— Тьма! Смотрите, куда идете! — вскричал Дево.
На его лакированном башмаке возник грязный отпечаток.
— Ой, как неудобно! Простите, милорд, я не хотел…
— Еще не хватало, чтобы хотели.
Этим и ограничилось возмущение. Барон обошел законника и зашагал дальше. Мак нагнал:
— Милорд, я приношу вам извинения!
— Да, я услышал.
— И вы… меня извинили?
— А вам видится обратное?
— Я боюсь, что вы затаили гнев.
— Сударь, уймитесь и позвольте пройти.
Мак поклонился:
— Я Макфрид Кроу, законник. Говорю, чтобы вы знали, на кого не нужно гневаться.
— Да боги святые! Дайте мне покой!
Барон опять продолжил путь, но снова был настигнут Маком.
— Милорд, простите, что спрашиваю: а вы поедете в Фаунтерру?
Тот моргнул:
— Зачем?
— Так ведь владыка Адриан просил о помощи! Все честные люди поедут в столицу поддержать его величество!
— Нет, зачем вы спрашиваете? Какое вам дело до моих поездок?
— Извольте видеть, я живу в Фаунтерре. То бишь, жил много лет и знаю каждый уголок. Могу помочь любым советом. Желаете выбрать гостиницу, трактир, кофейню, бордель?.. Что угодно подскажу! Красивое, недорогое — как себе.
— Оставьте, ничего не нужно.
— А вы когда поедете? Сразу после казни?
— Какой казни?
Мак выпучил глаза:
— Ну, той, что завтра! Вам ли не знать!
Барон поморщился:
— Ах, да, запамятовал…
— И немудрено! Такая речь Адриана! Сильнейшее впечатление, до глубины души! Все прочие дела сразу забылись, как неважные мелочи. У вас тоже, да?
Барон Дево посмотрел ему в глаза и терпеливо произнес:
— Я уважаю лорда Адриана, как и вы. Но в данный момент владычицей является Минерва Стагфорт, и ваши восторги, по меньшей мере, преждевременны. Я ухожу, поскольку имею дела. А вам советую вернуться в храм и прослушать повтор речи.
Барон зашагал прочь. Законник дождался, пока тот исчезнет за дверями, и лишь тогда убрал с лица угодливую мину.
Уолтер находился в боковом нефе, в обществе рыбака Финча. Рыбак снова умолял палача отпустить Кусаку. Уолтер отвечал, что он — палач, а не искровое устройство, и никак не приспособлен к творению чудес. А еще, тьма сожри, Финчу не стоит излагать преступные просьбы среди толпы!
Мак гордо приблизился к ним и объявил:
— Вы будете рады услышать, что я изменил свое вчерашнее мнение.
Финч так и замер:
— Вы спасете Кусаку?..
— Что?.. Нет, нет, куда там! Рубанут его завтра, как миленького. Но помните, я назвал это дело скучнейшим на свете? Похоже, я ошибся. Наметилась одна интересность.
Крупный город может позволить себе внутренний конфликт. Жители Лабелина или Грейса, поделенные на общины, сословия и районы, могут зацепиться по некоему вопросу и годами строить козни друг другу. Но местечку, вроде Финборо, такая роскошь не по карману. Жизнь мелкого городка развалится от большой вражды. Потому провинциальные мещане привыкли подолгу перетирать, перемалывать на языках любой важный вопрос — покуда не придут к единодушию. А где они предаются дискуссиям? Прежде всего, там, где собираются толпою — то бишь, в храме и около него.
Речь диво-устройства повторилась четырехкратно, и даже после этого люд не спешил расходиться. Разбившись на группы, жители Финборо живо обсуждали слова из машины. Монолог короля-пророка вызвал общее одобрение. Все верно: ветвям Церкви хватит ссориться, а злодеев с Перстами давно пора прижать к ногтю. А вот речь Адриана была воспринята двояко.
Одни горожане настроились помочь владыке — тем паче, что дорожные расходы он взял на себя. До дней Изобилия нужно потрудиться сверх песни, выпустить запас товара, а потом закрыть мастерские на недельку — и айда в Фаунтерру.
Другие тоже были не против поездки, но сделали из слов Адриана любопытный вывод. Помочь владыке на выборах — а, собственно, как? Побить его врагов? Но мы не воины и не бандиты. Помощь возможна одним способом — собственно, голосованием. Отдать голоса за Адриана — вот он и победит. Отсюда что получается? Мы, мещане, будем допущены к выборам владыки! Если подумать, оно и правильно: император влияет на всех, а не только на лордов, значит, избирать его надо всем миром. Но из этого вытекает новый вывод: голосовать мы можем не за Адриана, а за кого хотим! Вот, например, Франциск-Илиан. Говорит мудро, видит будущее, южане жируют под его началом — почему бы не выбрать его?
Первые — сторонники янмэйца — негодовали от такого поворота. Это же Адриан нас позвал! Подлость — приехать в столицу за его денежки, а избрать не его! На что вторые отвечали: Адриан и сам хитрит. Он не сказал: «Придите и сделайте выбор», что было бы правильно. Он велел: «Голосуйте за меня». Другие кандидаты так не поступают. Даже Минерва, действующая императрица, не указывает нам, за кого голосовать.
Макфрид Кроу прохаживался по площади, с интересом слушая беседы. Ему пришлось по душе такое высказывание:
— Заметьте еще одну хитрость Адриана. Если б он разослал простых глашатаев, то местные лорды могли бы их не пустить. Но он присоседился к воззванию Церкви, а задержать церковного эмиссара никто не имеет права. Так Адриан получил нечестное преимущество перед тем же Ориджином: последний не может обратиться к нам напрямую.
Мак снял шляпу перед говорившим:
— Слышу речь умного человека, приятно будет познакомиться. Я Макфрид Кроу, законник.
— Кларенс Кейн, старейшина речной гильдии. Коль вы сведущи в законах, то дайте свой комментарий.
— Увы, подобные дела в законах не отражены: выборы императора случаются слишком редко. Но разделяю ваше мнение, что Адриан — хитрец. Могу поспорить: он оплатит проезд в столицу жителям лишь тех земель, которые более лояльны к нему.
— Благодарю, ценная мысль. — Кейн присмотрелся к Маку. — Простите, сударь, но ваше лицо мне незнакомо. Вы приезжий?
— Я и мой друг, палач Уолтер Джейн, прибыли по делу… стыдно сказать… собаки Кусаки.
Кейн криво усмехнулся при его словах. Извинился перед своими прежними собеседниками и предложил Маку:
— Не желаете пройтись?
Они отдалились от толпы и зашагали по периметру площади. Кейн заговорил:
— Представляю ваше впечатление от нашего города: провинциальные идиоты казнят собаку. А я, вдобавок, был советником на том процессе. Я обучался водной инженерии — строительству каналов и плотин, — но прослушал и короткий курс права. На этом основании милейший бургомистр Брикман привлек меня к процессу над Кусакой.
— И какую стратегию защиты вы применили?
— Смеетесь?
— Ничуть.
— Сперва сделал упор на неосознанность Кусаки. Но констебль привел свидетелей — девиц из мышатника. Они показали, что Кусака — умный пес, знает всех их в лицо и в случае опасности защищает. То бишь, он осознает, когда и кого грызть. Тогда я попытался снизить тяжесть преступления. Кусака лишь нанес травму, за это полагаются плети, а не топор. Но барон сказал, что пес покушался на его жизнь. Не просто укусил, а вцепился и грыз, будто испытывал личную ненависть. Свидетели подтвердили. Лекарь дал заключение о плачевном состоянии травмированного органа…
— Кстати, а он точно травмирован? Нынче видел барона — и тот шел, не хромая.
— Потому, что вы его видели в соборе. На людях он очень старается ходить ровно.
— Что за человек этот Реджинальд Дево?
— А какими бывают младшие братья грубиянов? Тихий, сдержанный. Везде ходит один, мало говорит, ни с кем не дружит. Во всем подчиняется старшему. Видимо, потому он и озлился на Кусаку: тихони долго терпят, а потом срываются по глупому поводу.
Мак заметил, что по пятам за ними идет незнакомый мужичок, навострив уши. Пришлось понизить голос:
— Значит, для барона этот суд был самоутверждением. А для Брикмана?
— Тут все просто: приближаются выборы. Не только имперские, а и наши, местные: будем голосовать за бургомистра. Брикман — опытный чиновник. Хотел блеснуть своим главным талантом: умением соблюдать законы и вести протоколы. Для этого годился любой процесс, в том числе собачий.
Мак улыбнулся Кейну:
— Ну, а вы? Похоже, советник на том процессе был умнее истца и судьи. Зачем же согласился участвовать в балагане?
— Не такой уж балаган, на самом деле. Есть немало прецедентов, когда судят животных. Например, в Излучине коза…
— Сожрала векселя и попала в долговую яму, знаю. Но вы же не законник, а речной инженер. Легко могли отказаться от роли советника, даже если процесс полностью легален.
Кейн пожал плечами:
— Ладно, чего уж там… Я влез на зло Реджинальду. Хотел утереть ему нос, да не вышло.
— На зло скромнику и тихоне? Чем он вам насолил?
— Тем, что за Адриана. Давеча я пытался его убедить: янмэец — дровосек. Да, за реформы, искру и все хорошее, но ради этого хорошего готов людей укладывать вместо шпал. Реджинальд соглашался, чтоб не спорить: «Да, сударь, ваша правда», — но делал свое. Например, чтобы вы знали, вся искра в городе производится цехом баронов Дево. Старший барон в отъезде, и цехом управляет младший. Повернул бы один рычаг — и не было бы речи Адриана.
— Вот как! Любопытно… Уж извините, не могу не спросить: пес Кусака вас знает? А точнее — слушается?
— Мог ли я натравить собаку на барона? Это не в моих принципах. Но чисто технически — конечно, мог. Кусака меня не знает, зато знает Финч. Я — старейшина речной гильдии, а он — рыбак. Мне легко подрядить его на такое дело.
Мак глянул через плечо: тот мужичок не отставал. Видимо, пора сворачивать беседу.
— Ну, и последний вопрос, — Мак подмигнул Кейну. — Что вам от меня нужно?
Кейн не стал выкручиваться, мол, просто хотел поболтать.
— Вы похожи на столичника. Знаете толк в тамошних делах. Скажите: будет новая война?
— Боитесь, что Идо пришлет нового Избранного, который опять стащит гору Предметов?..
— Нет. Боюсь, что выберут Адриана.
Мак помедлил:
— Врать не буду: я не знаю, кого выберут. Адриан — первый наследник Телуриана. Вдобавок упрям и хитер, так что шансы велики. Утешить могу только одним: Минерва имеет опыт борьбы с Адрианом, причем без помощи войска. Однажды усмирила его мирными средствами — авось, сможет опять.