Мира хлопнула глазами:
— Простите?..
— Вы убивали людей Священным Предметом. Если совесть не покинула вас, падите на колени и раскайтесь.
Мира утратила дар речи. Эрвин шагнул вперед и поклонился ей:
— Ваше величество, позвольте сказать.
— Да, милорд.
— Епископ, обращаю ваше внимание, что запрет Праотца Вильгельма касался только Перстов. Перчатка Могущества к ним не относится.
— Молодой человек, слова писания нужно понимать широко и метафорично. Разумеется, Праотец Вильгельм запретил убивать людей любым Священным Предметом.
— Даю слово лорда: владычица этого не делала. Ни один человек не погиб от ее руки.
Голос Амессина стал похож на шипение змеи:
— Есть сотни свидетелей тому, как Минерва летала на боевом корабле, разбивала людей о землю, швыряла в своих врагов целые скалы.
— Все названное совершил Натаниэль. Мия… ее величество тогда не умела даже поднимать корабль в воздух.
— Какая разница? Этот Натаниэль сражался под ее флагом!
Глаза Эрвина недобро сузились:
— Епископ, под вашим флагом тоже бились перстоносцы. Падите-ка на колени и раскайтесь. Подайте владычице пример, как это делается.
Сложно описать, насколько приятно было Мире. Эрвин вступился за нее, забыв о чинах и политических интересах. Будь они наедине, Мира бросилась бы ему на шею.
— Милорд, будьте сдержаны, — произнесла она, а взглядом просигналила: «Я тебя обожаю!»
— Будьте сдержаны и вы, епископ, — вставила мать Алисия. — Действительно, в заветах Праотца не упоминаются солдаты, подчиненные императору. Там речь идет лишь о личной ответственности. Если владычица Минерва никого не убивала своей рукой…
— Ни одного человека, — повторил Эрвин. — Клянусь вам в этом.
— И я клянусь, — прошептала Мира.
— Тогда мы не имеем права взыскивать с нее. Простите, ваше величество.
Мира поклонилась ей. Алисия добавила:
— Однако нарушение работы клиники может привести к тяжким последствиям. Если так случится, вина ляжет на вас. Уладьте ситуацию, владычица, тогда мы будем рады подарить вам благословение.
Мира выдохнула. Эрвин украдкой подмигнул.
— Святая мать, положитесь на нас. Клиника заработает, фреска будет восстановлена.
— И мир будет заключен, — дополнила Алисия, хотя этого Эрвин не обещал.
М
Роман владычицы и герцога невозможно сохранить в тайне. Кто-либо непременно узнает: часовой, горничная, секретарь… Сегодня Мира потеряла подвязку: вероятно, в постели Эрвина. А одевала владычицу служанка, та же служанка и разденет: «Ой, ваше величество потеряли…»
Офицер лазурной роты обязан поднять тревогу, если ее величество исчезнет без следа. Мира не хочет всполошить всю Первую Зиму, потому должна предупредить капитана: «Сир Уитмор, простите, я снова к нему… Будьте так любезны…» Она бежит в замок ночью, Уитмор сопровождает — этого требует устав. Идовски странное чувство, когда один мужчина провожает тебя до спальни другого. Хорошо, что Уитмор намного старше Миры, это исключает подтексты. Но будь на его месте Шаттэрхенд … Мира очень не хочет, чтобы Шаттэрхенд узнал. Почти вся первая рота отправлена в увольнения, императрицу охраняют только люди Уитмора.
Планы владычицы составляет первый секретарь. Со времен собачьих гонок дни Минервы планирует Дориан Эмбер. Она долго пыталась сочинить ложь, в которую поверил бы баронет. Потом подумала: Эмбер — прожженный ловелас. Из дамских подвязок, забытых в его постели, можно сшить парус для галеона. Уж он-то точно поймет!
— Сударь, запишите в мой план на завтра свидание. С лордом Эрвином.
Баронет уточнил:
— С какого по который час? Как быстро справитесь?
— Баронет, вы забываетесь!
— Но в этом нет обиды, я лишь хотел помочь. По моему опыту, первое свидание должно длиться от двух до трех часов. Если больше — станет скучно, если меньше — девушка не успеет одолеть стеснение. Пить ордж не советую, лишь красное полусладкое вино. Меньше шуток, больше прямоты: это придает силу и роковой оттенок. Если герцог не поцелует вас к концу второго часа, не давайтесь совсем, оставьте голодным.
— Я не желаю ваших советов!
— Виноват, ваше величество, ошибся.
Но спустя неделю она сама просит Эмбера о помощи. Первая фрейлина должна помогать владычице в делах любви. Но Лейла Тальмир — клыкан в юбке, она не простит Минерве легкомыслия. От Лейлы стоит скрываться прежде всего! А совета очень хочется…
— Баронет… мне идет розовое платье, правда?
— Вы — янмэйская императрица. Забудьте даже слово «розовый».
— А… не знаю как спросить… декольте слишком большое, да?
Эмбер пялится на ее грудь. Берет и смотрит. Мира краснеет, накрывается шалью.
— Ужасно неловко. Выйдите, я переоденусь.
— Нет, декольте — в самый раз. Когда придете к нему, уроните шаль.
Словом, невозможно хранить полную тайну, если ты — императрица. Однако есть временной зазор между днем, когда узнали некоторые, и тем, когда узнают все. Этот зазор безумно пьянит! Когда узнают все — определенность убьет романтику. Двор припечатает их штампами: «фаворит», «альтесса», «жених и невеста». Возникнут жесткие роли, которые надо соблюдать. Но пока знают немногие — остается дивное чувство свободы. Эрвин — мой! Мой — кто? Фаворит, любовник, жених? Не знаю, просто — мой! Может, мы расстанемся завтра. А может, будем вместе много десятков лет. Может, я брошу его ради политики, может — он меня ради Нексии или Ионы. Может, мы разойдемся, но будем вечно в тайне любить друг друга. Возможно все, и это потрясающе!
Минерва обожает ходить по краю тайны. Скрываться, но рисковать быть замеченной. Строгая тайна — тоже штамп. Прекрасно чувствовать, что даже тайна — не железна. Эрвин разделяет это чувство. Они множество раз рисковали. Любились в карете, остановившись на площади. Любились в окне ратуши: Мира махала горожанам, а Эрвин сзади задирал ей юбку. Любились в озере под стенами замка лунной ночью. Если б разошлись облака, часовые увидели бы их, как на ладони… Эрвин часто зажимал ей рот: «Мия, тихонько, нас услышат». Но то была игра, он не хотел, чтобы тихонько. Однажды она перестала стонать, и Эрвин обозвал ее бревнышком. Мира плеснула в него вином. Редкий случай. Чаще она разливала вино или кофе на себя — поскольку любила, когда ее целуют во все части тела. Императрицу нужно целовать от макушки до пяток. Это главная заповедь Янмэй Милосердной!
Нынче она идет к нему, одетая согласно советам Дориана Эмбера. Только выразительные цвета: золото и черный. Украшения — без полумер: одни алмазы. Декольте — такого размера, что без шали стыдно смотреть в зеркало. Минерва — роковая женщина! Самой чуточку смешно… Нет, к черту самоиронию! Я — роковая женщина. Святые мученицы не сравнятся со мною. Мертвые святые мученицы — тем более. Грудастые красавицы из пустынь засохнут от зависти в своей пустыне. Я — лучшая на свете!
— Ваше величество, разрешите доложить. Джонсон, Абердин и Грейс-младший просят отпуска на месяц. Завтра подпишете отпускные листы?
Что?.. О чем речь?.. Ах, да, меня сопровождает капитан Уитмор. Воспользовался случаем решить служебный вопрос. Тьма холодная, капитан, вы не видите: с вами — роковая женщина?! Как можно говорить о службе? «Владычица, сколько мужчин убили себя из-за вас? Герцог уже стал рабом вашей красоты?» — вот о чем нужно спрашивать такую, как я!
— Уфф… Оставьте листы секретарю, я подпишу.
— Благодарю вас. Рота Шаттэрхенда жалуется, что их казарма расположена слишком близко к клинике. Люди боятся заразы. Не изволит ли ваше величество их переселить? Квартиры уже найдены, нужно лишь выделить средства.
— Капитан Уитмор, как вы можете не слепнуть от моего сияния?
— Простите, ваше величество?..
— Я оплачу им квартиры. Передайте ведомость казначею.
— Казначей, изволите видеть, в ссылке. Гвардия ощутит себя уверенней, если ведомость подпишете вы.
— Подпишу, куда денусь. Капитан, у вас есть жена? Она чувствует себя самой жалкой женщиной на свете?
Но вот они подходят к покоям герцога. Вахту несут давно знакомые иксы, Мира не стесняется их. Иксы столько раз слышали ее стоны, что, вообще-то, пора привыкнуть.
— Доброй ночи, кайры.
— И вам, ваше величество.
— Хотите, вынесу вам орджа? Грустно стоять всю ночь трезвыми…
«И слушать вот это все», — мысленно оканчивает Мира.
— Мы на службе, ваше величество. Должны предупредить: там внутри леди Иона.
«Прекрасно, буду рада ее повидать!» Хотя какой толк в обмане? Уж эти иксы давно заметили, кого мы с Эрвином боимся.
— Кайры, вам приказано не впускать меня?
— Никак нет. Просто предупреждаем.
— Благодарю вас. Спасибо, капитан Уитмор, можете идти.
Мира открывает дверь.
Иона сидит, страдальчески уронив голову, Эрвин склонился к ней со словами утешения.
— Кх-кх, простите, если помешала.
Оба поворачиваются к Мире, и лицо Ионы оказывается не столь несчастным.
— Мия, дорогая, я рада тебя видеть.
Принцесса поднимается ей навстречу. Мира не может понять: это издевка?..
— Должна сказать, леди Иона: нынче в клинике вы поступили безрассудно.
Иона подходит и сбрасывает шаль с голых плеч и груди Миры:
— Не нужно стесняться своей красоты.
— Миледи, я просто пришла обсудить с лордом Эрвином дальнейшие планы…
— Лжешь, — роняет Иона. — Ты пришла обсудить меня. Мое глупое упрямство и выходку с Рукой Знахарки. Хочешь пожаловаться, я это понимаю. Сама была здесь с тою же целью, теперь твоя очередь.
Мира не знает, что сказать.
— Скажи одно, — просит Иона, — много людей сегодня умерло?
— Ни одного. Я провела диагностику: ты права, это очень легко. Брат Мариус и остальные приступили к лечению по мере сил. Никому пока не стало лучше, но никто и не умер.
— Это правда? Можешь поклясться? — ее волнение искренне. Мира дышит свободней:
— Конечно. Я бы послала за тобой, если б ситуация стала критичной. Я не собиралась портить жизнь больным. Просто…