«О, я уверен, что у него к тому же длинные грязные покусанные ногти, и запах изо рта, и сутками не проходящие запоры, и гигантский геморрой…»…
Но некоему Кириллу из отвратительного радиошоу видимо было более чем плевать на то, что о нем думает какой-то там обычный водитель трамвая, и поэтому его сомнительный энтузиазм бил в прежнем отвратительном ключе.
– Вы молодчина, Света!… – повторил он еще раз, – Но вы же знаете в чем суть нашей всеми обожаемой специальной рубрике?
– Да, конечно.
– И в чем же?
Была короткая пауза. Очень короткая. Настолько короткая, что бдительный Артем, ненадолго отвлеченный от происходящего в радиоэфире отнюдь не грандиозным эксцессом, связанным с тем, что маленький камушек случайно попал под левое колесо, был вынужден ее не заметить. Ну а после, когда он все же опять прислушался к тому, что происходит, эфир крайне неожиданно взорвала определенно бессмысленная и бесноватая реплика:
– Ребята: Кирилл, Зайк и Пайк!.. Вы очень клевые!.. Вы очень-очень клевые!.. Вы клевей всех клевых!.. И даже больше!..
– Тише, тише…
Возможно, в убогой фантазии совершенно обычного водителя трамвая радиоведущий Кирилл выглядел как самое отвратительное уродище мужского пола. Однако он знал свое дело и работал, как полагается. Так что едва в диалоге с дозвонившейся девушкой появилось удручающее и вызывающее громоздкое разочарование обращение «Послушайте!», ему не пришлось долго подыскивать нужные ответы.
– В чем дело, Света?!
– Послушайте, я не думала, что мне придется…
Судя по всему, большая часть алкогольных напитков, прежде очень рьяно залитых в жаждущую фееричных приключений глотку, предельно быстротечно выветрилась из одурманенного мозга разгулявшейся девушки, едва она наконец-то полноценно осознала во что в действительности ввязалась своим глупым и необдуманным звонком в эфир самого раннего утреннего радиошоу.
– …я просто хотела передать привет…
Девушка не смогла договорить до конца, ведь очень громкая рекламная заставка заглушила все ее попытки оправдаться и во весь голос еще раз сообщила для тех, кто только лишь сейчас проснулся и только лишь сейчас присоединился к радиоэфиру:
– ЛОБОВАЯ АТАКА!..
Ну а потом почти мгновенно эфир захлестнули нежданно-негаданные визгливые крики:
– Да, да, да, ребятки!!!
– Сейчас мы устроим вам жару-жарищу!!!
Это уже никоим образом не относилось к громогласной рекламной заставке, и даже инстинктивно отвратительный Кирилл со своими изрядно протухшими умозаключениями не был причастен к этому явлению. Просто в разговор опять вступили Зайк и Пайк. И целью их сопения в микрофоны была попытка устроить самый настоящий фурор. И они запросто могли это сделать, потому как совершенно точно не стыдились всевозможных пошлых выражений и всегда совали их в радиодиалоги при любом удобоваримом случае.
– Если передан привет, обязателен минет!!!
– Пришла пора поработать язычком!
– О, да-да…
Происходящее вызывало смешанные чувства. С одной стороны от всего этого настоятельно подташнивало, с другой – раскочегаренное любопытство требовало все новых и новых подробностей. А потому вряд ли даже самый закоренелый моралист сумел бы сейчас выключить свой радиоприемник.
«Все так сильно хотят уткнуться носом в очередную корзину грязного белья», – лениво размышлял вполне обычный водитель трамвая о том, что слышал и о том, о чем только догадывался.
Артем не был исключением из правила. Его, как и многих прочих, также сильно и изнуряюще томило вычурное любопытство. И он очень хотел узнать, что же будет дальше, какие новые гадости станут всеобщим достоянием в течение следующей минуты…
«Да, да, было бы интересно…»…
Однако ему, как исполнительному работнику, в эту самую вышеобозначенную минуту пришлось заняться совсем другим и менее экзальтированным делом. Нет, он не рыгнул в открытое окно остатками раннего завтрака. И он, конечно же, не сделал глупость и не переключил волну на созерцательный белый шум. Просто ему пришлось в который раз нажать на нужную кнопку и тем самым не в первый раз породить на свет вразумляющий голос из динамиков. Безусловно, этот шаг лишил его слабовольный разум обильной порции пошлого цинизма, но зато Артем сумел снова подарить этому безумному миру очередную непреклонную истину:
– Следующая остановка – площадь Капошвара.
Затем представилась возможность вернуться к прежнему кошмару.
«О, да! Он действительно прежний».
Артем понял это по первым же услышанным фразам.
– Пришло время действовать, Света! – сказал Кирилл.
– Да, да! Время захлебнуться от минета!
Слуховые потуги Артема не смогли выцепить из радиоэфира ни стонов досады, ни звуков извергания слез. То ли водитель трамвая и впрямь пропустил все самое интересное, то ли жертва утреннего радиошоу повела себя умно и не стала распыляться на бессмысленные попытки избежать ответственности за собственную оплошность.
«Возможно, это единственно верное решение…»…
Вполне заурядный водитель трамвая неспроста думал так и никак иначе. Для такого мнения имелись свои причины. Конечно, они не были связаны с личным опытом…
«И, слава богу!..»…
Все потому, что очень неприятные картинки из местной криминальной хроники в свежеиспеченных сводках новостей слишком часто заставляли обычного человека отводить взгляд в сторону от голубого экрана телевизора или от только что загрузившейся страницы из интернета. И все из-за того, что потом, когда глаза его уже с гораздо большим спокойствием смотрели в нейтральное пространство, Артем всегда однотипно задумывался:
«И кто же эти люди? Чем они думают, когда принимают настолько глупые решения? Неужели всем им не живется по-простому, без опасных заморочек?»
Но прямо здесь и сейчас Артем вовсе не нуждался в ранее искомых ответах. Теперь все и без них стало ясно и понятно. Теперь было достаточно нескольких слов, произнесенных некой девушкой Светой, внезапно захотевшей дозвониться в радиоэфир:
– Простите… Я готова… Я сделаю все, что вы скажите, только не надо…
Артем хотел было подумать о плюсах и минусах такого решения, но…
– Вот черт!
Он громко выругался, с превеликим трудом удержав прочие гораздо более выразительные бранные слова при себе.
«Как не вовремя…»…
Его резко выраженное недовольство касалось очередной вынужденной необходимости нажимать на кнопку и заставлять динамики произносить членораздельные звуки:
– Следующая остановка – улица Фурманова.
«Очень не вовремя…»…
Несомненно при других обстоятельствах голос из динамиков не вызывал бы негатива у совершенно обычного водителя трамвая. Скорее даже наоборот – он вызывал бы весомые симпатии. И дело тут не только в вынужденно прерванном измышлении. Было и другое. И состояло оно в том, что вот именно сейчас изрядно взбаламученное любопытство уже всячески хлестало через край. И в связи с этим Артему уже настолько сильно хотелось узнать «а что там дальше», что его все меньше и меньше начинали интересовать собственные прямые и безусловные обязанности.
«Да и вообще, зачем все эти непрерывные остановки, когда в столь ранний час все равно никто не садится на трамвай, и никто из него не выходит?!..».
Казалось бы довольно логичное замечание. Но разве логика сложило это замечание из букв, слов и знаков препинания? Нет. Здесь поработали иные персоны: гнев, похоть, безразличие, стремление к новизне ощущений. То есть в этом присутствовало все то же самое, что немногим ранее заставило совершенно обычную девушку из провинциального городка бездумно позвонить в прямой радиоэфир самого раннего радиошоу и сказать:
– Ребята, вы очень клевые!.. Вы очень-очень клевые!..
«И что теперь? Неужели она все еще считает этих дегенератов клевыми после множества минут принуждения и угроз?»
Артем как обычно не знал ответа, однако очень надеялся его получить в самое, что ни на есть ближайшее время.
– …библиотека имени Герцена…
Да, сомнений было много. Но работа все равно не прекращалась. И самое отвратительное радиошоу тоже не прекращалось. А потому в конечном итоге где-то между движениями рук и напряжением правого уха совершенно обычный водитель трамвая вскоре окончательно перестал пытаться думать о чем-то новом, о чем-то лучшем, о чем-то прекрасном и так далее. И тогда его разум парализовало настолько, что оба ненавистных процесса к определенному моменту сумели захватить его целиком и полностью, сумели утащить внутрь своей зловонной ураганоподобной воронки, сумели поглотить без остатка…
– …Тверской проспект…
Так было с обычным водителем трамвая, человеком с профессией, с местом работы, со страховым полисом в кармане и с пенсионным счетом в банке. А значит какая-то там дрянная девчонка с ветром в голове и с отсутствием устаканившейся цели в жизни с еще большей вероятностью была обязана потерпеть крах в своей неуверенной борьбе против внешних обстоятельств.
– Я сделаю все, что вы скажите, только не надо…, – так заявила она.
И мир вокруг внезапно приобрел совершенно другие оттенки.
«Она сдалась… Так быстро и так легко… Так сложно и так просто в это поверить…».
Двигая трамвай в нужном направлении, Артем чувствовал не только разочаровывающее поражение человека, с которым он не был знаком и вряд ли уже познакомится, но и свое собственное, еще больше разочаровывающее поражение, потому как никоим образом не пытался спрятать от себя одну простую и отчаянно неисправимую истину:
«Я такой же… ничем ни хуже и ни лучше…».
Однако разве имели весомое значение все эти плоские мысли и стыдливые терзания? Работа продолжалась, радиошоу продолжалось, и никакая сила во Вселенной не была способна остановить это неизлечимо больное броуновское движение.
– Все-все-все! Мы начинаем!
При помощи истошного вопля радости Кирилл попытался немного растопил лед напряжения, неизбежно возникшего в радиоэфире, а в довесок включил еще разочек громогласную рекламную заставку: