Мира хваталась за голову:
— Какой кромешный бред! Не Агата лечит, а Иона!
— Они думают, Агата направляет руку Ионы. Больных-то много, всех сразу не исцелить. Праматерь указывает, кого в первую очередь…
На этом моменте секретарь прервал рассказ Миры.
— Владычица, я уловил главную суть: леди Ионе совершенно нечем заняться по ночам. Вот если она заведет любовника…
— Несчастный мужчина!
— Ради блага императрицы кто-то из вассалов мог бы пожертвовать собою.
— Нет, я не отдам столь бессердечного приказа. Посоветуйте иной путь.
Баронет поразмыслил и сказал:
— Уступите Ионе. Извинитесь первой.
— Зачем?!
— Ну, потом я расскажу ей, как убедил вас сдаться. Иона растает и падет в мои объятия.
— Ха-ха, забавно. Но все же, ответьте всерьез.
Эмбер пожал плечами:
— Извинитесь первой. Видите ли, это Ориджины. Состязание в твердости вы точно проиграете. Зато мягкостью вы можете их обезоружить.
— Почему я должна быть мягкой? Я же императрица!
Баронет ответил с улыбкой:
— Чтобы остаться ею.
Э
Знойным августовским днем 1775 года в городе Флиссе великая орда разделилась на две части. Первая двинулась на север, ведомая самим Гной-гантой. Пересекла Дымную Даль, Нортвудские леса и Кристальные горы, проделала больше тысячи миль — и под стенами волчьей столицы потерпела страшный разгром. Многих всадников забрала битва, гораздо больше легло в пыль на обратном пути. Холодною зимой сыны Степи отступали через земли, которые сами же опустошили осенью. Голод и мороз собирали обильную жатву. Страшным следом за ордою оставались замерзшие трупы шаванов и обглоданные костяки коней. Каждую ночь рейдовые отряды кайров терзали обессиленного врага. Войско Степи таяло, как сахар, брошенный в воду. Лишь крупицы вернулись в Рейс. Рассказы немногих, кто пережил тот поход, до сих пор леденят души всадников.
Однако вторая — южная — часть орды не познала таких бедствий. Под началом Юхана Рейса и ганты Корта она разграбила десяток городов в Альмере и Землях Короны. Недалеко от Фаунтерры авангард степняков схлестнулся с имперской алой гвардией и потерпел поражение, а Юхан Рейс угодил в плен. Оставшиеся силы перешли под руку ганты Корта. Он перегруппировал шаванов и отвел в Альмеру, решив, что имперцы не пустятся в погоню. Расчет оправдался: Адриана больше занимала борьба за власть, чем охота за ордой. Искровые полки остались в столице, а ганта Корт еще месяц грабил Красную Землю. Насытившись добычей, он заключил выгодный мир с герцогом Фарвеем. Корт признал Фарвея правителем Альмеры, а Фарвей Корта — первым вождем Степи. Два самозванца поклялись поддерживать друг друга и скрепили договор династическим браком. Ганта Корт напоследок наведался в Холливел, откуда угнал несколько тысяч голов скота, и к дню Сошествия вернулся в Рей-Рой.
Вскоре птицы принесли вести о катастрофе. При Первой Зиме погибли Гной-ганта и Юхан Рейс, и целый ряд видных вождей. В честь павших героев Корт велел разложить величайший поминальный костер, какой видела Степь. Огонь полыхал так, что трудно было подойти ближе, чем на полет стрелы. Черный дым поднялся к облакам и был виден даже с Мать-Мельниц. Траурные песни лились ночь напролет. Ганта Корт пел наравне с тысячами простых шаванов, и слезы наворачивались ему на глаза, и горестная мысль не покидала голову. Вот эта мысль:
— Рейс, Ондей и Гной-ганта легли в пыль. Я — правитель Степи!
Наступила пахучая и ветреная степная весна. Град Пламенного Быка расцветал, переполненный трофеями. Разномастный люд стекался к его вратам. Одним майским днем в Рей-Рой въехала группа южан. Они назвались торговцами, но крикливые одежды и богато украшенные мечи с головой выдавали наемников. Их предводитель сказал воинам ганты Корта:
— Мы имеем один товар и хотим предложить вашему вождю. Этот товар — особого свойства. Его можно коснуться, но нельзя взять. Его нельзя купить, но можно получить даром. Он появляется лишь тогда, когда без него — никак.
Гостей провели к ганте Корту. Командир южан склонил голову перед вождем и повторил свою загадку. Корт удивился:
— Можно коснуться, но не взять… Нельзя купить, но можно даром… Появляется лишь когда нужен… Лысые хвосты, какой же товар ты предлагаешь?
— Себя.
Лишь тогда Корт узнал его. То был не южанин, а Неймир Оборотень — степной разведчик, которого давным-давно считали погибшим. Ганта обнял его и пригласил за стол. Долго они пировали вместе, вспоминая былое. А когда опустел мех с вином, Корт сказал Неймиру:
— Славно побеседовали, потешил ты мой слух. Теперь ответь-ка: что будет дальше? Ты был моим лучшим всадником, но когда пришла война — пропал, как роса на солнце. Теперь все кончилось — и ты тут как тут. Думаешь, я тебя прощу?
— Лучше ты ответь, ганта: что дальше будет с тобой? Живешь в роскоши, зовешь себя правителем Степи. Но сам знаешь: не быть тебе графом, коль не утвердит владыка. Не ровен час, корону наденет волк. Что запоешь тогда?
— Хочешь сказать, помиришь меня с волком? И как же ты это сделаешь?
— Поеду к нему и побеседую.
Корт приподнял бровь:
— Люди говорят, любого посла Степи кайры сварят живьем, а похлебку отдадут собакам.
Неймир оглянулся по сторонам и сказал с сильным южным акцентом:
— Где ты увидел посла Степи, славный ганта? Не спрятался ли он под ковром?.. Перед тобою — Ней-Луккум, мореход и странник из белокаменной Оркады.
Корт усмехнулся:
— Ну что ж, езжай, мореход. Договоришься — прощу и награжу. Но вот тебе еще одна задача: в Первой Зиме сидит не только волк, а и Минерва. Побеседуй и с нею.
— Не составит труда помириться с Минервой. Она всю славу нажила на том, что с кем-нибудь мирилась.
— Ты присмотрись к ней, а вернешься — расскажешь. Хочу узнать, какой она человек.
Они обсудили условия будущих переговоров, и Неймир отправился на Север.
С ним были пятеро южан — шальных сослуживцев из бригады Святого Страуса. Ганта Корт хотел послать также пару своих всадников, дабы проследили за Неймиром. Но никто из сынов Степи не рискнул сунуться в логово волка. Если кто и мог ожидать пощады от Ориджинов, то только женщины, потому в провожатые Неймиру вызвались две лучницы. В долгой дороге до Первой Зимы каждая предложила ему свою постель, но получила отказ.
Люди Оборотня пересекли Рейс и Мельничьи Земли. Полюбовались Ариной, Миланой и Дженной; поразились безмолвию Ржавых Гигантов; в Фейрисе приобрели несколько смешных безделушек и зафрахтовали небольшое судно. Морским путем обогнули Поларис с северо-запада, пополнив припасы в баронстве Дейви и на Граненых островах. В Беломорье принесли соболезнования недавно овдовевшей леди Флеминг, доложили о себе капитану ориджинского гарнизона и под наблюдением кайров проделали остаток пути до Первой Зимы. Всюду Неймир звал себя купцом из Оркады — и нигде его обман не был раскрыт. Лишь вассалу герцога Оборотень назвал свое истинное имя.
— Ты смелый человек, — сказал кайр.
В замке Первой Зимы гудел праздник. Все пили и плясали, что-то взрывалось, кто-то въезжал в трапезную верхом на белой лошади. Герцог Ориджин принял Неймира в своем кабинете и с милою северной иронией спросил:
— Что интересного расскажет сын Степи, прежде чем будет повешен?
— Перед вами — несчастный человек, милорд. Я поведаю о своем горе. Да будет известно милорду, что весь прошедший год я уничтожал себя всевозможными способами. Я выпил столько вина, что хватило бы наполнить ров. Но хмель не веселил меня, а лишь обострял печаль, и каждая выпитая капля превращалась в слезы. Я искал утешения в женщинах. Пробовал всяких: делил постель с белокровными и рабынями, с юными девушками и их матерями, с учеными умницами и грязными бродяжками. Ни одна не принесла покоя, но лишь бередила мои раны. Я истратил деньги и глубоко залез в долги. Ростовщик попытался взыскать с меня. Я избил его до полусмерти и угодил на каторгу. Месяц провел там, надеясь, что тяжкий труд заставит забыть о горе. Но этого не случилось, и в отчаянье я сбежал. Скрываясь от погони, примкнул к ватаге лихих и дерзких парней, которые звали себя воинами Святого Страуса. Их капитан научил меня средству от горя, более сильному, чем вино. Месяц я провел в дурмане от ядовитых грибов. Видел своими глазами, как боги строят горы из костей покойников, и как железный страус склевывает с неба Звезду. Но едва дурман кончался, печаль приходила обратно…
Неймир сделал паузу для мучительного вздоха. Герцог отметил:
— Не хочу проявить невежливость, но одна близкая мне женщина любит искать сочувствие. Боюсь, в деле жалоб вам далеко до ее мастерства.
— Милорду будет интересно узнать, кто вверг меня в такую печаль. Виновником является Адриан Ингрид Элизабет.
Герцог повел бровью:
— Вы служили Адриану и были брошены на смерть?
— Ему служила моя любимая.
Ориджин будто новыми глазами увидел Неймира.
— В какой орде вы сражались — южной или северной?
— Ни там, ни там.
— Что думаете о Гной-ганте?
— Не верю, что он существует.
— Вы — весьма необычный шаван. Почему же ганта Корт назначил вас послом?
— Он думает, я смогу договориться с вами.
— Попробуйте, — предложил герцог.
И Неймир задал тот же вопрос:
— По-вашему, что будет дальше?
— Дослушаю вас и пойду кушать торт.
— А потом? Выборы владыки, верно? Степь — это четыре голоса: два от Рейса, два от Холливела. Вы не раз говорили, что хотите быть другом Степи. Выразите это в Палате. Прилюдно окажите уважение нашим представителям, скажите, что шаваны храбро бились, и Север запомнит их великими воинами. Степь отдаст голоса за вас.
Герцог помедлил, сказал тихо:
— Север помнит вас мародерами, грабителями и женоубийцами. Если я пожму руку вашему вождю, ладонь будет смердеть так, что придется ее отрубить.
Это не смутило Неймира.
— Сейчас наш вождь — ганта Корт. Он, как и я, никогда не причинял вам зла. Мы даже не бывали на Севере. Но мы оба, как и вы, сражались против Адриана.