— Дело вовсе не в Корте. Рядовые шаваны увидят, как грозный волк подружился с их вождем, — и перестанут бояться, и когда-нибудь снова захотят напасть. А кайры увидят, как я жму руку главарю бандитов и женоубийц. Каждый мой воин пережил утрату: друга, родича, родного дома. Что они почувствуют, если я обнимусь с Кортом?
— Ганта понимает, что должен вас задобрить. Он предлагает дань в тысячу коней, три тысячи коров и два Священных Предмета.
Герцог поджал губы.
— Теперь я верю, что вы не бывали на Севере. Здесь честь дороже денег. Конечно, мы берем дань с разбитых врагов — но этим не купишь нашу дружбу. Я возьму коней и все остальное, но взамен пообещаю лишь одно: в течение трех лет я не пойду войной на Рейс.
— Тогда мы вернемся к вопросу: что будет дальше? Через три года, милорд, владыкой будете либо вы, либо кто-то другой. Если вы, то война против Степи не укрепит ваш престол. А если другой, то шаваны попросят его о помощи. Против объединенных войск вам придется очень тяжко. Как стратег, вы должны смотреть вдаль. Вражда со Степью не имеет будущего.
— Я это понимаю, — сказал Ориджин. — Однако люди — не фишки на стратемном поле. Холодный расчет — слишком слабый мотив. В душу врезаются чувства, а не расчеты.
— Желаете скрепить наш мир чувством? Ганта Корт охотно отдаст любую женщину Степи за любого из ваших вассалов.
— О, нет, я имел в виду иное. Нужен урок. Нужна жуткая легенда, которая запомнится на века. Пусть каждый мальчик и девочка в Степи с малых лет знает, как бесконечно ценен мир с волками. Наш договор должен быть скреплен самым мощным из чувств: страхом.
Неймир пожал плечами:
— Легенда — дело простое. Степь любит легенды. Пускай будет так. Когда Гной-ганта привел орду к Первой Зиме, герцог волков вышел ему навстречу и вызвал на поединок. В честном бою герцог одолел…
— Бред! — рубанул Ориджин. — Вы видите меня. Всякий поймет: я — не великий мечник.
— Тогда так. Герцог вознес мольбы Светлой Агате, она спустилась на поле боя с сияющим волшебным пером в руке и…
Герцог хлопнул по столу.
— Разве я похож на дурака? Перестаньте кормить меня детскими сказками! Я слыхал много степных легенд. Они странные, дикие, жуткие — но отнюдь не дурные. Они западают в душу потому, что отражают глубинную веру вашего народа. Скажите же то, во что можно поверить.
На сей раз Неймир задумался подольше. Выпил орджа, закатил глаза к потолку…
— Дух Червя устал ждать, пока мир сгниет. Рельсы и провода слишком хорошо скрепили Поларис, он перестал распадаться так быстро, как хотелось. Тогда Червь создал из тлена двух демонов-оборотней. Один принял вид прекрасного юноши и назвался богом Подземного царства. Агатовцы с янмэйцами поверили ему. Другой демон — страшный и свирепый — принял облик Гной-ганты. За ним пошли сыны Степи. Так Червь сумел расколоть Поларис и стравить людей между собой. Была лютая сеча, в которой погибло множество воинов. Все человечество могло истребить само себя, но к счастью, отважные кайры герцога смогли убить демонов. Тогда иллюзия распалась, и воины увидели, что не имеют настоящих причин для вражды. Вся война была на руку только проклятому Червю.
Герцог кивнул:
— Благодарю, сударь. Эта легенда лучше прежних, она доносит близкую мне мысль. Но одного в ней не достает: страха. Вы поставили знак равенства между Севером и Степью. Однако здесь нет симметрии: ведь это Степь нанесла первый удар. Шаваны должны крепко запомнить свою ошибку.
— Моя фантазия иссякла, — признался Неймир.
Герцог выглянул в окно, и Неймир последовал его примеру. Во дворе звенела музыка, пары кружили в танце. Минерву носил на руках какой-то плечистый генерал. Ужасную волчицу, убийцу ханидов, обнимал худой придворный франт и что-то нашептывал на ушко. Волчица краснела…
— Как вам понравится такая легенда, — будничным тоном заговорил герцог. — Новый вождь Степи отправил к волку посла, чтобы умолять о мире. Но вождь не очень доверял послу, потому дал ему в спутники двух своих верных лучниц. В дороге посол соблазнил обеих. Вот они приехали к герцогу волков, и тот спросил: «Которая спутница тебе больше по нраву?» Посол указал: «Вот эта». Герцог велел: «Тогда своими руками задуши вторую». Посол задрожал, но исполнил приказ. Худшая любовница погибла, зато лучшая осталась в живых. «Значит, эту ты любишь больше?» — уточнил герцог. Посол кивнул, и герцог велел: «Тогда убей и съешь ее».
Неймир прочистил пересохшее горло.
— Милорд, ганта отправил меня не только к вам. Он велел также побеседовать с Минервой.
— Нынче у нее день рожденья. Владычица развлекается с друзьями, вас примет только завтра вечером… А завтра утром хочу услышать ваше мнение о моей легенде.
М
То был самый чудесный день рожденья за всю жизнь Минервы! Сложить вместе все самое радостное, что можно вообразить, и помножить на десять — вот такой вышел праздник.
Игры, танцы, улыбки, веселье. Множество комплиментов и добрых слов. Невероятные подарки — столько фантазии вложено в них! Светлые лица друзей, искренние поздравления. Каждый гость порадовал Миру. Леди София заботлива, как никогда; Лейла Тальмир умилительно ворчлива. Шаттэрхенд прекрасен наивностью; Эмбер обаятелен, как сто чертей; Роберт и Дейви — отменные партнеры в танце, кто бы мог подумать. Леди Иона — веселая, открытая, без томной своей ауры. Мира провела день в настоящем кругу друзей. А уж заснуть в объятиях мужчины — самое лучшее завершение праздника!
Лишь крохотная жалость: сорвался один план. Мира хотела заняться любовью в старинном герцогском кресле. Ради этого сочинила головную боль, убежала с представления, утащила Эрвина с собой… Но в тронном зале торчали охотники на призраков, пришлось ограничить любовный пыл стенами спальни. Зато история с привидением искупила все с лихвой. Даже утром Мира все еще не могла поверить:
— Настоящий призрак? Правда?..
Эрвин спросонья тер глаза.
— Ну, да, призрак… Обычное дело, мы же в Первой Зиме…
— Но ты сам удивился!
— Только тому, что Даллию видят другие. Я-то считал себя особенным.
— Ах, ну да: собственный призрак герцога Ориджина. Уж конечно, не костлявый старикан, а молодая прекрасная девушка… — Мира уселась на него верхом. — Не слишком ли много позволяете, милорд? Раньше вы присваивали души живых женщин, теперь пошли и мертвые?
Эрвин брыкнулся:
— Слезь и уймись… У меня с Тревогой ничего не было…
— Не любился с духом утопленницы? Какое облегчение, ты меня успокоил!
Мира смеялась и осыпала его вопросами. Какова Даллия, что может, чего нет? Без умолку язвит и мечет шпильки? Ну, тебе не привыкать: это как Иона в дурном настроении. Неспособна действовать в реальном мире? И слава богам! Страстна и похотлива? Тьма сожри, герцог, а в вашем окружении бывают не страстные женщины?!
Потом Мире пришла на ум более тревожная мысль:
— Постой, а Даллия может смотреть, как мы с тобою?
— Ну, я же ее вижу. Если появится — сразу прогоню.
— А ты всегда смотришь по сторонам?..
— Хм. Бывает, что все мое лицо занято телом некой девушки…
— Фу, как пошло звучит!
— А в ходе событий ты не жаловалась.
— Я сладострастная ханжа. Я сразу предупредила.
Мира заказала кофе. Едва слуга ушел, она скинула халат и наполнила чашки нагая.
— Дорогой, скажи, у тебя есть планы на ближайшие полчаса?..
Эрвин кашлянул.
— Есть, но не те, о каких думаешь. Я должен тебе сознаться.
— С кем? — спросила Мира. — Если не с сестрой, то могу простить.
— Дело не в этом. Вчера я встречался с послами шаванов.
Мира ощутила укол.
— За моей спиной?
— Они прибыли под видом южан, мне слишком поздно доложили, кто такие на самом деле. Я не стал отвлекать тебя от праздника, зато придумал отличный план.
— Сговора?
— И ты еще упрекаешь Иону в язвительности! Нет, план того, как добыть тебе перстоносца. Белые ручки владычицы больше не будут ворочать камни.
Эрвин насладился ее удивлением и пояснил:
— Я напугал шаванов. Они предложили дань, я отверг. Моего гнева не утолить деньгами, только кровью. Пусть они сожрут друг друга на моих глазах — лишь это меня порадует. Правда, шаваны попались не из пугливых. Вчера они не дрогнули, сегодня я добавлю еще одну штуку. Будь я проклят, если они не замерзнут от страха. А потом, вечером, ты позовешь их на аудиенцию. Я буду злым волком, а ты — доброй кошкой. Прикажешь мне заключить с ними мир, и я покорюсь. От счастья они дадут что угодно — например, ханида.
Мира подумала: получите, леди Лейла Тальмир! Я же говорила: герцог верен мне!
— А точно сработает? Не сбегут ли шаваны после твоих угроз?
— Хе-хе, от иксов не убежишь. Только после твоего приказа я нехотя сниму охрану.
— А не обидятся ли они?
— Смертельно обидятся. Но — на меня. Ты останешься светлой и прекрасной! Советую пригласить мать Алисию и Амессина, пускай узрят твое великодушие.
Мия припала к нему, не сдерживая чувств.
— Милый мой, огромное спасибо!.. Еще один подарок, я не заслуживаю столько! Ты приучаешь меня быть счастливой!
Он ответил на поцелуй.
— Почему же ты говоришь: не заслуживаю?
В голове пронеслось: потому что я лгунья. Я договорилась с епископом и не смогла тебе признаться…
— Ах, просто так. Видимо, дурное влияние Ионы.
Э
Пока Эрвин шел в кабинет, на лице играла непозволительно широкая улыбка. Вот беда! И сколько раз говорил себе: нельзя проводить с Мией целую ночь. Лучше так: развлеклись вечером — а в полночь разошлись каждый в свои покои. Если Мия просыпается с ним в одной постели, то жаждет утренних услад и, как правило, получает желаемое. Сложно, знаете ли, отказать янмэйской императрице! Потом весь день Эрвин ходит сонный, но это еще полбеды. Хуже — что на устах остается довольная улыбочка. А как изображать грозного волка, если выглядишь сытым котом?
Эрвин сделал несколько упражнений для мимических мышц, старательно согнал с лица проявления радости, сурово насупил брови — и шагнул в кабинет. Под охраной четырех иксов здесь уже ждали Неймир-Оборотень и пара шаванок.