Я совершил следующие два шага без каких-либо сложностей и толкнул дверь на себя, предварительно схватившись за дверную ручку в виде красного стеклянного набалдашника.
– Пусть это будет феерично!
Открытая дверь впустила в серую унылую комнатенку неудержимое белое сияние. На секунду меня ослепило.
Однако на этот раз я не испугался возможности потери зрения. Теперь я был рад. Теперь я был почти что счастлив. И поэтому, не дожидаясь возвращения способности видеть, я сделал ещё один шаг вперёд.
– Тру-ту-ту-ля-ля!
«Прекрасно!»
– Ту-ту-ту, тру-ля-ту-тру-ту!
«Восхитительно!»
Пока зрение пыталось вернуться, я наслаждался прелестными трелями. Почему-то мне казалось, что авторами этих прекрасных песен обязательно должны быть соловьи.
«Только вот…».
Сначала я слышал прелестные трели, а уж потом встал вопрос о сопоставлении со зрительным образом.
«А кто ещё на это способен?» – категорически отвергалось любое другое предположение.
Но секунда прошла. Сначала перед глазами появилась мутная картинка.
Она была бесполезна.
Я усиленно поморгал, потёр глаза руками – все сразу же прояснилось. Впереди метрах в пятнадцати рос могучий дуб с темно-фиолетовым стволом и со светло-фиолетовой кроной. На его раскидистых фиолетовых ветвях не сложно было различить и увидеть огромное количество существ, которые своими размерами и внешностью заставляли признать в них самых настоящих поросят.
Но следующий вывод был куда более невероятен…
«Вот они – великолепные певцы!!!»
– Тру-тру-ля-ля-тру!
Розовые пятачки поросят выдержанно двигались в такт лирически пьянящей мелодии. Сомнений не было – это были они…
– Тру-ту-тру-ту-ту-ля-ля!
Конечно, я мог бы продолжать сомневаться. Поводов была уйма. Но я предпочёл наслаждаться отличной природной музыкой, пока у меня была такая возможность.
«Скоро её может не оказаться», – намекал живот двумя спазмами и холодом в левом боку, – «Наслаждайся моментом».
И я верил ему. Впрочем, кому ещё я мог верить?..
– Твою ж мать!
Так вышло, что я высказал своё удивление чрезвычайно громко. Это стало ясно, когда в следующее мгновение стая розовых поросят сорвалась с фиолетовых ветвей могучего фиолетового дуба и с громким истошным хрюканьем пролетела мимо меня, едва не касаясь меня розовыми пяточками, а затем взмыла ввысь к темно-оранжевому небу.
– П…здец!..
Я стоял, ошарашенный произошедшим. Я наблюдал, как поросята стремительно исчезают за горизонтом. Сказать было нечего…
Прошла минута и в окружающем меня мире более не осталось напоминания о том, что совсем недавно мне представилась возможность стать свидетелем чего-то, находящегося за гранью пониманиям обычного человека…
«Обычный человек…».
Пытаясь умозрительно прощупать это понятие, я неожиданно для себя обнаружил, что уже более не причисляю себя к данной категории людей. Слишком многое необычное и невероятное я успел увидеть за последние два дня. И теперь я ощущал себя некой следующей ступенью в развитии человечества. По моему мнению, ей не были страшны летучие поросята, фиолетовые дубы и оранжевое небо.
Она заставляла воспринимать как данность все новое, необычное, невероятное…
– Хрюшки улетели! – радостно произнес я и вдохнул полной грудью.
Там вдалеке, куда умчалась стая поросят, виднелся фиолетовый лес. Он был растянут толстой фиолетовой полоской по линии горизонта, представляющей собой нечто, зажатое между оранжевым и зелёным цветами.
– Куда?
Вопрос риторически выстрелил в небо. Небо как всегда не ответило.
«Тишина», – подумал я.
Но здесь и сейчас тишина не являлось врагом или неприятностью.
Сегодня мне нравилась тишина. Сегодня я хотел в ней раствориться.
– Наверное, прямо…
Я зевнул, оглянулся, предположил…
– Кажется, мне здесь нравится.
Ещё раз посмотрев по сторонам, я пришёл к выводу, что это действительно так. Мне нравилось оранжевое небо, лишенное солнца…
«Или же это одно сплошное солнце, затмевающее собой весь небосклон…».
Незаметно для себя, я расширил границы мировосприятия. Безумные вещи автоматически подгонялись мной под научно-обоснованные гипотезы. И фиолетовые деревья перестали попахивать экзальтированной новизной. Они вдруг стали чем-то обычным, простым…
Легкий прохладный ветерок начал обдувать моё лицо и шею, которые успели истомиться от знойного климата неизвестной местности.
«Точно!!!»
Мои размышления подтолкнули меня к необходимости вспомнить причину, заставившую меня оказаться под огромным фиолетовым дубом.
«Задание профессора!!!»
Да, мне было поручено важное секретное задание. Но потом что-то категорически пошло не так. Я оказался в странном подземелье, потом встретился со странным человеком и как итог – выбрался на свет божий.
«Мы были созданы богом, но сами выбираем то, во что собираемся превратиться…», – слова из старой телевизионной проповеди внезапно обособились в хитросплетении извилин моего головного мозга и вопиюще непростительно перетянули на себя все внимание пошатнувшего разума.
– Как? – задал я вопрос и огляделся в третий раз.
Лишь тогда я подметил, что возврат в маленькую серую коморка невозможен. Красная стеклянная дверь исчезла. Я видел лишь фиолетовый лес, фиолетовые горы, гладь фиолетового озера… И над всем этим царственно существовало темно-оранжевое небо.
– Оно безупречно, – самозабвенно произнес я, а потом бросил взгляд под ноги.
Под ногами росла трава привычного зеленого цвета.
– Отлично…
Мне всегда нравилась трава. Её зелёный цвет радовал глаз. Её одухотворяющий аромат пьянил. Её бескрайние просторы позволяли осознать неминуемое торжество жизни над смертью. Трава всегда была для меня интересным зрелищем, интересным существом. И поэтому в месте, где большинство вещей и событий неизбежно выходили за рамки обычного и нормального, она и вовсе становилась чем-то невероятно особенным, могущим, бескрайним.
Ведь она существовала не в каком-то извращенном, а своём привычном виде – с тонкими стебельками, колышущимися на ветру, с желтыми и коричневыми прожилками на листочках, с ползающими по ним жучками, червячками, монотонным стрекотанием кузнечиков. И в то же время она раскинулась своей изумрудной зеленью на огромную площадь равностороннего треугольника, зажатого между фиолетовыми горами, фиолетовым лесом и фиолетовым озером. Вот и нельзя было игнорировать большой скрытый подтекст. От него, конечно, можно было бы отмахнуться, как от трёх мух, что уже успели облюбовать мою шею и теперь периодически жужжали мне об этом то в левое, то в правое ухо. Но в конечном итоге все равно становилось понятно, что зеленая-зеленая трава растёт на треугольной равнине не просто так.
«Интересно».
Иногда по зеленой поверхности пробегали короткие зеленые волны. Иногда над зеленой поверхностью пролетали летающие поросята.
А в остальном зелёная страна жила тихо и мирно. Всегда оранжевое небо над ней не посылало никаких проклятий. Летающие поросята летали быстро и без выраженных беспокойств. Одинокий фиолетовый дуб, растущий между центром зеленой равнины и её краем, упирающимся в большое глубокое озеро с фиолетовыми волнами, фиолетовыми чайками и фиолетовыми кувшинками, был всего лишь молчаливым свидетелем рождения и умирания.
– Чудо, – прошептал я.
Мне слишком долго приходилось прятаться в городских чуланах. Они всегда были полны спертого воздуха, бетонной пыли и ограничивающих волю к жизни арматур.
– А здесь мне нравится, – заявил я, прибавив громкости в голосе.
Затем я запрокинул голову и бросил взгляд в темно-оранжевую высь.
«Да, она непривычна. Здесь все непривычное», – подумал я, – «Но в остальном здесь намного лучше, чем в Москве, Твери или каком ещё селении глупых бездушных людей, устраивающих из своих прежде наполненных перспективами жизней один сплошной и бесконечный ФАНТАСТИШ БЛЯСТИШ».
Внезапно во мне возникло некое новое ощущение. Ничего подобного я ранее не ощущал. Даже пресловутые говорящие спазмы из живота не шли с ним ни в какое сравнение по уровню оригинальности. К тому же оно родилось совсем не там, где рождались спазмы.
Оно возникло выше. И в отличие от спазмов, имевших нейтральный эмоциональный характер, оно мне нравилось. Оно заставляло меня с гигантским энтузиазмом радоваться необычным краскам необычного мира. И вроде как это чувство даже походило на небольшой концентрический оргазм, неожиданно разразившийся в области диафрагмы.
– Блаженство, – необъяснимым образом правильное определение самопроизвольно спрыгнуло с языка.
А вот веки опустились отнюдь не сами собой. К этому привело последовательно полученное умозаключение, утвердившее мысль о том, зрительный взгляд на столь необычный мир, именуемый Фиолетовой Дубравой, предельно узок и ограничен. Ну а закрыв глаза, я тут же понял насколько может освободить чувственную природу человека темнота под пеленой век.
Что я видел до этого?
Поле, лес, горы, озеро, летающих кабанчиков…
Хватило пальцев одной руки, чтобы все пересчитать.
«О, как же беден зрительно воспринимаемый мир», – подумал я.
Фиолетовый цвет, зелёный цвет, оранжевый цвет…
И все!!! Но…
«Не все так просто???»
Да, я понял. Но этого было недостаточно. Теперь была необходимость прочувствовать.
«О, Боже! Что это? Кажется, похоже на запах земляничного варения…».
Первым включилось обоняние. И вот уже появилось первое ощущение. Понятное дело, что о наличии земляничного варенья речь не велась. Все-таки я стоял в поле зеленой травы высотою в двадцать сантиметром или около того. Был ещё громадный и могучий фиолетовый дуб. Но разве это считается? Впрочем, кто его знает? Я не мог смелым абсолютизмом утверждать, что висит, а что не висит на дубе том. Ведь прежде на нем пребывали горласто хрюкающие поросята. Но теперь их не было. Был запах земляничного варенья. И он интриговал своей невозможностью. Но не долго…