На следующий день после похорон отца он не находил себе места в поисках решения. Что он будет делать, если Джонатан не захочет вернуть его в «Тарлтон шиппинг»? Его огромный дом, примыкающий к гольф‑клубу мирового класса, ему не нужен.
Он провел весь день решая мелкие проблемы с обслуживанием, а потом позвонил риелтору и договорился о встрече на следующее утро. Он собирался продать свой дом.
Может быть, он снимет что‑нибудь по соседству с Фионой, пока поймет, каким будет его следующий шаг.
Хартли сгорал от страсти к этой женщине. К тому времени, когда пробило четыре тридцать, он был разгорячен и возбужден, но чувствовал себя прекрасно. Он вошел в душ, напевая, и в его пении было больше энтузиазма, чем исполнительского мастерства. Предвкушая встречу с Фионой сегодня вечером, Хартли был полон оптимизма.
Без десяти шесть он подъехал к ее очаровательному дому и, прихватив приготовленные подарки, запер машину. Ему показалось, что он увидел, как дрогнул край занавески, но может быть, и нет.
Он постучал, и дверь почти сразу открылась.
– Привет, Хартли. Ты вовремя.
На ней был желтый сарафан, открывавший плечи и подчеркивавший изящные линии ее небольшой груди. Он поцеловал ее в щеку.
– Это для тебя.
Она взглянула на этикетку трехсотдолларовой бутылки вина и подняла бровь.
– Немного чересчур для домашнего спагетти, тебе не кажется? А что, если мы оставим его для особого случая? Я приготовила чай со льдом. А в холодильнике есть пиво, которое ты любишь.
Он был до смешного доволен, что она помнит его предпочтения. Мельчайшая деталь, но это хороший знак, который рождает надежду.
– Похоже на план, – сказал он. – Мне поставить цветы в воду?
Он привез ей желтые и белые розы, летний букет, который ей очень понравился и соответствовал ее дому и ее характеру.
– Да, спасибо. Ты найдешь вазу под раковиной.
– Как прошел день? Тебе удалось поработать над твоим проектом?
Она резко обернулась, широко раскрыв глаза.
– Почему ты спрашиваешь об этом?
Он склонил голову набок.
– Ты сказала, что начинаешь новый большой проект.
– О! – Она покраснела, ее взгляд скользнул в сторону.
– Все прекрасно. Начало всегда дается с трудом.
– Ты в порядке, Фи?
Теперь, когда он спросил, она показалась ему слишком бледной и нервозной.
– Конечно, я в порядке. – Она склонила голову, и, видимо, от этого ее голос звучал приглушенно.
Он взглянул на плиту.
– По‑моему пора выключить. Спагетти кипят.
– О, черт. – Она развернулась, и как раз вовремя, чтобы спасти их ужин.
Он положил руки ей на плечи и приобнял.
– Фиона, успокойся. Вдохни глубоко.
Она высвободилась из его объятий и прижала руки к щекам.
– Извини. Я немного нервничаю из‑за того, что ты здесь.
Ну вот, снова. Эта грубая честность. Он поморщился.
– Я могу и уйти. Если ты этого хочешь.
Они смотрели друг на друга, и у обоих в глазах была надежда.
– Нет, – сказала она наконец. – Я не хочу, чтобы ты уходил.
«Слава богу», – подумал он, взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее пальчиками.
– Клянусь тебе, я буду хорошо себя вести.
Фиона улыбнулась ему, правда, ее губы при этом дрожали.
– Я мало в это верю. – Она положила голову ему на плечо. – Я рада, что ты здесь. Правда, Хартли.
– Что ж, значит, нас двое, – заключил он с улыбкой. – А теперь скажи, чем я могу помочь с ужином.
Все, казалось, шло своим чередом. Они ели простую еду и вели безобидный разговор.
– Пойдем в гостиную, – предложила она, когда они убрали со стола и вместе загрузили посудомоечную машину. – Если ты собираешься обнажить свою душу, я хочу устроиться поудобнее.
Хартли, посмеиваясь, последовал за ней.
– Я вроде этого не обещал.
Она села на стул, потому что на нем мог уместиться только один человек. Нет смысла искушать судьбу.
– Ты и не должен этого делать, – сказала она.
Хартли пожал плечами:
– Ты – идеальный слушатель, к тому же незаинтересованный наблюдатель.
У Фионы упало сердце. Это было совсем не то, что она надеялась услышать.
Ее гордость была уязвлена, и тогда она напомнила себе, что Хартли не ее прекрасный принц. И никогда им не будет.
– Начни с самого начала, – произнесла она ровным голосом. – Я освежу твою память, – услужливо предложила она. – После свадьбы наших друзей я пригласила тебя ко мне домой. Мы оба знали, что произойдет, и это случилось трижды, а когда я проснулась, тебя уже не было.
– Господи, Фиона. Ты говоришь об этом так небрежно, так холодно, – с удивлением отметил он, беспокойно расхаживая по комнате.
– Что ж, представь свою версию.
– Я заказал билеты на самолет на утро после свадьбы. Я должен был успеть на рейс из Чарлстона в семь утра. У меня возникли неожиданные осложнения. Я не знал, как это объяснить.
– Ах! – воскликнула она.
– Это правда.
– Куда ты направился?
– Сначала в Лондон. Я познакомился с частным детективом, который раньше работал в Интерполе.
Фиона сморщила нос.
– Зачем тебе понадобился частный детектив?
Хартли ссутулился, выражение его лица было мрачным.
– За два дня до нашей с тобой встречи на свадьбе я получил записку от шантажиста.
– Серьезно? – недоверчиво спросила она.
– В письме шантажист угрожал сделать достоянием гласности неприятную семейную тайну Тарлтонов, если я не выплачу ему миллион долларов.
– Хартли, это похоже на шпионский роман.
– Дело в том, что моя мать содержалась в психиатрической клинике в Вермонте. Ее поместили туда, когда мы с братом и сестрой были подростками. Несколько человек в Чарлстоне знают правду.
– И что же вы решили делать?
– Здоровье моего отца пошатнулось. Джонатан надрывал свою задницу в «Тарлтон шиппинг», пытаясь удержать бизнес на плаву. Моя сестра тосковала по матери. Наша жизнь не была безмятежной. Но нам не нужны сплетни.
– Все знают, что от шантажиста невозможно навсегда откупиться.
– Конечно нет. Но мне нужны были деньги, на всякий случай. Я не мог знать, что предпримет шантажист, если не получит деньги.
– Что сказал Джонатан?
– Я ему ничего не сказал. Думал, что справлюсь со всем своими силами. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было не слишком умно.
– Вынуждена согласиться с тобой, ты должен был ему рассказать. У вас в банке был миллион долларов?
– Не совсем. Я уже говорил тебе о Джонатане. Он играет только по правилам.
Ее глаза расширились.
– И что ты сделал?
Хартли пожал плечами:
– Я снял деньги с нашего счета на работе. Это не было воровством. Я владею четвертью бизнеса.
– Но ты не сказал Джонатану, что происходит.
– Нет. Я хотел взять эту гранату в руки и обезвредить ее. Я никогда не думал, что мой брат и мой отец сделают самый худший вывод.
Она медленно покачала головой:
– Ты слишком многого хочешь, Хартли. Ты требуешь слепой веры.
– Разве они меня не знают? Зачем мне брать деньги, если не по чертовски веской причине?
– Секреты все время дают обратный эффект. – Фиона поморщилась. – Не могу сказать, что я виню их, Хартли. Конечно, ты понимаешь, что это было ошибкой.
Может, сейчас, с оглядкой на прошлое, он это понимал.
– Ну, я не могу изменить того, что сделано.
– Мейзи, кажется, простила тебя.
– Только потому, что отец и Джонатан держали ее в неведении. Если бы она знала правду, тоже оказала бы мне холодный прием.
– Давай вернемся назад. Итак, ты взял деньги и поехал в Лондон. Что дальше?
– В конце концов мне удалось отследить письмо до маленькой деревушки в Швейцарии. Оказалось, что шантажист – родственник нашей матери, точнее, ее дядя.
– Но зачем ему причинять вред вашей семье?
– Как оказалось, он всего лишь пытался привлечь мое внимание. Для дяди Ганса настали тяжелые времена. Затянувшаяся болезнь лишила его сбережений. Он рисковал потерять свой дом и молочную ферму.
– Ты передал его властям?
– Как я мог? Он старый, больной человек. Семьи не осталось. Я чувствовал, что чем‑то ему обязан.
– Значит, ты все‑таки дал ему деньги?
– Я расплатился за его дом и положил немного наличных на его банковский счет. Совсем немного, но он был благодарен, и меня это радовало. Из того миллиона, что я взял, почти ничего не потрачено. В конце концов я остался с Гансом на пару месяцев, заполняя пробелы в своих знаниях о семье. У него сохранилось много вещей – наследие, которое нужно передать дальше.
Фиона нахмурилась.
– Ты что‑то недоговариваешь. Зачем ты вернулся в Чарлстон три месяца назад? А потом снова уехал?
– Я вернулся, чтобы поговорить с отцом, братом и сестрой о том, почему уехал. У меня была информация, которую они должны были знать. Но я струсил в последнюю минуту. То, что я узнал в Европе, было бомбой, которая угрожала взорваться у меня перед носом. Ты была единственным человеком, с которым я виделся и разговаривал. После той ночи в твоей постели я вернулся в Швейцарию, чтобы забрать свои вещи.
– И что потом?
– Дядя скончался. Довольно неожиданно. Я был вынужден улаживать его дела.
– Даже тогда ты не поговорил со своей семьей?
– Я не мог, этот разговор нужно было вести лицом к лицу. Но теперь, когда Ганса не стало, думаю, не лучше ли мне оставить при себе то, что я узнал.
– Что это за ужасная тайна, Хартли?
– Наша мать, которая содержится в клинике в Вермонте и которая больше не узнаёт нас, потому что ее психика полностью разрушена, – на самом деле не является нашей матерью.
Фиона вскочила и подошла к Хартли. Обняв его за талию, она прижалась щекой к его груди.
– Это даже не имеет смысла.
Он высвободился из ее объятий и стал снова мерить шагами комнату.
– По‑видимому, когда мы с братом и сестрой были совсем маленькими, отец увез нашу мать в Швейцарию, навестить ее семью. Она не была там с тех пор, как они поженились. Родители оставили нас в Чарлстоне с няней. По словам Ганса, наша мать покончила с собой, когда они были в Швейцарии. Очевидно, она это планировала уже некоторое время. Там была записка. Ганс все еще помнил об этом. По мнению матери, лучше всего было совершить самоубийство там, откуда слухи не дойдут до Чарлстона. Может быть, она думала, что мой отец представит ее гибель как несчастный случай. Черт возьми, я не знаю. Она была очень больная женщина.