— Ваше высочество не оставили нам выбора. Если мы ради чувства забудем о долге, то упадем в своих глазах и не сможем любить друг друга. Боюсь, нам придется выпить.
— Давно бы так!
— Но ваше высочество упоминали некую награду, которая облегчит нашу горечь разлуки…
Гектор поморщился:
— Да, да, я верну Барни и дам Солнечный полк, лишь бы больше не видеть ваших блаженных физиономий!
Слуга принес стакан воды. Янмэянка вылила в него содержимое флакона. Влюбленные долго смотрели друг на друга, затем поцеловались в первый и последний раз — и выпили зелье.
А потом в зал вошла Ванесса-Лилит, ведя за руку мальчика лет десяти. На вдох он растерялся от обилия стражи, блеска принцев и принцесс… Потом увидел Хайдера Лида, завизжал от радости, ринулся к нему. В шаге от дяди спохватился, вытянулся в струнку, как солдат на карауле:
— Капитан Лид, позвольте доложить! Жив-здоров, потерь не имею. Буду рад вернуться домой!
Капитан шмыгнул носом, выпустил из рук болотную ведьму, утер влажные глаза. Сказал племяннику:
— Вольно, тьма сожри, — и стиснул его в объятиях.
Что стоит добавить к этой истории?
Барни благополучно вернулся к маме. Он мечтал стать греем, а затем надеть двуцветный плащ и вступить в ряды Лидских Волков. Странное дело: прославленный дядя убедил его, что существует более достойная работа, чем резать людям глотки. Барни поступил в Техническую академию Первой Зимы и сделался искровым инженером.
Любовь принца Гектора и леди Катрин Катрин стала гораздо крепче. Отныне они изменяли друг другу не чаще раза в год, что, по меркам солнечного Юга, можно считать исключительной верностью.
Леди Мирей Нэн-Клер получила в свое распоряжение полк Палящего Солнца, с помощью коего заняла престол. Хотя, вполне возможно, она справилась бы и без него.
С великим трудом оставшись наедине, вне поля зрения шпионов принца, Хайдер и Мирей долго смотрели друг на друга, а потом рассмеялись.
— Круто вышло, — сказал Лидский Волк.
— Потрясающе! — согласилась Мирей.
— Чертовски приятно вернуться в юность!
— Можем повторить, — подмигнула Мирей.
— Только не в Шиммери. Этих мы уже вдоволь напугали.
В последующие годы королева и кайр не раз потешались, вспоминая приключение. И в их веселье всегда звучала нотка нежной ностальгии.
А Ямми и Стрелец сумели-таки подружиться. Этою зимой в городе Лиде, герцогство Ориджин, их сблизила любовь к глубокому пушистому снегу.
Фантазия седьмая: Ближе — дальше
Август 1776 г. от Сошествия
Первая Зима
Э
Эрвин проснулся от прикосновения гладкого теплого женского тела. Ему снились чертоги Агаты на стальной поверхности Звезды. Было очень красиво и столь же странно: хрустальный дворец с колоннами, скульптурами, витражами служил всего лишь рубкой на палубе гигантского корабля, плывущего в темноте. Корабль из черного металла терялся во мраке — и в то же время сиял. Он состоял из конусов, цилиндров и труб такого размера, что самая маленькая вместила бы замковую башню. Он был вытянут в линию и нацелен в одну точку, как благородный клинок. Откуда-то шло на ум грозное слово «дезинтегратор». Эрвин открыл глаза, так и не успев понять, что оно значит. Женская грудь скользила по его лицу. От него желали и настойчиво требовали…
— Возьми меня!
— О, боги, я же еще сплю. Снится Звезда…
— Я тебя хочу, — тихо и жадно произнесла женщина.
Взяла рукой его плоть и ввела в себя. Стало тепло, сладко, влажно. Женщина сидела на нем, как на жеребце, играла бедрами, скользила пальцами по его телу. Ее волосы разметались по груди. Прекрасные темные локоны, упругая молодая грудь… Сон улетел без следа. Эрвин жадно схватил ее и притянул к себе.
— Возьми меня! Овладей мною!.. — шептала женщина, в экстазе закатив глаза.
Он это и сделал. Опрокинул ее на спину, лег сверху и овладел с такою силой, что она захлебнулась стоном… а кайры Хантер и Мейфилд, стоявшие на часах за дверью, заметно расширили познания в искусстве любви.
Потом она лежала на спине, влажная, счастливая и сытая. Шептала любовный бред:
— Хочу, чтобы ты был во мне… Хочу тебе отдаваться…
Эрвин тоже лежал потный и сытый, но чуть менее счастливый. Мия была прекрасна: искренна в своей похоти, очаровательна в наивности. Однако ее портил недостаток опыта. Соитие было для нее чем-то вроде сладости или вина: можно просто расслабиться и вкушать. Нынче Мия забралась на него верхом, и Эрвин надеялся, что уж теперь она потрудится как следует. Но почему-то в решающий миг он опять оказался сверху, а Мия стонала от удовольствия и ничего не делала. Теперь они лежали рядом, и Мия думала, наверное, о том, как сладко течет по телу тепло, и как приятно быть желанной — все девушки думают нечто такое. А Эрвин думал: Минерва, прекрати быть сладкоежкой. Любовь — это не ордж или конфеты. Лакомства можно потреблять, ничего не давая взамен; в любовь нужно вкладываться. Этого Мия не понимала. Всякий раз она скатывалась в удовольствие, а весь труд доставался Эрвину…
Мия запустила руку в его волосы и спросила игриво:
— Что будет дальше?
Ну, возможны разные ответы. Я стану императором, и тебе придется меня ублажать. Расскажем Ионе про наш роман и будем расстреляны Перстом Вильгельма…
— Придет время, когда ты научишься доставлять удовольствие, — сказал Эрвин, смягчив шутку поцелуем.
Что хорошо в Мие: она осознавала свое несовершенство. Сама смеялась над собой: «Минерва — ханжа-девственница». И теперь чувство юмора ей не изменило:
— Ах, как тяжко быть фаворитом императрицы!.. Если желаете, уволю вас от вечерней повинности.
Она встала с деланным гневом и повернулась к Эрвину голой попкой. Вот еще одна прекрасная черта: Мия дико смущается, если ее целуют куда не следует.
— Нет уж, никаких увольнений! — усмехнулся Эрвин и присосался к ее ягодице. Она вытерпела секунду-другую, но потом отскочила:
— Это уже слишком.
Трогательная невинность! Как мило.
Она села пить кофе нагишом. Она пила, а Эрвин смотрел и оценивал ее тело. У Нексии полнее грудь, у Аланис круче бедра и длиннее ноги. Мия — умна, трогательна, прелестна. Но — отнюдь не самая красивая девушка, с которой он спал.
Мия уронила капельку сливок себе на грудь. Посмотрела на Эрвина с намеком, и он ужаснулся: опять хочешь?! Только что же было!.. Она стерла сливки с соска, изящно облизала пальчик. Он подумал: такая сцена точно была в каком-то любовном романе. Мия читала вслух графине Сибил, а сама запоминала, чтобы повторить. Эх, Сибил, Сибил! Чем травить приемную дочь, лучше б научила обращаться с мужчинами…
— Что в планах владычицы на сегодня? Скучные рельсы или виртуозная интрига?
— Наведаюсь к твоей сестре.
— Ой-ой.
Эрвин знал: Ионе давно пора сказать. Знают Эмбер, Уитмор, кастелян, несколько иксов и гвардейцев. Рано или поздно услышат все, а Иона страшно обидится, что узнала последней. Но признаваться сестре как-то не хотелось.
— Не сегодня, — попросил он.
Мия согласилась:
— Конечно, не сегодня. Просто зайду в клинику повидать пациентов.
— Фу-фу-фу! — Он с облегчением рассмеялся. Где бы ни побывала Мия, хоть в клинике, хоть на поле боя, ему будет приятно ее целовать. Но ей-то ни к чему знать такие нежности. — Вечером перед встречей со мною прими ванну кипятка. Иначе пойдешь спать в другую башню.
— Ванну горячего вина, — подмигнула Мия. — Примем вместе, если ты не против.
— Не забудь: у нас есть еще один совместный план. Романтический обед с послами двух Церквей.
Эта игра забавляла обоих: говорить так, словно день не расписан наперед, и владычица может даже забыть о каком-нибудь из планов.
— Ах, совсем вылетело из головы! Встреть их, пожалуйста, и развлеки немножко, пока я не освобожусь.
Потом Мия оделась, жарко поцеловала его в губы и ушла. Эрвин накинул халат за вдох до того, как в дверь постучал часовой.
— Милорд, позвольте войти.
Он позволил, вошел Мейфилд, и Эрвин в который раз похвалил себя за выбор часовых. Он мог взять блестящих героев войны, вроде Фитцджеральда или Шрама. Они имели бы дерзость задавать вопросы. Например:
— Как спалось, милорд?
И ему пришлось бы ответить, что Мия — прелестна и умна, но в постели заметно хуже Нексии. Либо — возмутиться и отправить героя войны в забытую богами ссылку.
Но рядовым иксам, вроде Мейфилда, почтение не позволяло распускать язык.
— Милорд, позвольте доложить.
— Слушаю.
Мейфилд смотрел только в глаза сеньору. Не на скомканные простыни и не на подвязочку Мии, забытую у кровати. Славный кайр!
— Церковный кортеж уже спускается в долину. Желаете лично встретить послов капитула?
— Сгораю от желания.
Э
Восемь карет и тридцать два всадника въехали в ворота Первой Зимы. Только святые числа — чего еще ждать от высших чинов Церкви. Четыре кареты носили символы капитула Праматерей, остальные принадлежали Праотеческой ветви. Возле ратуши их встречал герцог: в парадном мундире, с Гласом Зимы на поясе, окруженный иксами вымпельной роты. Полезно напомнить церковникам, кто победил Темного Идо.
Опираясь на руку помощницы, из кареты выбралась седая мать Алисия. Из другого экипажа твердой ногою сошел епископ Амессин. Главарь вильгельминцев, подручный Галларда. Эрвин знал, что приедет именно он, и запасался хладнокровием. Но желание плюнуть епископу в рожу все равно было чертовски сильно.
— Доброго здравия святой матери, — Эрвин поклонился Алисии. Принудил себя добавить: — Здравия и вам, святой отец.
Послы ответили на приветствие. Эрвин сказал положенные слова гостеприимства. Для нужд послов и их свиты отведена целая гостиница. Гостям предлагается поселиться и отдохнуть с дороги, а уж потом обсудить дела.
— Я не чувствую усталости, — отрезал Амессин. — Хочу сразу коснуться главных вопросов.
Алисия покашляла — она-то была не прочь отдохнуть. Но епископ не заметил намека, и святая мать смирилась: