— Во что была одета Минерва?
— Покойная или живая?
— Мертвая.
— В пеньюар…
— У нее есть такой?
— Не могу знать, я их величество в белье не наблюдал. Думаю, вряд ли. Владычица невинна, как ребенок, а та вещичка была очень… особого покроя.
— Вот, — поднял палец Обри, будто получил важное доказательство.
— Что — вот?
— Капитан не мог вообразить то, чего никогда не видел. Клянусь вам: это был призрак.
— Обри, ты очумел? Минерва — жива. Шейланд — жив. Какие привидения?!
— Вот увидите, — он приложил руку к сердцу.
Имперский секретариат находился в центре города, как и все здания министерств. Дориан Эмбер квартировался в доходном доме — снимал целый этаж, но не в центре, а ближе к Малому тупику. По меркам Фаунтерры, цены Первой Зимы были просто смешными. Баронет мог позволить себе жилье прямо напротив секретариата, но предпочел поселиться на тихой окраине. Причиною был стратегический расчет: Эмбер не хотел, чтобы придворные видели, кто и в какое время покидает его дом. Молва рисовала баронета коварным хищником, этаким тигром любовных джунглей. Но Эмбер скромно опускал глаза и клялся, что ведет жизнь затворника, день и ночь трудясь над бумагами, согласно воле императрицы. Однажды утром его легенда дала трещину. Художники и маляры, населявшие Малый тупик, проснулись от женского визга. Некая девица выбежала из дома баронета, одетая в плед, с охапкой вещей под мышкой. Эмбер распахнул окно, чтобы крикнуть ей вслед: «Постой же, туфли забыла!», — но девушка умчалась со скоростью и звуками объятого пламенем кота.
Разумеется, Эмбер отрицал происшествие. Конечно, никто ни в замке, ни при дворе не верил его отрицанию. Один кайр Обри кивнул с понимающим видом:
— Снова призрак.
Шрам покривился:
— Прости, брат, но твоя шутка протухла. Не смешно уже, придумай что-то новое.
— Я и не шучу.
— Тогда ответь за слова. Ставлю месячное жалование, что призрак не при чем. Муж этой бабы пришел к парадному входу, она и выбежала с черного.
— Ставка принята, — ответил Обри.
Загадкой осталось то, как он сумел разыскать девицу. Еще большая тайна — как развязал ей язык. Возможно, посулил что-то заманчивое — скажем, приглашение к герцогскому столу. Или впечатлил байками про тысячу шаванов, посланных за сердцами Обри и принцессы. Девушка решила, что на фоне такого вранья ее история звучит не слишком постыдно…
Ее звали Мередит, до войны она была студенткой третьего курса Елены-у-Озера, а теперь стала писарем в отделе анализа новостей имперского секретариата. Именно анализом новостей они и занимались с милордом первым секретарем. А дело-то серьезное: надо все тщательно проанализировать, рассмотреть под разными углами, вывести общие тенденции… Словом, засиделись до полуночи, и у Мередит от усталости слиплись глаза. Милорд проявил заботу, уложил ее в постель и укрыл пледом. Мередит проснулась, когда уже брезжил рассвет, и увидела рядом с собою человека. Он спал, укрывшись с головой. Очевидно, это был баронет — ведь больше-то никто там не жил! Мередит, конечно, возмутилась: «Милорд, что вы себе позволяете? Идите спать в гостиную, нет, даже на балкон!» — и гневно сдернула с него простыню.
Мередит не могла сказать, каким путем покинула дом Эмбера, как вернулась к себе и что кричала по дороге. Зато на всю жизнь запомнила одну картину: под простыней лежал человеческий скелет в гниющих остатках плоти.
— Вы — дворянка, сударыня? — спросил Обри.
— Рода Инессы.
— Дайте слово леди, что увидели скелет.
— Клянусь всеми Праматерями! Это был кошмар, я чуть не умерла от страха!
Бледный вид девушки не оставлял сомнений: она приняла событие очень близко к сердцу.
— Призрак, — припечатал Обри.
Шрам и Фитцджеральд переглянулись. Тут уж не спишешь ни на пьянство, ни на агатовские видения.
— Все это странно, — сказал Шрам. — Если даже верить в призраков (а я не верю), то по слухам они живут в замке и в озере. Малый тупик — далеко отсюда.
Фитцджеральд ответил:
— Да, странно. Но этот явился в виде мертвеца, как и должен. Быть может, на сей раз действительно призрак?..
Когда девушка ушла, Шрам сказал:
— Ее обманули. Это все — какой-то трюк. Баронет подстроил, чтоб от нее избавиться.
— И с леди Ионой подстроил? И с Шаттэрхендом? Ладно, скелет можно достать. А как он прикинулся Минервой?
— Не знаю, но это чушь коровья. Привидений не существует.
— Всем известно: в Первой Зиме есть призраки, — возразил Фитцджеральд.
— Ладно, может и есть, — проскрипел Шрам. — Но они так не поступают.
То лето в Первой Зиме выдалось очень жарким. Солнце палило так, будто перепутало Север с Югом. Мостовая раскалялась, как сковородка: плюнь — зашипит. Камнеметы пересохли и начали трещать, был издан приказ ежедневно обливать их водою. Замковые псы собирались под ними и хлебали из прохладных луж. Озеро прогрелось, как парное молоко. Барышни нежились на пляже, а часовые мрачно глядели со стен, заживо варясь в своих доспехах. Глыбы минервиного лабиринта обливались слезами, всем детям города под страхом порки запретили лазить на них.
И в такую жару, когда самым естественным делом видится мирное лежание в тени, Первая Зима кипела работой. Строились десятки новых зданий: жилые дома, цеха, мастерские, больницы, станции, министерства. Росли ветряки искровых машин и столбы линий передач. Поднимались из земли опоры виадука, на который позже лягут рельсы. Привлеченный работой, в город тысячами съезжался мастеровой люд. Под стенами Первой Зимы, словно грибы, вырастали временные жилища.
Лихорадка охватила не только простолюдинов, но и дворян. Тон задавала Минерва. Каждое утро с помощью Перчатки трудилась над виадуком, затем ехала в министерства и принималась за планы реформ, а вечера проводила в совещаниях с герцогом. Эрвин же вел бурную переписку со всеми на свете, рассылал сотни птиц и принимал десятки курьеров. При этом еще успевал радовать своим вниманием войско, а также изучать и критиковать гениальные планы ее величества.
Подвластная примеру императрицы, остальная знать тоже включилась в дела. Леди Иона, вернувшись из покаянного странствия, сразу взялась за открытие больницы. Джемис Лиллидей отправился в Шиммери знакомиться с чудо-невестой и попал в переплет: бесчисленная родня короля устроила ему смотрины. Леди София заправляла культурной жизнью, а также заботилась о семье — раз уж семья не успевала сама о себе позаботиться. Леди Нексия занималась подготовкой свадьбы (вернее, подготовкой герцога к мысли о неизбежности таковой), но была вызвана в Сердце Света… Словом, все вертелись, как волчок — за исключением воинов в плащах с крестами.
В народе говорят: живет, как у Софьи за пазухой. Именно так и зажили иксы после войны. Уважение и слава окружали их, унылые вахты под палящим солнцем достались другим подразделениям. Иксы несли службу почетных стражей — красивую и не обременительную, да еще порою проводили блестящие маневры. На потную суету горожан иксы глядели со снисхождением. Одним словом, Шрам, Фитцджеральд и Обри имели достаточно времени для мыслей о привидениях.
— Призраки утратили покой, — грозно вещал Обри. — Им не нравится, что замок переполнен народом. Хотят выгнать всех, кто здесь лишний.
Отчасти правда была за ним: людей тут, действительно, собралось многовато. Минерва как бы переехала в городской дворец, но то и дело оставалась ночевать в замке. А с нею дежурные секретари и гвардейцы, и слуги… Однако в подтверждение своей версии Обри приводил сомнительные факты.
— Вы заметили: леди София сняла траур на сто семидесятый день по смерти мужа, но спустя неделю надела вновь? Клянусь вам, это дело призрака! А Минерва постоянно пьет кофе — видимо, ночами не спит от страха. Призрак ее запугал, она стыдится признать.
Фитцджеральд заинтересовался и стал расспрашивать старых слуг о привидениях Первой Зимы. Вечером за игрой пересказывал взахлеб:
— А знаете, когда появилась Распухшая Дама? Уже после Летописца, но еще до Того Кто Воет. Она не смогла подарить ребенка любимому мужчине и от горя утопилась…
— Братья, вы совсем сдурели, — качал головой Шрам.
Он оказался в трудном положении. По логике, легко доказать наличие призраков: нужно просто их увидеть. Но как опровергнуть существование? Что ни скажешь, верящий продолжит верить! Устав искать разумные доводы, Шрам применил неожиданный ход: обратился к авторитету.
— Милорд, позвольте вопрос.
Герцог улыбнулся:
— Я бы с удовольствием, но опять не могу. Ее величество желает плотину на Близняшках. Мы решаем, чье баронство затопить, куда переселить крестьян и что сказать барону. Я предлагаю зайти с вопроса: «Барон, как вы относитесь к рыбалке?..»
— Я не по поводу игры, милорд. Скажите, вы верите в призраков?
— Конечно, нет, — фыркнул Эрвин.
Шрам просиял:
— А сможете повторить это для Обри с Фитцджеральдом?
— Разумеется.
— Буду очень благодарен. В виду некоторых событий, кайрам важно знать ваше мнение.
— О, тогда я могу сделать даже больше: спрошу мнения Светлой Агаты. Позавчера, когда мы виделись в последний раз, она была в хорошем настроении. Полагаю, не откажется ответить.
Шрам нахмурился:
— Намекаете, что видите призрака Светлой Агаты?
— Помилуйте, я не применял бы это слово! Агата — красивая молодая женщина, а призрак — это кто-то страшный и гниющий… Вот Одар Спесивый, например. В первый месяц моей власти он не хотел уступать герцогское кресло. Торчал там безвылазно, не сдвинешь. Приходилось садиться прямо на его бедренные кости. Не самое приятное чувство, знаете ли.
Шрам откашлялся:
— Стало быть, вы в них верите?
Герцог пожал плечами. Шрам сменил тактику:
— А верите ли, что и сейчас виноваты привидения? Шейланд явился вашей сестре, а мертвая Минерва — Шаттэрхенду…
Эрвин рассмеялся:
— Какая чушь! Призраками становятся лишь покойники. Минерва и Шейланд — живы.