Глаза Миры полезли на лоб.
— Отче, я не верю. Вы испытали меня на покорность, и я ее не проявила. Отчего Церковь благоволит ко мне?
— Церковь Праотцов, — с нажимом сказал епископ.
Мира взяла паузу, чтобы понять ситуацию. Стараниями пророка, ветви Церкви помирились. Воля Праотцов и Праматерей теперь совпадает. Амессин хочет снова посеять вражду? Зачем?..
— Не понимаю, — созналась Мира.
— Не пугайтесь, ветви Церкви едины во всех главных вопросах. В частности, как Праотцов, так и Праматерей волнует опасность бунта, вызванного инфляцией и высокими налогами. Полагаю, мать Алисия попросит герцога Эрвина прийти на помощь в случае смуты, и я не возражаю против этой просьбы.
— Инфляцией?.. Адриан печатает банкноты?
Амессин качнул головой:
— Увольте, я не силен в финансах. Есть один вопрос, в котором ветви Церкви расходятся. Он далеко не столь конфликтен, чтобы вызвать войну, но все же имеется разногласие. Как вы знаете, кандидатов на плащ приарха и диадему архиматери должен утвердить владыка. Капитул Праматерей гордится точностью соблюдения традиций и желает провести выборы архиматери тогда, когда определится подлинный, а не временный император.
— Знаю. Выборы в капитуле намечены на декабрь.
— Но ветвь Праотцов пришла к иному решению. Мы желаем избрать приарха в ближайшее время, еще до выборов владыки Полари.
Этого Мира не слышала ни от Эрвина, ни от странников с зелеными номерками, ни от своих людей в Фаунтерре. Амессин раскрыл ей тайну.
— Благодарю. Но почему?..
— Имеются две причины. Мы, как и капитул Праматерей, ожидаем бурных волнений в народе. Святые матери не желают взаимодействовать с чернью, предоставив данный вопрос батальонам герцога. Но мы, слуги Праотцов, считаем своим долгом образумить простой люд. А для этого нужен твердый духовный лидер в лице приарха.
— Какова вторая причина?
— Каждый кандидат в императоры имеет предвзятость касательно личности приарха. Насколько известно, вы питаете антипатию к пророку Франциск-Илиану. Герцог Ориджин захочет вычеркнуть из списка меня. Адриан также имеет свои вкусы. Прелаты Праотцов пришли к выводу: выборы приарха будут честны лишь в том случае, если император не вычеркнет никого.
Он махнул рукой, послушник подал папку с бумагами.
— Ваше величество, здесь список наших кандидатов. Подпишите его без удалений. Тогда я смогу пообещать вам наши голоса на выборах владыки.
Мира просмотрела список. Из скверного, там было имя Франциск-Илиана. Но Эрвин с Ионой так часто хвалили пророка, что Мира почти забыла свою неприязнь. Кроме того, в списке был сам Амессин. Отпетый мерзавец, подручный Галларда, союзник Кукловода. Вот его Мира вычеркнула бы с большой охотой.
— Простите, епископ, но я не могу подписать без удалений.
— В таком случае и я не могу обещать вам поддержку. Воля Церкви тверда.
— Но это нелепо! Вы проголосуете за владыку на основании одной подписи? Разве черты кандидата совсем не важны?
Амессин отчеканил:
— Важно уважение к Церкви и послушание. Вы могли проявить покорность, раскаявшись в применении Предмета. Вы этого не сделали. Осталась лишь одна возможность: уважьте духовенство и не вмешивайтесь в выборы приарха. Если откажетесь, мы отдадим предпочтение кандидату, более послушному воле Праотцов.
— Капитул Праматерей будет недоволен, если я подпишу. Вы проведете выборы раньше их.
— Капитул уже вами недоволен. Из-за ссуды, которую вы давеча получили от матери Корделии. Кое-кто называет ее взяткой.
— Я не ослышалась: вы шантажируете меня?
— Отнюдь. Дыры в бюджете Праматерей не волнуют Праотцов. Просто отмечаю факт: рассорившись с нами, вы будете иметь недругов в обеих ветвях Церкви.
— Я должна обдумать.
— Нет, владычица. Я не имею права повторять предложение. Подпишите сейчас, или список будет сожжен.
Все в Мире восставало против такого давления. Мерзавец пытается меня прогнуть — нужно развернуться и уйти. Эрвин всегда восхищался, как я умею говорить с мерзавцами. Отличный момент, чтобы снова показать мастерство!
Но с другой стороны, а в чем подвох? Выборы приарха пройдут раньше времени? И какая беда?.. Амессин останется в списке? Но он же подонок, его точно не выберут! Хотелось бы спросить Эрвина… но он точно скажет: «Дают голоса — бери. Зачем создавать себе трудности?»
Мира покосилась на Шаттэрхенда. Он резко мотнул головой: нет, владычица, не поддавайтесь! Шаттэрхенд был ослом. Верным, надежным, отважным, душевным. Когда-то Мира даже хотела с ним лишиться девственности. Но это не отменяло факта: капитан Харви — осел. Все его таланты сосредоточены в шпаге — то бишь, далеко от головного мозга.
— Отче, мне требуется ваша услуга.
Ощутив слабину, епископ смягчил тон:
— Буду рад помочь.
— Мне нужна типография, чтобы отпечатать один тираж. Бургомистр Фаунтерры не должен знать об этом.
— Нет ничего легче. Моему ордену принадлежит печатный цех в Альмере. Братья-вильгельминцы умеют хранить секреты.
— В таком случае, я подпишу документ.
Харви изменился в лице. Амессин с поклоном подал перо.
— Уточняю: я не стану каяться.
— Мы не требуем.
— Я ни в чем не виновата!
— Мы это знаем.
Она вывела: «Минерва Д.А. р. Янмэй». Минерва — красивое имя.
— Премного благодарю. Владычица, отныне Церковь Праотцов на вашей стороне.
Амессин отдал документ послушнику, откланялся и удалился. Мира встретилась глазами с Шаттэрхендом.
— Владычица, зачем?
— Простите, забыла посоветоваться с вами!
Мира надела Перчатку и слишком резко метнула в воздух гранитный блок.
— Поберегись! Владычица на смене!..
Э
Несколько дней прошли в сравнительном покое. Послы Церкви вели себя миролюбиво: навещали монастыри, благословляли прихожан, никого не донимали претензиями. Эрвин пересказал Мире свою беседу с Алисией. Не утруждая владычицу всеми деталями, изложил главное: Церковь просит его стать гарантом безопасности, поскольку боится бунта. Спросил Миру, что такое инфляция, и получил точное объяснение. Пожаловался, что спиртное под запретом, а впрочем, ко дню рожденья епитимья кончится.
— Епископ Амессин встречался со мной, — сказала Мира невнятным тоном. — Принес извинения за тот конфликт…
— Ха-ха. Боится, что вычеркнешь его, когда станешь владычицей. Надеюсь, ты ему ничего не обещала?
— Я не давала никаких обещаний.
— Вот и славно.
Иона, лишившись работы, стала тревожна. То и дело выспрашивала кайров, как дела в клинике и сколько умерло пациентов. Умер пока лишь один, причем от болезни, неподвластной Предмету. Иона допытывалась, как лекари справляются без нее. Лекари, по словам кайров, делали странное: каждый день применяли новое средство. Допустим, у пациента легочная хворь. Сегодня ему велят дышать над солью, завтра — пить ромашковый отвар, а послезавтра поят настойкой хлебной плесени. Этак скоро дойдут до порошка из крысиных хвостов…
— Помогает хоть что-нибудь?
— Толку мало, но нет и вреда. И на том спасибо.
Иона нервничала, Эрвин советовал:
— Помирись с Мией, вернись в клинику. Будешь диагностировать, как она хочет, а также лечить самых тяжелых, кто рискует помереть.
— Почему только самых тяжелых? Разве остальные не нуждаются в помощи? Я хочу вернуть все, как было!
— Поговори с Мией, найди компромисс. Например, поделите больных: одни тебе на лечение, другие — ей на опыты.
— Почему я должна уступать? Мира обидела меня, изгнав из моей же клиники. Пусть она ищет пути к примирению.
Эрвин сказал:
— Умный человек сделает первый шаг к миру.
Иона поддела его:
— Вот почему ты никак не подпишешь договор с шаванами.
— Шаванам нельзя уступать, это приведет к беде. Они требуют жесткого подхода.
— Минерва тоже.
Иона не шла на примирение и не показывалась в клинике, с каждым днем делаясь все более нервозной. Мать призвала ее на помощь в подготовке праздника. Иона помогала, но постоянно роняла что-нибудь, покрикивала на слуг и ежечасно посылала кайров в клинику — узнать, как дела. Если речь заходила о призраках, которые распоясались в последнее время, Иона говорила:
— Привыкайте, господа. Стараниями владычицы, духов скоро станет больше.
Эрвин задумался, не пустить ли в ход тайное орудие… Как вдруг, внезапно, Иона повеселела. Одним прекрасным утром встретила его во дворе замка, крепко обняла, угостила кофием из своей чашки и принялась щебетать о праздничных делах:
— Смотри, вот здесь и здесь мы повесим гобелены, а башню украсим цветами — представь, как будет здорово! Помост для музыкантов устроим наверху, оттуда лучше звучание, только надо поднять клавесин, интересно как бы это сделать?..
Сестра выглядела полностью счастливой, лишь глаза краснели, как после бессонной ночи. Эрвина осенило:
— Ты завела альтера!
— Фу-фу, нет! Как ты мог подумать?!
— Да я же не возражаю, только скажи, кто он.
— Трагичным вдовам чужды любовные утехи, — смеясь, заявила Иона. — Просто увлеклась подготовкой праздника.
Так весела и прекрасна она была, что не хотелось расставаться. Эрвин предложил вместе поехать на прогулку, в качестве согласия Иона радостно взвизгнула. После обеда они сели на коней и отправились в горы — покататься, а также повидать Роберта. Иона всю дорогу болтала без умолку. В монастыре Агаты они навестили кузена, томящегося на каторге. Порадовали его рассказами о празднике, обсудили заодно и привидений, и финансовую политику Минервы. Иона сказала фразу, которая запала в душу Эрвину:
— Изящная интрига — это признак любви…
Над монастырем зазвучала вечерняя песнь. Оба жалели, что чудесный день кончается, но пора было возвращаться. Эрвин попросил:
— Сестра, подожди во дворе, я скажу Роберту пару слов наедине.
Иона его ущипнула:
— Эй! У тебя от меня нет секретов.
— Порою мужчины ведут беседы, не предназначенные для девичьих ушей.
— Не могу такого представить, — пропела Иона, но все же вышла.