Когда шок прошел, Федерико и Кэмпет вышли из комнаты ожидания, где в последний раз видели своих детей. Они услышали, что кто-то окликает их по имени, – это была рыдающая Франческа, которую полицейские заставили взять Марту и приехать в участок. Франческо крепко держалась за дочь, отказываясь отпускать, но социальные службы были непреклонны, и Марту тоже забрали. Дарио, маленький мальчик из Масса-Финалезе, который обвинил семью Скотта, в своем рассказе упомянул также имена Франчески и Марты.
Франческа была безутешна. Она снова и снова повторяла: «Если они не вернут ее, им придется выносить меня отсюда в гробу».
Втроем они организовали протест, заняв узкий тротуар перед полицейским участком. Офицеры пытались заставить их уйти, но они раз за разом возвращались. У Франчески были с собой лезвия для бритвы, и когда полицейские пытались ее увести, она начинала резать свои руки, угрожая убить себя. Вместе с супругами Скотта она стояла там, громко заявляя о своей невиновности, и вскоре вокруг них начали собираться зеваки. Несколько местных журналистов начали делать заметки. Франческа и чета Скотта провели весь июль, совершая паломничество от полицейского участка к социальным службам и суду по делам несовершеннолетних в Болонье, но никто не слушал их и не замечал, даже гвардейцы Квиринальского дворца, куда первого августа они приехали, требуя встречи с президентом Скальфаро.
Франческа все глубже погружалась в депрессию. Они с Мартой были очень близки, практически неразлучны. Когда Франческа рассталась с отцом своей дочери, она нередко сталкивалась с социальными службами – в те времена непросто было воспитывать ребенка в одиночку. Женщину беспокоило, что социальные работницы говорили с ее дочерью, хотели отправить ее к психологу и настаивали на ее встречах с отцом, хотя в отчетах AUSL, последний из которых сдали всего за несколько месяцев до изъятия ребенка, было указано, что о Марте хорошо заботились и она была в отличных отношениях с матерью. Более того, там было написано, что если Франческа в чем-то и виновна, то лишь в том, что слишком трясется над дочерью. Для Франчески разлука с Мартой была невыносима. Она чувствовала себя одинокой и покинутой – даже ближайшими друзьями. Анна, которой она звонила в день обыска, не желала иметь ничего общего с этой историей, так как беспокоилась за собственную дочь и не хотела привлекать лишнего внимания. Из-за страха множество людей день за днем исчезали из жизни Франчески.
Франческа и Кэмпет приготовили несколько коробок с одеждой и игрушками для детей, но социальные работники строго запретили передавать любые посылки, подарки и сообщения. Тем временем газеты по всей стране ежедневно сообщали о случаях сексуального насилия. В Торре-Аннунциата, пригороде Неаполя, 17 человек были арестованы за жестокое обращение с двадцатью учениками начальной школы. Неподалеку, в Казерте, была назначена награда в 10 миллионов лир (5000 долларов) за поимку педофила, который приставал к детям вне школы. Во Флоренции был арестован владелец бара, который устраивал вечеринки с наркотиками и приглашал несовершеннолетних. В пригороде Милана, Монца, 5 человек надругались над тремя сестрами в магазине их матери. В Милане 68-летний мужчина был обвинен в насилии над шестью детьми в возрасте от 9 до 11 лет, а консультанта по реабилитации уличили в совершении сексуальных действий в отношении несовершеннолетних в возрасте до 14 лет. И вот теперь волна дошла до провинции Модена – вскоре должно было разразиться одно из самых громких дел в истории Италии.
Ближе к концу августа Франческу и семью Скотта наконец вызвали в суд в Болонье, чтобы передать им документы по делу. Кто-то случайно оставил в документах новые адреса детей на желтых стикерах, что были прикреплены к делу, – так Федерико узнал, что его детей отправили в разные дома. Элиза вернулась в семью, которая заботилась о ней, пока ей не исполнилось три года, а Ника отправили подальше, в город за пределами Модены. Они не подали виду, что обнаружили стикеры, не поверив своей удаче. Покинув суд, Франческа прошептала Федерико: «Я узнала, что Марта находится в Ченаколо-Франческано в Реджо-Эмилии. Ты со мной?»
Когда они добрались до Ченаколо, двор пустовал, а большие деревянные ворота были закрыты. Над ними виднелась красная эмблема святого Франциска между двумя волками и надпись: «Fiat pax in virtute tua et abundantia de manibus tuis»[6]. Кэмпет осталась в машине, а Федерико и Франческа обошли здание. Услышав детские голоса, они выяснили, что с восточной стороны находился внутренний двор, окруженный деревьями и зеленой сеткой. Франческа остановилась, чтобы взглянуть на гуляющих детей. Увидев дочь всего в нескольких футах от себя, она несколько раз окликнула ее по имени. Марта развернулась и подбежала к матери.
Едва сдерживая слезы, Франческа сказала: «Мамочка тебя не забыла». Она бросила Марте через сетку плюшевую игрушку, с которой та любила спать, чтобы хоть как-то выразить свою любовь и поддержку, несмотря на вынужденную разлуку. Марта спросила, приехала ли мама забрать ее, но Франческа вынуждена была признать, что пока не могла этого сделать. Кроме того, их заметила сестра Аннарита Феррари, энергичная женщина лет пятидесяти, работавшая в приюте. Она заставила Марту вернуться в здание и обернулась к Франческе. Как они нашли девочку? Кто разрешил им приехать? Что за мужчина стоял рядом с ней? Ни при каких условиях им нельзя было тут находиться. Им следовало немедленно уехать, если они не хотели ухудшить свое положение.
Домой Франческа возвращалась с облегчением. Смотреть на Марту через сетку было непросто, но они хотя бы увиделись. Через два дня полицейские объявились с ордером на арест для нее и Федерико за «фальсификацию улик». Их отвезли в тюрьму Модены и продержали там неделю, после чего сменили меру пресечения на домашний арест.
23 сентября 1997 года социальные работники отвезли Элизу и Марту в Милан на прием к гинекологу Кристине Маджиони и ее коллеге Маурицио Бруни. Доктору Маджиони показалось странным, что застенчивая девочка с каштановыми волосами прошла прием, не моргнув и глазом. Для восьмилетнего ребенка она была необычайно покладистой, выполняла любые просьбы и была совершенно невозмутима. Когда они прикасались к ней, чтобы определить наличие повреждений, казалось, она витала в облаках, или, как выразился бы психолог, «диссоциировала». Доктор Маджиони считала это типичным для детей, подвергшихся жестокому обращению. За время своей работы консультантом в прокуратуре Милана она сталкивалась с множеством подобных случаев, а потому еще до осмотра – который, впрочем, подтвердил подозрения, – она знала, в чем дело. Доктор никогда ранее не видела настолько серьезных признаков жестокого обращения, однако установить временны́е рамки произошедшего насилия не представлялось возможным. Все могло как начаться много лет назад и продолжаться все это время, так и единоразово произойти четырьмя годами ранее. После осмотра доктор Маджиони подошла к Марте и сказала ей, что там, внизу, есть «признаки» того, что она могла скрывать, а затем посмотрела девочке в глаза и попросила не хранить секретов. Если Марте было что сказать, она должна была это сделать.
Результаты осмотра скоро стали известны прессе. Франческа и Федерико узнали о них случайно, через 2 дня, когда смотрели новости по телевидению. Там говорилось о «множественных совпадающих отметинах, которые позволяют с высокой вероятностью предположить повторяющееся насилие», а также серьезных повреждениях, которые в дальнейшем могли привести к бесплодию. Доктор Маджиони сказала, что за 20 лет работы никогда не сталкивалась с чем-либо настолько же ужасным.
Франческа находилась под домашним арестом и изнывала от одиночества, не имея возможности звонить кому-либо кроме адвоката. Она все глубже погружалась в депрессию, беспросветную и безнадежную. Маленький мальчик обвинил ее в участии в сборищах, на которых детей принуждали к половым актам за деньги, и теперь казалось, что медицинское обследование подтверждает факт насилия.
В воскресенье 28 сентября, где-то во время обеда, Франческа в слезах позвонила своему адвокату, Этторе Савока. Он постарался ее утешить и напомнил, что слушание пройдет на следующей неделе в свободном суде[7]. Франческа ответила: «Меня не волнует свобода. Меня волнует только моя родная девочка».
В 2 часа дня дома у семьи Скотта зазвонил телефон. Федерико тоже находился под домашним арестом и не мог ответить, поэтому Кэмпет пришлось взять трубку и включить громкую связь. Франческа выдала целую тираду. Казалось, что она пьяна.
– Я вас люблю… Я так больше не могу… – говорила она несвязно. – Сохраняйте спокойствие и защищайтесь, чего бы это ни стоило.
Федерико хотел сказать что-то в ответ, но не успел – она уже повесила трубку. Опасаясь худшего, чета Скотта позвонила в полицию. Франческа оставила в своей квартире недвусмысленную записку: «Я невиновна. Я просто хочу вернуть свою девочку».
Когда патрульный Мирандолы Антонио Прести прибыл к зданию из красного кирпича на Виа-Статале, 12, он увидел кого-то рядом с перилами балкона пятого этажа. Вместе с напарником они поднялись, чтобы остановить Франческу, но дверь им никто не открыл. Она была закрыта на цепочку, и, сумев приоткрыть ее, они увидели Франческу стоящей на перилах. Прести с коллегой выбили дверь, но было уже слишком поздно. Несколько часов спустя в отделении неотложной помощи Мирандолы врачи констатировали смерть Франчески.
На следующий день Марта не пошла в школу. Сестры из Ченаколо сказали, что к ней придет кто-то важный. Марта уже месяц не виделась с мамой, а потому скучала по ней и часто просилась домой. На допросах она продолжала утверждать, что дома с ней не происходило чего-либо страшного или неприятного, однако со временем ее показания становились все более запутанными. После изъятия она находилась под опекой психолога