— Просто ты — самая дальновидная императрица.
Иона вскользь целует ее. Мира снова теряется.
— Эрвин, скажи: не оставила ли Агата секретный труд о том, как понимать ее внуков?
Брат и сестра в один голос:
— Лишь Агата может понять Агату.
Иона желает Эрвину и Мире доброй ночи, выходит прочь. Едва закрылась дверь, Мира спрашивает шепотом:
— Она что, узнала?
— Нет.
— То есть — даже теперь?.. — Мира обводит жестом свои груди, плечи, золото и алмазы.
— В страданиях Иона слепа. Нынче она страдает из-за тебя.
— Я должна уйти?
Эрвин наливает Мире орджа.
— Ничего не должна. Иона мучается, но права ты. Я — на твоей стороне.
— Тьма, мне кажется, все нас ненавидят!
— Не преувеличивай, милая. Только Иона, Алисия, Амессин, больные в клинике и шаваны.
Мира пьет, Эрвин делает комплимент:
— Ты великолепно выглядишь.
— Насмехаешься?
— Могу доказать, что нет.
Едва Мира ставит на стол пустой кубок, Эрвин приступает к доказательству.
Потом он лежал уставший, мурлыкал что-то ласковое и норовил преждевременно уснуть. У Миры же имелось предостаточно сил для продолжения. Она не вполне понимала, отчего Эрвин так устает: разве трудно просто получать удовольствие?..
— Хочу еще, — заявила императрица.
— А я спать.
— И не стыдно? Я-то еще полна энергии!
— В тебе первокровь. Жалуйся тому, кто тебя инициировал.
— О, к слову! Я утомилась работать на стройках. Пожалуйста, добудь мне шавана с первокровью.
Эрвин скорчил мордочку, как возмущенный кот:
— Хочешь обсудить войну со Степью? Именно сейчас?!
— Мне нужно больше любовных утех. И шаван с первокровью… как бы двусмысленно это ни звучало.
— Спокойной ночи, Мия.
Он повернулся к ней спиной и нарочито зажмурился. Несколько минут Мира тихо любовалась им. Смотреть на спящего мужчину — особое удовольствие…
Потом захотелось спросить.
— Эрвин… Эрвин, ты же еще не уснул?
— Холодная тьма…
— Что ты сказал Ионе?
— О чем?
— Ну, она пожаловалась на меня. Как ты ее утешил?
— Сказал, что ты первой придешь с извинениями.
Мира встряхнула его:
— Зачем мне извиняться? Я же права!
— Ага…
— И я владычица, а Иона — вассал!
— Сладчайших снов вашему величеству.
Э
Чего хотят люди от нового владыки? Зависит от сословия, конечно.
Гильдии и цеха — снижения налогов.
Крестьяне — защиты от произвола феодалов.
Мелкие феодалы — защиты от крупных.
А крупные лорды хотят покорности. Для них идеален послушный владыка, и Мира с Эрвином совсем упустили из виду: Церковь — тоже крупный феодал.
Нахальный епископ и усталая сонная мать Алисия не выглядели хитрецами. Когда они обрушились на Мию с требованием покаяния, это казалось обычной процедурой: Церковь же любит стыдить грешников… Лишь ночью Эрвин понял, как свалял дурака. Не раскаянье требовалось, а проверка на покорность. Да, Мия ни в чем не виновата, но если все же преклонит колени — значит, готова быть послушной. Тогда в ее пользу две ветви Церкви отдадут голоса. Но Мия огрызнулась, а Эрвин поддержал. Оба держались с гонором: сильные и независимые, Церковь им не указ… Теперь Амессин с Алисией вернутся в Фаунтерру и доложат остальным прелатам: северяне слишком дерзки, голосовать нужно за пророка или Адриана.
Следует исправить положение, но как? Мие уже поздно каяться, первое впечатление не отменишь. А вот для Эрвина, кажется, еще остался способ проявить покорность.
Собор Светлой Агаты был закрыт для прихожан. Не только «Выбор Агаты», но и другие фрески подлежали реставрации. Четыре пилона раньше покрывали абстрактные узоры, теперь решено было их тоже украсить фресками. Тут и там стояли леса, трудились маляры и штукатуры, пахло красками и свежим раствором. Мать Алисия шла, опираясь на руку помощницы. Эрвин показывал путь к «Выбору Агаты». Работы над знаменитой фреской заморозили, покуда герцог так и не утвердил ни один эскиз. Агата стояла в блестящих обновленных одеждах, с пресловутым пером в руке — однако без головы. Рядом, приколотые к штукатурке, висели все забракованные эскизы.
— Вижу, милорд, вы тщательно подошли к делу, — похвалила Алисия.
— Святая мать, я попал в трудное положение и прошу совета. Возможно, вы слышали, что Светлая Агата является мне в видениях.
— Ходят такие слухи, — признала священница. Ее эмоции нельзя было прочесть.
— Недавно у нас в Первой Зиме приключилась другая история: несколько дам, якобы, увидели призрака. Сложно сказать, был ли призрак на самом деле, или барышням просто померещилось. Одни верят в духов, другие — нет… И все это заставило меня задуматься: правда ли я видел Агату? Не греховная ли гордыня — думать, что сама Светлая Праматерь является мне? Могу поклясться всеми Праматерями, что видел некую женщину. Но смею ли я утверждать, что эта женщина — сама Агата?
Похоже, Алисия слушала с интересом. Сделала паузу, ожидая, что Эрвин скажет еще.
— Помогите мне, святая мать. Могла ли Светлая Праматерь приходить ко мне?
— Такие случаи известны. Церковь признает, что четыре человека на протяжении истории Полариса беседовали с духом Светлой Агаты. Но гораздо чаще с людьми говорит их гордыня и больное воображение.
— Значит, это была лишь фантазия?
Мать Алисия взглянула на эскизы:
— Они нарисованы с ваших слов, не так ли?
— Да, святая мать.
— Какой-нибудь из них похож на ваше видение?
Похожи были все, но ни один не попадал в точку. Эрвин выбрал наименее пригодный:
— Вот этот.
Алисия приблизила эскиз к лицу, рассмотрела и качнула головой:
— Нет, милорд, увы. Эта женщина — не Светлая Агата.
Эрвин со вздохом опустил нос.
— Тогда я раскаиваюсь в гордыне. Святая мать, наложите на меня епитимью.
— Неделю без мяса и спиртного. Каждый день перед сном читайте семнадцать молитв.
— Не слишком ли мягкое наказание?
— Нет причин для строгости. Вы сами развенчали свою гордыню, а значит, уже встали на путь искупления.
У Эрвина мелькнула мысль: вот весело будет, если Агата появится прямо сейчас. Как я объясню ей все это?.. Но Агата не появлялась, и он задал самый любопытный вопрос:
— Святая мать, должен ли я публично развенчать все слухи о моих видениях?
Алисия помедлила с ответом. Правильно, есть ей о чем подумать. Положим, герцогу видится Праматерь. Положим, герцог извинится перед всеми: простите, померещилось. Какая выгода капитулу? Лишь удар по репутации Ориджинов, но они-то не враги Церкви. Иное дело — если герцог продолжит хвалиться, а капитул будет знать, что его похвальба пуста. Это уже инструмент влияния. Будь послушен, герцог, или раскроем твой секретик…
— Милорд, я не вижу нужды в публичном раскаянье. Слухи о ваших встречах с Агатой укрепляют веру и покой ваших подданных. Это заблуждение полезно для здоровья их душ.
— Однако на моей душе останется пятно.
— Я готова принимать ваши исповеди по мере необходимости. Епитимьи всегда будут столь же мягкими, как нынче.
— Благодарю, святая мать.
Священница взяла эскиз с наивной девушкой, мало похожей на Агату.
— Не подарите ли мне этот рисунок, милорд?
Эрвин беззвучно рассмеялся. Ну конечно, как я мог забыть: шантаж словами — не шантаж. Нужна зримая улика против меня.
— Конечно, святая мать. Желаете дарственную надпись?
— Буду благодарна.
Он мысленно извинился перед Светлой Агатой и поставил автограф на плохом ее портрете. Священница бережно сложила эскиз и отдала помощнице. После чего сразу сменила тему.
— Известно ли вам, милорд, как обстоят дела в Фаунтерре?
Да, Эрвин имел источники, но позволил Алисии высказаться: сведения лишними не бывают. Святая мать поведала следующее.
Пророк Франциск-Илиан приобрел для нужд Церкви говорящее устройство и провел с его помощью обращение к народу. Прошло весьма успешно: прихожане толпами повалили в храмы, сборы пожертвований выросли в разы. Три носителя Перстов, подобно леди Ионе, прислушались и приняли епитимью. Есть надежды, что так же поступят и другие.
Однако Адриан сумел убедить пророка и присоединил к воззванию Церкви свое личное слово. Он призвал народ в столицу — поддержать его на выборах. Выборы состоятся поздней осенью, но нашлось немало бездельников, которые съехались уже сейчас. Адриан ведь обещал дармовые жилье и пищу! Всех приезжих он включает в ряды своих так называемых молодчиков. Сложно понять, бандиты это или дружинники-ополченцы. В обоих случаях они неприятны капитулу Праматерей: слишком много от них драк и беспорядков.
Далее. На содержание молодчиков и другие предвыборные нужды требуются финансы. Адриан весьма стеснен в средствах, и герцог Лабелин не спешит выдавать ему новые ссуды. Но Адриан преодолел это затруднение. Налоги не находятся в ведении бургомистра, потому он не стал повышать сборы, а сделал гораздо хуже: заказал в типографии печать бумажных денег.
Здесь Эрвин был вынужден прервать Алисию:
— Простите, я не сведущ в финансах. Чем это плохо?
— Тем, милорд, что деньги обесценятся. Золото дорого покуда редко, медь такой цены не имеет. То же случится с банкнотами: когда их станет слишком много, из золота они превратятся в медь.
— Торговцы откажутся отпускать товар за банкноты?
— Либо сильно повысят цены. Это приведет к дефициту бюджета: за те же деньги уже не купишь прежний объем товаров. И тогда император, кто бы им ни стал, будет вынужден поднять налоги. А простой люд окажется в проигрыше дважды: сперва обесценятся банкноты на руках, потом грянет повышение сборов.
Эрвин старательно запоминал сказанное, чтобы повторить Мие или Роберту. Кто-нибудь из своих должен проверить логику Алисии.
— Святая мать, вы ожидаете бунта?
— Еще при Телуриане налоги достигли угрожающих высот. Искровые стройки требовали больших средств, владыка добывал их всеми способами. В годы власти Адриана ситуация накалилась. Налоговая реформа Минервы принесла послабление: оплата налогов через банки устранила произвол сборщиков подати, отчего людям стало легче. Но сама процентная ставка налога осталась прежней, просто теперь ее не выбивают кулаками и не берут лишнего. Таким образом, если новый император повысит налоги, то они достигнут наивысшего значения за всю историю. Вкупе с крахом бумажных денег, это точно приведет к бунту.