возбужденно проталкивались вперед. Ракета стояла покинутая, пустая.
В солнечных лучах взорвался блеском духовой оркестр, из высоко поднятых туб и труб брызнули ликующие звуки. Бумкали барабаны, свистели флейты. Золотоволосые девочки прыгали от восторга. Мальчуганы кричали: «Ура!» Толстые мужчины угощали знакомых и незнакомых десятицентовыми сигарами. Мэр города произнес речь. А затем всех членов экипажа одного за другим похитили и под руки — мать с одной стороны, отец или сестра с другой — увлекли вдоль по улице в маленькие коттеджи и в большие особняки.
— Стой! — закричал капитан Блек.
Двери захлопнулись.
Жаркое марево струилось вверх к прозрачному весеннему небу, стояла полная тишина. Трубы и барабаны исчезли за углом, оставив ракету в одиночестве сверкать и переливаться солнечными бликами.
— Бросили! — воскликнул командир. — Они бросили корабль! Клянусь, им это так не пройдет! Им было приказано!..
— Капитан, — сказал Люстиг, — не будьте излишне строги. Когда вас встречают родные и близкие…
— Это не оправдание!
— Но вы представьте себе их чувства, когда они увидели возле корабля знакомые лица!
— Им был дан приказ, черт возьми!
— А как бы вы поступили, капитан?
— Я бы выполнил прика… — Он так и замер с открытым ртом.
По тротуару, в лучах марсианского солнца, высокий, улыбающийся, шел молодой человек лет двадцати шести, с удивительно яркими голубыми глазами.