Шаван так и замер. С трудом прошептал:
— Позвольте…
И вот они стояли в темной камере подземелья. Эрвин держал фонарь, Шрам вынул глиняный сосуд из узкой ячейки в стене. На глаза шавана навернулись слезы. Дрожащими руками он взял сосуд.
— Выйдите, прошу…
Эрвин качнул головой:
— Нет.
Неймир прижал сосуд к груди. Скорчился, сжался, обнимая глину, словно живого человека. Зашевелил губами — беззвучно, чтоб не услышали волки. И быстро, сбивчиво, пока не вышло время. Сколько отпущено на прощанье — минута, две?..
Эрвин сам чуть не всхлипнул. Да тьма ж тебя сожри!..
— Неймир, возьмите Чару с собой. Ее место в Степи.
Во дворе замка он долго стоял, пытаясь восстановить дыхание, и представлял глиняные вазы с надписями. Иона София Джессика. Аланис Аделия Абигайль. Минерва Джемма Алессандра. Неправильно, когда гибнут женщины. Особенно — когда смелые женщины, то бишь — лучшие изо всех. Но ведь именно такие и гибнут…
— Пожалел его, да? — раздался рядом знакомый голос.
— Тревога?
— Жалость украшает воина. Слезы мужчины — дороже алмазов.
— Тревога, тьма сожри!
— Жалко — у пчелки в попке.
Вопреки сентиментальному настрою, Эрвин улыбнулся.
— Знаешь, я скучал по тебе.
— Неужели? А мне думалось, подрабатывал лесорубом…
— Ты о чем?
— Бревнышко. Березовое. Ладное, пахучее.
— Прекрати!
— По нежной коре тек березовый сок. Он был для меня слаще хмеля и меда…
— Поди к черту, — фыркнул Эрвин и зашагал прочь.
Тревога кинулась следом:
— Стой! У меня еще не кончились остроты!
— Даллия Рейвен, исчезни.
— Осторожнее! Это же подлинное имя. Повторишь — придется исчезнуть.
— Вот и славно. Даллия Рейвен…
— Нет! — Призрак бросился к нему. — Извини, пожалуйста. Не хотела обидеть, думала — смешно. Ты ж сам говорил: бревнышко.
— Подслушивала?
Даллия показала кончик ногтя:
— Вот на столечко.
Эрвин обнял ее.
— Тьма тебя сожри, я очень скучал.
— Ты обнимаешь воздух. Кайры подумают: герцог свихнулся.
— Не будь дурой, наслаждайся.
Даллия обняла его в ответ.
Потом Эрвин спросил:
— А хочешь меня спасти?
— Думаешь меня этим задобрить? Милый, ты ошибся: я не Иона. Это она мечтает отдать жизнь и сладко умереть на твоих руках. А я уже разок померла, и, знаешь, было не очень. «Сударыня, боюсь, мы не сможем помочь». «Просто… кх-кх… позовите лорда Эрвина… пусть увидит меня… кх-кх… перед смертью». «Хрену пожуй, низкородная дура. Герцогу плевать на таких, как ты».
— Да-да, я поступил ужасно, будешь мстить мне тысячу лет. Теперь скажи: хочешь спасти?
Даллия погрызла пальчик:
— Занятное предложение… А можно посмотреть, как ты с бревнышком?
— Нет.
— А разочек?
— Нет.
— А чашу-череп будешь искать?
— Не слишком быстро.
Даллия улыбнулась:
— Милорд, чем могу помочь?
— Прикинься Светлой Агатой.
— Я ж ее не видела. Она приходит, когда меня нет.
— Тогда прикинься Аланис.
Даллия сменила облик.
— Нет, не Аланис в постели, а Аланис в лучшем проявлении. Когда жертвует собой, чтобы убить Кукловода.
— Любишь же ты мучениц…
Даллия изменилась. Эрвин поморщил нос:
— И правда, скверно. Хорошо, иначе. Аланис служит бургомистром и целый день улаживает проблемы.
Даллия исполнила.
— Лучше. Теперь прибавь кое-что: при этом Аланис — ученая, глубоко знает физику и вообще тайны мироздания.
Даллия поднатужилась, но смогла.
— Умница. Теперь дальше: Аланис выглядит на двадцать три, но прожила уже семьдесят. Она попала на необитаемый остров и знает, что не выберется никогда.
Тревога долго старалась, перебрав дюжину лиц, и вот, наконец, приняла нужный облик.
— О, боги! У тебя истинный талант!
— Заметил спустя два года знакомства?
— Последний штрих: несмотря на все, сказанное выше, ты умеешь радоваться жизни.
— Это легко, — обронила Тревога, и в уголках ее глаз появились тончайшие лучики.
— Я люблю тебя, — произнес Эрвин. — Оставайся такой, как сейчас. Переместись в Малый тупик, третий дом, он с фреской на фасаде. Там спит мастер-живописец, покажись ему.
— Раздеваться не стану, — предупредила Даллия.
— Ему неважно твое тело, покажи лицо. Он захочет зарисовать — не мешай. Сиди сколько надо, пока не нарисует. Потом сделай что-нибудь агатовское: ну, сломай перо, сыграй в стратемы, кого-нибудь убей. И можешь возвращаться.
— Тогда ты сделаешь все, что попрошу?
— Буду вечно в долгу перед тобой.
— Еще пять лет не найдешь чашу?
— Хорошо.
— Станешь моим после смерти?
— Надеюсь, ты меня к тому времени забудешь.
— А можно посмотреть, как пилишь бревнышко?
— Нет!
— Эх… ну ладно.
Призрак Даллии Рейвен поцеловал герцога и растворился в воздухе.
М
Собор Светлой Агаты уже накрыл вечерний сумрак. Мастера оканчивали работу, по одному гасли искровые прожектора, величавые фрески становились тенями. Эхо терялось в поднебесье сводов, оставляя внизу гулкую тишь.
Мира ждала у «Выбора Агаты», окруженного неудачными эскизами. Нарочно пришла раньше, чтобы постоять в тишине и впитать ауру этого места. Переговоры с агатовцем требуют особого настроя…
Иона София Джессика явилась ровно в назначенный час. Остановилась осторонь Миры, молча наклонила голову, строго исполнив этикет. Владычица должна начать беседу.
— Леди Иона, я хочу попросить у вас прощения. — Мира начала с трудных слов, дальше пошло легче. — Вчера я приняла послов Степи. Они стали пресмыкаться: упали на колени, ударили лбами в пол, поцеловали подол платья… Леди Иона, это было ужасно. Я испытывала такой стыд, будто сама стояла на коленях. Нет ничего хуже вида униженных людей.
— Ваша правда, — ответила Иона.
— Тогда я поняла, как глупо поступила с вами. Все время я приводила медицинские доводы, говорила о диагнозах и симптомах, злилась, что вы не соглашаетесь. Но дело было вовсе не в медицине.
— Вовсе нет.
— Я не имела права приказывать в таком тоне. Это ваша жизнь, ваше дело и ваш Священный Предмет. А я командовала так, будто вы — прислуга. Простите меня, миледи.
Иона поклонилась.
— И вы меня простите. Какая бы дружба ни связывала вассала с сеньором, вассал не должен забывать об уважении. Тем же вечером я поняла, что правда за вами, но из духа противоречия не хотела признать. Это глупо и недостойно. Приношу извинения.
Мира сказала:
— Позвольте поделиться с вами одним рассуждением. Первые месяцы на троне я не делала ничего, лишь сменяла наряды и пила. Но государственная машина ничуть не пострадала, наоборот: придворные говорили, что так даже лучше. Позже, вспоминая те времена, я задумалась: если от безделья владыки ничего не меняется, то зачем он нужен? Какую пользу приносит миру император Полари? Вопрос оказался непростым, поначалу на ум шла не польза, а вред: Династия выжимает соки из подданных и сталкивает лбами лордов. Но затем поиски увенчались успехом. Я обнаружила, какие блага производит Династия.
Этот монолог не входил в планы. Когда Иона извинилась, Мире стало легко на душе, и слова сами собою полились изо рта. Иона слушала с большим интересом.
— Продолжайте, владычица.
Мира поправила:
— Миледи. А лучше — Мира… Первым благом оказалась искра. Искровая техника дорога и сложна. Ее производство требует огромных средств и хорошо обученных инженеров. Даже в богатых землях, вроде Шиммери или Южного Пути, нет достаточной подготовки мастеров, чтобы выпускать свою технику. Искровые цеха, рельсовые дороги, линии волны всюду строят инженеры, обученные в Фаунтерре. Династия дает миру блага искры. Хотя и применяет их как орудие манипуляций.
— Вы строги к своим предшественникам.
— И к себе самой… Вторым благом стало здоровье. Медицина в данный момент — смесь суеверий, шарлатанства и редких проверенных знаний. В большинстве земель ее почти не принимают всерьез: «Главное — молиться Праматери Сьюзен». Лишь Династия пытается придать ей черты науки. Открыт медицинский факультет, печатаются учебники и справочники, ведется методичная борьба с эпидемиями. Все это делается плохо, зачастую нелепо, но Династия хотя бы стремится к улучшению. Мы с вами можем совершить переворот. Рука Знахарки впервые дала надежный способ проверки знаний — стало быть, медицина может стать точной наукой. В мечтах я вижу министерство здравоохранения, соединенное с медицинским факультетом. Имеется стандарт образования: лекарь должен уметь распознать все хвори, известные Руке Знахарки. Каждый год мы сможем готовить сто лекарей для всех земель. Вернувшись домой, они обучат других. Пройдет десять лет — и медицина будет столь же точна, как физика или навигация. Мы с вами спасем Поларис от болезней. Вернее — я питала робкую надежду — это сделаете вы. Никого другого я не могу представить на месте министра.
После паузы леди Иона ответила с теплотой в голосе:
— Мира, это прекрасный план. Я буду счастлива, если он воплотится в жизнь, и счастлива вдвойне — если поучаствую в нем. Но в подкупе нет смысла. Ты сказала о министерстве, чтобы создать приманку. Это не обязательно: я помогу в любом случае.
— Но я действительно хочу, чтобы ты стала министром. Кто же еще?
Иона улыбнулась:
— Ну, только ради тебя…
Минерва спросила:
— Значит, ссоры в прошлом? Мир заключен?
Иона ответила с удивлением:
— Неужели мы ссорились? Здоровое соперничество украшает дружбу. Разве тебе не было приятно немножко поточить когти?
— Приятно?.. Э… Ну… Да уж, дорогая, ты доставила мне много радости!
Они рассмеялись, но вдруг Иона прижала палец к губам:
— Шшш! Кто-то идет.
Они прислушались и различили шаги двух пар ног.
— Эрвин и женщина, — определила Иона. — Давай спрячемся!
— Где?.. Зачем?..
— Чтобы подслушать, конечно!
Глаза Ионы смеялись. Она схватила Миру за руку и потащила в тень за колонной. Едва девушки успели скрыться, как перед «Выбором Агаты» появился Эрвин. Его спутницей, действительно, была женщина — с диадемой высшей матери на седых волосах.