четвертую — и везде спрашивал:
— Виноват, что читают? Для какого курса? Элис Кавендиш здесь? Элис, Эли-иис!
Фантазия третья: Давайте его поймаем
Июль 1776 г.
Стояла жара, непривычная для Первой Зимы. Леди Иона София Джессика ворочалась без сна в душной комнате. Леди Иона ненавидела зной. Стояла жара, когда Джоакин Ив Ханна расстрелял ее солдат. По жаре ее возили в клетке и предъявляли кайрам в обмен на провиант. Зной стоял и в тот день, когда ее впервые избили, и в тот, когда она проводила лучшую подругу на смерть. Иона поискала в памяти что-нибудь хорошее, связанное с жарким летом. О чем должна думать девушка в такие дни? О красивых парнях, о любовных усладах?.. Ничто приятное не шло на ум. Жара — это время, когда трупы гниют быстрее…
Проливной дождь мог бы примирить ее с июлем. Эрвин когда-то обещал ей прогулку под ливнем… Но осадками даже не пахло. Озеро Первой Зимы мелело на глазах. Казалось, еще неделя — и оно высохнет до дна, обнажив сотни старых скелетов.
Иона сказала себе: «Все окончилось. Мы победили, смерть ушла, костей больше не будет. Лето — хорошее время. Завтра я заставлю себя выйти на пляж». Она отшвырнула липкую простыню и поднялась, чтобы открыть окно, впустить в комнату глоток воздуха. Но окно и так было открыто, а рядом с ним стоял человек.
Еще миг назад его не было. Он возник в течение одного вдоха — белолицый, одетый в серебряную ткань. Он раскрыл объятия и произнес:
— Здравствуй, душенька. Ты скучала по мне?
Ужас прошиб ее ледяной искрой. Но перед тем Иона начала действовать.
В пансионе Елены строго запрещалось хранить оружие. Именно тогда она и привыкла прятать в комнате орудия убийства. Иона выдернула из-под подушки искровый стилет, сорвала ножны, прыгнула за кровать, отгородившись ею от мужа.
— Я тоже тебе рад, — усмехнулся граф Виттор Шейланд и сделал шаг.
Иона сунула руку под кровать, выхватила из крепления арбалет с болтами. Муж пошел к ней, и она шарахнулась назад. Оттолкнулась пятками от пола, откатилась, уперлась в стену спиной. Выставила перед собой двойную защиту: стилет и самострел.
— Душенька моя, он же не заряжен…
Иона сжимала стилет в правой руке. Одною левой попыталась взвести арбалет. Пальцами ноги уперлась в дугу, голой рукой потянула тетиву. Боль пронзила ладонь, убив всякую надежду, что это сон.
— Порежешься, бедняжка, — посочувствовал муж. — Лучше раздевайся и идем в постельку. Жара — время утех…
Для Ионы жары больше не существовало. Холодный пот покрыл ее тело, руки тряслись от мороза. С тихим щелчком тетива встала в захват. Она бросила болт на ложе и выстрелила, почти не целясь. Острие вонзилось в стену, даже не оцарапав Кукловода.
— Дрянь ты, а не жена, — с обидою бросил он и растворился.
Иона судорожно глотнула воздуха и закричала с явным опозданием:
— Кайры, к оружию! Тревога! В замке враг!..
Спустя четверть часа гарнизон в полном составе был готов к бою. Поднялись мосты, заперлись ворота, захлопнулись ставни на окнах. Замок герцогов Ориджин оделся в броню и обнажил клинок. Даже императрица надела Перчатку Янмэй, хотя офицеры гвардии заперли ее в комнате и заявили, что выйдет она не раньше, чем последний из них умрет.
Однако Виттора Шейланда не нашли ни в замке, ни в окрестностях. Ни один перстоносец или шаван, или закатник не показался даже в самом дальнем уголке долины. Чтобы убедиться в этом, понадобилось три часа. Иона сидела под защитой лучших иксов и куталась в перину. Ее бил озноб. Получив все донесения, герцог Эрвин пришел к сестре.
— Родная, все хорошо. Никого нет. Видимо, тебе приснилось.
— Я н-не сп-пала…
У нее стучали зубы, было слишком холодно. Эрвин обнял ее:
— Значит, померещилось. Мне тоже видится всякое. Пойми: если б даже Виттор вырвался, в последнюю очередь он пришел бы к нам. Он боится нас, как черт — святой спирали!
— Он — нас?.. — уточнила Иона, дрожа всем телом.
— Хочешь орджа?
Она согрелась, выпив половину фляги. И заявила, что отныне будет спать только в комнате Эрвина. Ни в каком другом месте она не сможет сомкнуть глаз и умрет от бессонницы спустя положенные трое суток. Герцог отметил, что самое защищенное место — это все же спальня владычицы.
— Я не хочу бояться при ней. А с тобой можно… Отнеси меня, пожалуйста.
Эрвин перенес ее на руках и уложил в постель.
На следующий день все занялись поиском объяснений. Очевидно, что таковые могло найтись только в Престольной Цитадели — том месте, где хранилось Чрево с замороженным злодеем. Минерва отправила официальный запрос наместнице в Фаунтерре и неофициальный — надежному человеку. Герцог Эрвин разослал ленты столичной агентуре, Дориан Эмбер — придворным подругам и друзьям. Все письма сводились к одному вопросу: не вырвался ли человек из хрустального гроба?
Но еще до того, как в Первую Зиму стали прилетать ответы, версию случившегося выдвинул кайр Обри. Он играл в прикуп с армейскими друзьями — Фитцджеральдом и Шрамом. Игра шла скучновато: недоставало четвертого. Шрам ностальгировал о том, как здорово было играть с герцогом: у него и деньги, и чувство юмора. Но герцог теперь занят с утра до ночи — к выборам готовится… Фитцджеральд предлагал позвать в игру капитана Шаттэрхенда: раздеть столичника до нитки — дело чести для северянина. Шрам возражал: какой еще Шаттэрхенд, тоже мне замена! Лучше, брат, сходи-ка к герцогу, спроси, вдруг сегодня он свободен… Фитцджеральд отвечал: как раз сегодня точно занят — они с Минервой будут обсуждать версии. Говорят, Минерву хлебом не корми, дай сочинить версию какого-нибудь преступления.
И тут Обри зловещим шепотом изрек:
— Это был призрак.
— Громче скажи, не шушукай.
— К леди Ионе явилось привидение!
Кайры взвесили, не пошутил ли приятель. Но нет, рожа была отнюдь не юморная, да и леди Иона считалась запретною темой для шуток.
— Чтобы стать призраком, надо сначала сдохнуть. А беломордый жив.
— Кто знает, жив ли? Чрево — дело темное. Может, тело хранится, а душа из него вылетела.
— Чушь какая-то. С чего ты взял?
Обри сказал с видом знатока:
— Когда Кукловод летает Абсолютом, то возникает с тихим хлопком, таким вот: пуфф. И прохладой веет, как из колодца. А тут он появился бесшумно, и холод не подул. Не Абсолют это был, а привидение.
— Почем ты знаешь, как он появился?
— Я — личный телохранитель леди Ионы. Я бдительно нес вахту у ее двери.
Шрам и Фитцджеральд заржали:
— Да ты дрых, а не бдил! Вахта — формальность! Для тебя там даже кресло стоит, с подушкой.
— Я сплю чутко, как кот. Если б раздался хлопок или повеяло прохладой, через миг я был бы в боевой стойке.
— А откуда знаешь, что должен быть хлопок? Шейланд никогда при тебе не появлялся.
Обри сделал торжественное лицо:
— Мы с леди Ионой сражались бок о бок в долине Первой Зимы. Шаваны сыпались на нас, словно град. Мой меч рубил так быстро, что я не видел собственной руки. А Кукловод появлялся ниоткуда, хохотал, словно демон, и кричал своим людям: «Уничтожьте их! Дайте мне их сердца!»
— Очнись, брат. Хайдер Лид сказал, что вас даже не заметили.
Обри выпятил подбородок:
— Тебя там не было!
Словом, в тот вечер Шрам с Фитцджеральдом посмеялись от души. А потом стали приходить ответы из Фаунтерры.
«Клянусь Софьей Величавой, белая морда остается там, где ей положено быть. Проверила лично». «В Цитадели не замечено тревожных сигналов. Часовые строго следуют уставу. Присутствуют надзиратели от обоих ветвей Церкви». «Моржи греются на пляже. Никакой деятельности сверх обычной». «Милый, если б знали Дельфины, то знала бы Булочка, а если она, то и я… Ты скоро вернешься? Я соскучилась».
В Первой Зиме отменили усиленную вахту. Осадное положение сменилось вольным, ворота и ставни открылись.
— Дорогая, похоже, тебе просто привиделось. Чего скрывать, с нами такое бывает, — сказал герцог сестре и бережно выдворил ее из своих покоев.
— Я тебе больше не нужна! — Иона с обидою хлопнула дверью.
Потом она сказала кайру Обри:
— Я действительно видела его. Хоть вы-то верите?
Он ответил:
— Так точно, миледи. Это был призрак.
Прошло несколько дней, и замок снова поднялся по тревоге. Капитан Харви Шаттэрхенд принес владычице отчет по отпускам. Минервы не было на месте, а документ носил формальный характер, и капитану предложили: «Положите на стол». Он вошел в ее кабинет — и миг спустя выбежал с воплем:
— Она мертва!! Владычицу убили!
Минерва сидела в своем кресле, почему-то одетая в пеньюар. Кровь из распоротого горла заливала грудь. Капитан мог бы оценить эстетику зрелища — если б не ужас и гнев.
— Мерзавцы, изменники! Не уберегли!..
Шаттэрхенд накинулся на часовых. Случилась драка, которая чудом не привела к смертоубийству. Подоспели вахтенные кайры, вмешались, разняли.
— Что произошло?
— Минерва погибла… Все кончено… — стонал Шаттэрхенд.
Кайры зашли в кабинет — и не обнаружили ни трупа, ни пятен крови.
— Проспитесь, капитан. Никого там нет.
— Что вы сделали с телом?!
От буйных криков занялась тревога. На место событий прибыла Минерва — цела и невредима, в строгом платье. Шаттэрхенд не смел поверить глазам. Он схватил ее за руки и ощупывал намного дольше, чем позволяли устав и приличия.
— Уймитесь, капитан, я жива…
Событие получило разные трактовки. Кастелян Хайрок отчитал Шаттэрхенда:
— Еще раз по пьяни всполошите гарнизон — я вас выкину из замка.
Дориан Эмбер похвалил:
— Красивая работа, капитан. Дерзость к лицу мужчине.
Гвардеец безнадежно оправдывался:
— Клянусь Праматерью, я видел наяву!..
Кайр Обри позвал его сыграть в карты и сказал серьезно:
— Я верю, вы видели. Но не владычицу, а призрака.
Картежники рассмеялись:
— Обри, снова ты за свое!
А кайр Обри спросил у капитана: