— Вот и я говорю! — обрадовался Шрам.
— Иона никак не забудет пережитые ужасы. А Шаттэрхенду просто надо меньше фантазировать.
— Вот и я говорю!
— Порядочные призраки не ходят где попало. У каждого свое место. Одар Спесивый не может уйти от кресла дальше, чем на три шага. А если бы и мог, он точно не поперся бы в Малый тупик пугать эмберовых девиц.
Шрам передал друзьям слова герцога:
— Милорд сказал мне, что все это — не дело привидений. Он высмеял даже саму мысль.
Обри ответил:
— Если кто-то дерзко заявляет, что призраки чего-нибудь не могут, на следующий день он сам становится жертвой. Вот увидите: завтра призрак явится милорду.
Но ни назавтра, ни на второй день, ни на третий никто особенный к герцогу не пришел. Позиции Обри сильно пошатнулись. Даже Фитцджеральд начал сомневаться, а Шрам открыто злорадствовал:
— Друзья, вы слышали новость? Ворон насрал кастеляну на плечо. Это точно был призрак в обличье птицы!
Обри мрачнел, скрипел зубами и просил богов послать нового призрака, хотя бы самого завалящего. Но стояла жара, сияло солнце, дамочки нежились на пляже, работяги пыхтели на стройках… Если судить трезво, какой тут призрак? Привидения бродят, когда холод и тьма.
Лишь одно давало надежду: приближалось полнолуние.
Без логических причин, просто по причуде богов, младший ребенок в семье часто оказывается наиболее любимым. Родители сдувают с него пылинки и потакают капризам, тем самым подвергая душу малыша серьезному испытанию. Ведь даже если ребенок был рожден скромным и трудолюбивым, такой поток баловства не может не сказаться на нем.
К счастью, Минерва Джемма Алессандра была достаточно закалена судьбой к тому моменту, когда леди София Джессика Августа обрушила на нее испытание любовью. Рихарду уже не требовалась забота. Эрвину требовалась, но София стеснялась нежить великого полководца и своего сюзерена. Конкуренцию Мире могла бы составить Иона, но Церковь услала ее в покаянное странствие — и тогда младшенькой досталось все. Лучшая ложа в театре, самые вкусные сладости, самая мягкая перина, редчайшее вино: «Я берегла для особого случая, но если тебе понравится…» После зимних событий Минерва пребывала в глубоком трауре и не ощущала за собою права ни на что, кроме кофе и ежедневного труда. Это убеждение императрицы пошло бы подданным только во благо. Увы, леди София, потерявшая мужа и сына, испытывала яростное желание любить. «Мия, ты снова забыла пообедать? Какие дела, ничего не хочу слышать! Я принесла горячий суп…» «Золотце, почему ты без шляпки? Так нельзя, солнце напечет голову, и волосы выгорят. Вот, надень мою…» «Мия, позволь войти и пожелать спокойной ночи. А это для тебя пирожное, вдруг захочешь полакомиться перед сном…»
Минерва — отдадим ей должное — упорно сопротивлялась: «Леди София, я очень признательна, но всего этого не нужно. Боги неслучайно сделали меня сиротой. Я обязана служить империи, не отвлекаясь на забавы». Однако к июлю броня все же дала трещину: «Миледи, вы печетесь обо мне, будто я того достойна… Если допустить на минутку, что так оно и есть, то напомните: о каком пирожном вы говорили?.. И еще любопытно, какое вино к нему подойдет? Я просто так спросила, из чистого интереса…»
Как раз в это время из покаянного странствия вернулась Иона София Джессика. Мрачная, аскетичная, поджарая, как рысь, привычная к холоду и лишениям. София попыталась приласкать ее, но не преуспела. А вот избалованная Минерва уже легко давалась в руки. Увидев это, Иона прошипела:
— Хорошшо тут у вас. Домашшний уют…
И исчезла в своей комнате, где принялась прятать ножи и арбалеты.
Леди София и Минерва задумались, как исправить положение. София попыталась вкусно накормить дочь. Иона сообщила:
— За полгода я повидала тысячи бедняков. Большинство из них болеют от скверного питания. Простите, маменька, я не готова пожирать все это, когда люди умирают.
Мира применила более хитрый подход:
— Леди Иона, медицина — лишь один ваш талант, военное дело — второй. Попробуйте раскрыть третий — инженерию. Вот Перчатка Могущества. Наденьте, и я научу вас тому, что знаю.
Иона питала уверенность, что исцелять людей — гораздо более благородное дело, чем ворочать камни. Но согласилась, поскольку раньше слышала, как Эрвин восхищался успехами Минервы.
— Я попробую, миледи. Лишь для того, чтобы быть полезной, если вы окажетесь заняты.
Сложно описать метафорой степень полезности Перчатки Янмэй на руке леди Ионы. Ведь даже седло на корове может пригодиться при некоторых условиях… Камни от касания Ионы улетали в неведомую высь, и она не знала, как опустить их, никого не покалечив. Топор отказывался падать на полено, зато питал страстное желание лететь к самой Ионе. Хрупкий предмет — горшок или стакан — неминуемо разбивался, даже когда не имел веса. Мира попыталась объяснить, что такое центр тяжести. Иона отрезала: «Я знаю». События показали — не знает. Мира побоялась указать на ошибку: лицо Ионы имело такое выражение, как в бою за Лидский замок… Уроки окончились тем, что Северная Принцесса переставила телегу, загородившую проход. Владычица поблагодарила ученицу за старательность, сослалась на неотложные дела, вежливо забрала Перчатку. Затем сняла перевернутую телегу с крыши надвратной башни и, извинившись, вернула хозяину.
Поле этого Иона охотно общалась только с одним членом семьи — братом. София испробовала многое, даже послала на переговоры судью. Дед пришел к Ионе, как всегда невозмутимый.
— Я слышал о твоем непонимании с семьей. Знаю по случаю прекрасную историю…
Он рассказал, Иона внимательно выслушала и поблагодарила:
— Отменная притча, как всегда, милорд. А я в странствиях тоже слыхала всякие истории и запомнила для вас одну. Она о пожилой вдове, которая решила повторно выйти замуж. Позвольте, расскажу…
Дед выслушал и дал ответ:
— Превосходная история, благодарю тебя.
Вернувшись к Софии, он сказал:
— Дело сложное, другой подход нужен.
И тут, по совпадению, надежду принесло то же самое событие, на которое уповал и кайр Обри: приблизилось полнолуние.
— Мия, золотце, я знаю, что делать! — заявила София. — Давай устроим гадание духов!
— Простите, миледи, не понимаю…
— Грядет полнолуние, а ночами дует ветер. Идеальное время, чтобы вопрошать духов! Это как гадать на картах, только еще интереснее. Я знаю, вы с Ионой впервые подружились, когда гадали.
Мира откашлялась:
— Миледи, не хочу вас расстроить… То гадание происходило в Уэймаре, мы с Ионой ненавидели друг друга. Спустя несколько дней она бросила меня в темницу.
София всплеснула руками:
— Вот именно! Это напомнит ей, как плохо все начиналось, и как потом обернулось хорошо! Вы были врагами, а теперь — почти сестры. Разве не прекрасно?
Здравомыслие владычицы не было отравлено родственными чувствами. Она понимала весь комизм идеи, но слухи о призраках уже достигли ее ушей и возбудили любопытство.
— Вопрошать духов — это значит, призывать привидений?
— Именно так. Лунной ночью при свече можно услышать их голоса в завывании ветра.
— Какая прелесть! А мы Эрвина позовем?
— Ни в коем случае! Они с Ионой вступят в скептический союз против нас. Нет-нет, только женское общество.
— Хорошо, миледи, — не без сожаления согласилась Мира.
И вот особенности положения знати. Минерва убедила Иону словами:
— Миледи, мы сделаем это в тайне, только втроем. Никто не узнает, что скажут нам духи.
Иона согласилась с блеском в глазах. Если что и могло растопить ее душу, так это обещание тайны. Едва Мира ушла, Северная Принцесса вызвала кайра Обри и предупредила:
— Завтра полнолуние, мы с матерью и владычицей будем гадать в сгоревшей башне. Это строгий секрет, о котором никто не знает. Не волнуйтесь, когда я на время исчезну.
Не прошло и часа, как Обри сказал друзьям:
— Завтра леди Иона, леди София и Минерва собираются гадать. Это полный секрет, никто не знает, что они будут в сгоревшей башне.
Ни Шрам, ни Фитцджеральд не нашли бесчестия в его словах. Разумеется, иксам можно знать все, что знают Ориджины! Иначе как иксы обеспечат должную защиту?
— Сгоревшая башня — опасное место, — заметил Фитцджеральд.
— Думаю, мы должны, — сказал Шрам.
— Мы просто обязаны, — согласился Обри.
Разные народы по-разному удовлетворяют естественное желание поговорить с душами покойных. Шаваны сжигают кости и глядят в огонь; болотники, наевшись грибов, опускают головы в трясину; столичники беседуют с посмертными портретами. Южане кладут на стол доску с написанным алфавитом, а на доску — стеклянный диск. Всей компанией берутся за стекляшку, задают призраку вопросы — и диск начинает скользить по алфавиту, буква за буквой показывая ответ. Очевидно, что это полная нелепица! Во-первых, грамотный участник может подтасовать результат, толкая стекляшку туда, куда ему нужно. А во-вторых, призрак должен уметь писать, что бывает далеко не всегда.
Не вызывает никаких сомнений: северный метод — наилучший. Для него нужны три компонента: свеча, полная луна, шум ветра или воды. Свеча дает душу всему делу. Она стоит посередке стола, и огонек трепещет на сквозняке. Если погаснет — все сорвется, потому участники должны уберечь его. Не допускаются лампы, плафоны, ширмы. Защищать свечу от ветра можно только голыми руками. Ладони участников становятся в кольцо вокруг огня, касаясь друг друга. Таинство наполняется смыслом: круг ладоней — это мир живых, а хрупкий огонек — нить к миру умерших.
Шум ветра или воды нужен призраку, чтобы заговорить. Бесплотный дух лишен легких и гортани, потому не может издавать звуки речи. Но призрак способен использовать силу стихии и сложить слова из ее шумов. Если, конечно, пожелает.
Наконец, полнолуние — это дань уважения к умершим. Скверно, если кто-нибудь станет ежедневно дергать призраков по пустякам: «Что надеть? Эта прическа мне идет? А что обо мне думает такой-то сударь?..» Потому ритуал допускается лишь при полной луне — всего несколько дней в месяц.