Адвокат театрально откашлялся и стал читать:
– «Мой дорогой сын Хартли, если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет на этом свете. Хотя я был очень зол на тебя за то, что ты ушел и взял деньги, на самом деле я злился на себя за свою трусость в течение многих лет. Я сказал Джонатану, что вычеркнул тебя из завещания, но не сделал этого. Я никогда этого не делал, но подробнее об этом позже.
Через несколько недель после твоего исчезновения, я узнал, что ты улетел в Европу, и понял, речь идет о Швейцарии. Возможно, не в деталях, но достаточно, чтобы понять – моя тайна раскрыта. Я должен принести вам, мои дети, свои глубочайшие извинения. У меня нет другого оправдания, кроме того, что мне было страшно и неловко, и я не знал, как рассказать вам правду. Я должен был поступить правильно много лет назад, но не хотел причинять вам боль. Теперь Хартли должен быть тем, кто все объяснит.
Знайте, что я обожал вашу мать. Потеря ее чуть не разрушила всю мою жизнь. Я сделал то, что, как мне казалось, должен был сделать, но часто задавался вопросом, не оказал ли всем вам плохую услугу.
Ни один отец не мог бы так гордиться своими детьми. Джонатан твердой рукой держит руль нашей компании. Хартли несет в себе огонь и энтузиазм, которые толкают нас всех вперед. А Мейзи, моя милая Мейзи, – это сердце семьи.
Что бы вы ни думали насчет ситуации в Вермонте, решать вам. Нет никакой моральной основы, только сожаление и печаль.
Хартли, ты никогда не разочаровывал меня. Иногда ты был импульсивен, но я пришел к убеждению, что импульсивность гораздо более похвальна, чем бесконечная нерешительность, которой отличался я. Прости меня, сынок, за то, что я позволил твоему брату плохо думать о тебе. Когда я оглядываюсь на то, что произошло, я сожалею об этом больше всего.
Джонатан возьмет на себя хлопоты по разделению компании и имущества.
Джонатан и Лизетта строят дом своей мечты. Тебе, Хартли, я оставляю пляжный домик. Я молюсь, чтобы ты нашел хорошую жену, которая подарит тебе мир, счастье и много детей, пусть они унаследуют твою страсть к жизни.
Я прошу, чтобы вы сохранили пляжный домик в семье и наполнили его радостью, смехом и любовью.
Прощайте, мои дорогие. Пожалуйста, простите прегрешения своего старого отца и вспоминайте с нежностью. Я вас очень люблю.
Папа (Джеральд Тарлтон)».
Когда адвокат закончил читать, на несколько мгновений воцарилась мертвая тишина. Хартли был бледен. Джонатан, как всегда, демонстрировал выдержку. Бедная Мейзи горько плакала.
Муж вытер ее слезы.
– Какие деньги? О чем это он?
Адвокат встал.
– У меня назначена еще одна встреча. Вы можете поговорить об этом здесь, в моем кабинете. Оставайтесь сколько захотите. До свидания.
Когда мужчина вышел, Мейзи повторила свой вопрос, переводя взгляд с одного брата на другого. Хартли вскочил и заходил по комнате.
– Я украл у компании миллион долларов. Джонатан разозлился и правильно сделал.
Джонатан громко застонал:
– Черт возьми, Хартли! Объясни нам, наконец, о чем говорил отец.
Мейзи побледнела и вся дрожала. Джей Би беспокоился о жене.
– Джонатан прав, – сказал он. – Нам нужно это знать.
Фиона встала рядом с мужчиной, который владел ее сердцем, и поцеловала его в щеку.
– Все в порядке, – сказала она ему. – Они с этим справятся. – Потом обратилась к Джонатану и Мейзи: – Он не хотел причинить вам боль. Он держал эту тайну при себе, чтобы оградить вас.
– Расскажи нам сейчас, – попросил Джонатан. – Пожалуйста.
Фиона кивнула и ободряюще улыбнулась любимому мужчине.
– Пора, Хартли, расскажи им.
И он рассказал все о шантаже и о том, почему молчал.
Он скрыл только то, как они с Фионой познакомились, и то, что через девять месяцев после того сумасшедшего свадебного уик‑энда он приехал домой на короткое время, чтобы все рассказать своей семье, но струсил и провел ночь с Фионой.
Когда его история подошла к концу, возникла пауза. Фиона видела на их лицах смятение оттого, что огромная часть их жизни была ложью. Конечно, у них были вопросы. Это было очень трудно осмыслить.
– Значит, наша мать – не наша мать… – ошеломленно произнесла Мейзи.
Хартли опустился на колени у ног сестры и взял ее за руки.
– Мне чертовски жаль, детка. Ты заслуживаешь лучшего. Мы все этого заслуживаем.
Она медленно покачала головой:
– Но она заботилась о нас, пока мы росли.
– Да, – согласился Хартли. – Но она могла причинить вред кому‑нибудь из нас или себе, прежде чем отец поместил ее в клинику. Может быть, если бы ее раньше начали лечить, все было бы иначе… Вот почему я… – Он осекся, осознав, что собирается объяснить беременной сестре, почему поклялся не иметь детей.
Джонатан положил руку на плечо Хартли, и тот поднялся на ноги, и теперь они стояли, глядя в глаза друг другу.
– Мне очень жаль, Хартли. Видит бог, я никогда не смогу загладить свою вину перед тобой. Я должен был догадаться, должен был доверять тебе.
Лицо Хартли просветлело.
– Черт возьми, Джонатан, даже Фиона сказала мне, что ожидать слепой веры от вас, учитывая обстоятельства, было очень трудно. Давай покончим с этим. У меня год жизни ушел на эту историю. Я хочу вернуться к нормальной жизни.
И Джонатан крепко обнял брата. Когда они наконец разжали объятия, на глазах у обоих предательски блеснули слезы.
– Я тоже этого хочу, – признался Джонатан. – Сегодня был тяжелый день. Мы будем иметь дело с этим в течение длительного времени, каждый в своей жизни. Но мы же семья. Мы справимся.
Мейзи встала, чтобы присоединиться к своим братьям, и теперь все трое стояли рука об руку. Она поцеловала каждого в щеку и одарила их ослепительной улыбкой.
– Я страдала оттого, что вы были в ссоре, и счастлива, что все позади.
Лизетта подошла к мужу и обратилась к собравшимся:
– Вы все это знаете, что мы с Джонатаном пока еще остаемся в пляжном домике. Почему бы нам не устроить пикник на пляже сегодня вечером? Мы можем посмотреть на звезды. Что вы на это скажете?
Все, кроме Фионы, громко ответили «да».
– Звучит замечательно, – сказала она Мейзи. – Я приду, если смогу, но у меня есть парочка вещей в работе. Я дам тебе знать.
Мейзи была явно разочарована.
– Но ты же будешь на моем дне рождения?
– Я сделаю все, что в моих силах.
Если ее уклончивость и смутила Хартли, то он не подал виду. Он по очереди обнял членов своей семьи.
– Пикник сегодня вечером – это здорово, но я думаю, что нам всем нужно время, чтобы все осознать. Фиона и я увидимся с вами позже.
В последовавшем всеобщем бегстве Фиона не стала опровергать его заверения. Все равно рано или поздно семья Хартли поймет, что они с Фионой расстались.
Выйдя на парковку, он покрутил головой и ослабил галстук.
– Я выжат как лимон, но обещание поговорить остается в силе, дорогая. Куда ты хочешь пойти?
Она взглянула на часы.
– Я думаю, в этот час еще не будет много народу в ресторанах. Как насчет того нового маленького отеля рядом с домом Хаймана? В их ресторанчике есть оладьи с моллюсками, которые я давно хотела попробовать. И кабинки удобные.
– Звучит неплохо, – сказал он, снял пиджак и бросил его на заднее сиденье, затем закатал рукава.
Фионе показалось, что он избавился от всех стрессов, боли и печали последних месяцев. А она собирается отправить его обратно в бездну? Но как она могла продолжать лгать любимому человеку? Как она могла скрыть от него, что он будет отцом ее малыша?
Посетителей в ресторане действительно было немного. Фиона попросила отдельную кабинку. Хозяйка усадила их в тихом закутке в зале второго этажа.
Когда Хартли извинился и вышел в туалет, Фиона сунула официанту, который принес еду, двадцатку и попросила не беспокоить их.
Вероятно, выражение ее лица было многозначительным, потому что молодой человек энергично закивал и заявил, что подойдет к ним, только если они сами позовут.
Еда была великолепной. Хартли проглотил блюдо с моллюсками, устрицами и огромную порцию салата. Фиона жевала оладьи и делала вид, что ест суп из морепродуктов. Она так нервничала, что покрылась испариной, несмотря на исправный кондиционер.
Настроение Хартли резко улучшилось.
– Я так рад, что все закончилось. – Он взял ее руку и поцеловал костяшки пальцев. – Спасибо, Фи, ты меня спасла там.
Его улыбка была невероятно обаятельной и нежной.
– Пожалуйста, – сказала она. – У тебя отличная семья, столько всего обрушилось на вас, но все справились. И ты справился.
Ее сердце разрывалось от любви к нему.
Она должна была заставить его передумать.
Она должна была это сделать.
Время шло, и Фиона с Хартли не могли сидеть здесь весь день. После второй порции напитка Хартли зевнул и вытянул ноги под столом.
– Один из нас встал рано, – поддразнил он.
– Ты мог бы разбудить меня, чтобы попрощаться.
– Нет, – весело ответил он. – Если бы я тебя разбудил, не смог бы отказаться от соблазна заняться с тобой любовью.
– И я тоже, – сказала она, чувствуя, что нервы ее на пределе.
Хартли погладил ее по руке.
– О чем ты хотела поговорить, Фиона? Неужели ты наконец решила позволить мне спать на твоем диване?
Она не улыбнулась, и Хартли склонил голову набок.
– Фиона? – Он нахмурился. – В чем дело? Чем ты так расстроена? Что бы это ни было, я помогу тебе все исправить.
От волнения у нее стучали зубы.
– Я беременна, Хартли. Извини. Должно быть, это случилось в тот день, когда ты неожиданно вернулся из Европы. Мы тогда немного сошли с ума и были неосторожны, может, презерватив порвался. Не существует стопроцентной защиты.
Хартли молчал. Он смотрел на нее, но его глаза были пустыми, он словно окаменел.
– Скажи что‑нибудь, – взмолилась Фиона. – Пожалуйста.
Она понимала, что выбрала неподходящее время для своего сообщения, но и тянуть больше не могла.