Carta di Noto не могла обеспечить жертвам безопасность.
Новая глава CISMAI, Глория Соави, психолог из Феррары, избранная в 2014 году, не скрывала своей приверженности этим идеям во время долгого телефонного интервью.
– Наш подход фокусируется на ребенке как предполагаемой жертве, на его психологическом состоянии и характере травмы с пониманием, что в отношениях с ребенком не может быть абсолютной нейтральности.
Ребенок «как предполагаемая жертва».
Однажды днем я сидел у Сильвио, просматривая старые статьи из архива Оддины. Тогда Джулия и Клаудия рассказали мне, что незадолго до смерти их мать взяла с них слово не выбрасывать ни один из документов. «Тогда, если однажды какой-нибудь журналист заинтересуется делом, вы сможете ему все передать», – объяснила она. Когда я пил очередную чашку кофе, пытаясь разложить папки в хронологическом порядке, я заметил Джулию, которая спускалась по лестнице с большой коричневой коробкой, только что найденной на чердаке: «Смотрите, нашла среди вещей мамы».
Там не было бумаг. Это были старые видео. Десятки видео. На каждой кассете – имя. Марта. Маргерита. Кристина. Вероника. Федерико. Я взял случайную кассету – Пьетро. Затолкнув кассету в VCR, перемотал запись и нажал «пуск» в случайный момент. По экрану пробежали волнистые линии, но со временем изображение становилось все четче, пока не показало мальчика в белом свитере и жилетке, что сидел за столом, на котором лежали лист бумаги и ручка Bic. С потолка над его головой свисал микрофон. Позади него на фоне темно-серой стены виднелся желтый радиатор. Пьетро говорил:
– Первому мальчику мне пришлось воткнуть нож в сердце, а второго надо было привязать его к цементному блоку… с головешками, мне надо было оставить его над огнем на час… а затем третий мальчик, я выпорол его, и так он умер. И мне пришлось ткнуть нож ему в спину…
Я сидел на диване, обхватив голову руками и распахнув глаза. Сердце бешено стучало. Невероятно. Вот они, эти дети. Месяцами я читал их истории, и вот они передо мной. Их глаза, позы, манеры, выражения их лиц, их сомнения. Их голоса.
Я вытащил все кассеты, разложил их на деревянном столе в столовой Сильвио и пересчитал. Целых 56 записей, сделанных на протяжении примерно четырех лет. По меньшей мере 80 часов бесед между детьми и экспертами обвинения и суда. Встречи детей с доктором Донати не записывались. Один из адвокатов защиты оставил эти видео у Оддины, которая, вероятно, просмотрела их все до единого и заучила наизусть.
– Можете забрать их домой и посмотреть, если нужно, – предложила Джулия.
У меня уже много лет не было видеомагнитофона, а перевести все это в цифровой формат стоило бы бешеных денег. К счастью, вмешалась Ция Мария, сестра Оддины, пообещав заняться этим:
– Не переживайте, у меня есть время. Просто скажите, в каком формате вам нужны записи, и я вам их отправлю.
Я не знал, радоваться или поражаться почти 70-летней любительнице компьютеров, которую мне повезло встретить в деревенской Эмилии. Прошло несколько недель, и как-то утром в понедельник мне в дверь позвонил курьер с посылкой. Сев за компьютер, я с глубоким вздохом его включил. Восемьдесят часов интервью, которые я могу смотреть, расшифровывать и изучать. Стопка DVD-дисков на моем кухонном столе казалась настоящей горой, и я планировал покорить эту вершину.
16
Вкомнате три взрослых человека сидели в нетерпеливом ожидании. Слева от экрана проектора, с одной стороны стола, мужчина в кремовом костюме – Альберто Цирольди, судья по предварительным расследованиям в Модене. Напротив него – женщина около 40 лет в платье в цветочек, психолог Анна Каваллини. Рядом с ней сидела доктор Валерия Донати, женщина 28 лет с короткими черными волосами и в очках, одетая в голубую блузку. С ними был маленький светловолосый мальчик в темном поло – Дарио. Окно за его спиной было открыто, вероятно, чтобы принести хоть какое-то облегчение в удушающей летней жаре.
Первым заговорил судья:
– Ты сказал кое-что, из-за чего забеспокоились взрослые… Ты говорил об очень, очень серьезных вещах… Я задам тебе несколько вопросов, потому что по ту сторону камеры есть люди, которые еще не знают о них…Постарайся отвечать как можно точнее. Хорошо?
Дарио не хотел облегчать им задачу. Он отвлекался, играл с микрофоном, переводил тему. Казалось, что он вообще не понимает важность этой встречи. Мальчик хотел рассказать про свою кошку, Луну, у которой родились котята, и что через несколько дней они с семьей Тонини поедут в отпуск. Его ждали пляжи Гаргано.
Дарио начал рассказывать доктору Донати про педофилов всего за несколько недель до этой записи.
– Хочу спросить. Как тебе жилось в Массе? – спросил судья.
– Плохо.
– Почему плохо?
– Потому что они делали со мной это.
– Что это?
– Они вставляли свой…
– Вставляли свой что?
– Свой пенис мне в рот, свой пенис мне в попу.
– Кто это делал?
– Мои настоящие родители.
Сначала это делал Игорь. После – Романо.
– После чего? – несколько раз спрашивали у Дарио, но казалось, что он не знает ответ.
Вместо этого он отвечал на вопросы, которые ему не задавали:
– Во время обеда там никто не ест, никогда-никогда.
Дарио был занят своим рисунком, но взрослые настаивали:
– После чего?
– Я устал.
Казалось, что Дарио неуютно. Он хотел поговорить про пляж и море, хотел, чтобы ему дали карандаши для раскраски. Мальчик больше не слушал. Описания насилия в доме семьи Гальера ограничились обрывками предложений, которые он бесконечно повторял, и Дарио не добавлял никаких деталей. Словно никаких «до» и «после» не было – только сексуальное насилие, описанное менее чем десятью словами.
Почетный судья Цирольди, доктор Каваллини и доктор Донати по очереди старались помочь Дарио сосредоточиться на сути их встречи, но безуспешно. То же самое произошло, когда они спрашивали у мальчика про Розу и ее партнера Алеса, которого следователи опознали как Альфредо Бергамини. По словам Дарио, Роза была плохим человеком – она научила мать мальчика, как делать эти вещи. Какие вещи? Как? Где? Когда? Каким образом? За какую сумму? Дарио начинал истории, но не заканчивал их. А затем он спросил, может ли сесть на колени Валерии.
– Приятель, пляж все дальше от тебя, – предупредил его Цирольди.
– То есть, когда я закончу, я смогу уйти? – попробовал найти утешение мальчик.
– Да, ты сможешь уйти и отправиться на пляж. Чем быстрее расскажешь, тем быстрее поедешь на пляж, понял? – продолжил судья. Нетерпеливость взрослых была ощутима. Как и разочарование, которое они испытывали, когда Дарио отвлекался.
– Там такое голубое море! – постаралась подтолкнуть его доктор Каваллини.
– Но сначала тебе нужно помочь мне, приятель, а то… – добавил Цирольди.
– Давай, разомнешь свои мышцы, – снова доктор Каваллини. – Если расскажешь нам все, что на самом деле произошло, выйдешь отсюда и сможешь поиграть в волейбол, погулять по пляжу и насладиться другими вещами… Посмотришь на свои мышцы и подумаешь: «Ух ты, какой я сильный!»
– Нам долго надо тут быть? – уточнил Дарио.
– Чем быстрее ответишь, тем быстрее уйдешь, – ответил судья.
– Ты не слушаешь. Ты не слушаешь! – снова доктор Каваллини. – Это не идет тебе на пользу, не идет на пользу. Так мы будем сидеть здесь очень долго, и ты уйдешь куда позже, – говорила она, пока Дарио рисовал корабль. – Очень красивый корабль. Ну, теперь придется немного подождать… Ты сказал, что Алес фотографировал… Кого он фотографировал?
– Я не знаю, о чем вы, – мальчик все равно не понимал, чего от него хотят.
Через полтора часа судья и психологи сдались. Дарио позволили отправиться на пляж.
Что-то тут было не так. У меня сложилось впечатление, что взрослые пришли не для того, чтобы выслушать мальчика и понять, случилось ли с ним что-то, а чтобы заставить его заговорить. Чтобы он повторил все, что говорил своей приемной матери и доктору Донати на протяжении предыдущих месяцев. В конце интервью Дарио удалось сформулировать бессвязные обвинения. Если записать их, они не заняли бы и листа бумаги, но, что важнее, связной истории в них так и не было – ни начала, ни конца.
Я снова пересмотрел видео, отметив все случаи, когда кто-то из взрослых произносил слово пляж, чтобы подтолкнуть Дарио к сотрудничеству или подкупить его, и насчитал 11 раз. Если такой метод использовали в официальном, заснятом на пленку доказательстве в присутствии судьи, то что же происходило, когда Дарио оставался наедине с доктором Донати? Это видео представляло собой лишь начальные этапы судебного процесса. Неужели этого хватило для ареста всех, вполне вероятно, невинных этих людей?
Так как я не мог найти никаких следов Дарио онлайн, я начал искать его приемную семью, которые к тому времени официально его усыновили. В одной из старых газет Эмилия-Романьи была заметка, что отец семьи, господин Тонини, получил легкую травму, свалившись с газонокосилки. В статье упоминалось название города, где это произошло – крошечная деревня, где жило меньше 20 человек. Однажды зимним полднем мы с Алессией и Джулией приехали туда. Джулия привезла фотоальбом с детскими фотографиями Дарио. Мы спросили у местных, где жила семья Тонини, но нам сказали, что они переехали в город в 15 минутах оттуда. Новым домом Дарио было двухэтажное белое здание в нескольких шагах от ручья, за которым раскинулся лес. Во дворе напротив этого дома мы увидели парня с оливковой кожей – Маттео, приемный брат Дарио, которого тоже воспитали Тонини.
– Дарио дома? – спросила Джулия. – Я приехала из Масса-Финалезе и хотела поздороваться.
Маттео обернулся и указал на женщину, которая перегнулась через перила балкона:
– Можете поговорить с моей мамой.
Это была госпожа Тонини. Она немедленно спустилась вниз и распахнула дверь. Казалось, она встревожена. Что за люди искали ее сына спустя столько лет? После всего, что она пережила, чтобы сбежать от дьяволов, которые следовали за ним по пятам?