Пройдут века. Цивилизация хомо модерн придет к упадку. Она уже сейчас разлагается, потонув в богатстве и роскоши. История знает примеры: империя Меченосцев держала в рабстве половину материка, но почила на лаврах — и вот, от нее ничего не осталось, кроме ржавых скульптур да рисунков на тарелках. Точно так же сгниют в золотой грязи и хомо модерн. Тогда наши звездолеты отчалят от берегов Полариса и понесут новый свет во все уголки галактики. Это и будет Третье Древо, о котором говорил Натаниэль!
— Браво! — Эрвин похлопал в ладоши. — Великолепный план!
Мира огрызнулась:
— Тьма сожри, тут не до сарказма!
— А я и не шучу. Взаправду восхищен полетом твоей мысли. Вот только, глядя вдаль, ты не замечаешь ближайших рифов. Позволю себе обрисовать их. Начнем с простого: чтобы составить чертеж Звезды надо, очевидно, попасть на нее. Есть только один способ: Абсолют. Ты хочешь выпустить Виттора из Чрева?
— Я… — начала Мира, но Эрвин приложил палец к губам:
— Не отвечай по частям, сперва услышь полный список. Положим, удалось добыть Абсолют. В мире есть ровно два носителя первокрови, кому я готов его доверить: Иона и ты. А вот в чем проблема. Небесный корабль Хармона Паулы поднимался в небо на одну милю. Этого оказалось достаточно, чтобы провести опыты и установить: давление воздуха убывает с высотой. Формула позволила вычислить, что на высоте Звезды давление будет равняться нулю. Иными словами, дышать там нечем. Носитель Абсолюта переместится на Звезду — и сразу начнет умирать от удушья. Когда погибнет, Абсолют восстановит тело — и удушье начнется заново. Беспрерывно умирая, несчастный будет метаться по Звезде и искать комнату, в которой еще сохранился воздух. А что, если таковой нет? Ведь прошло двадцать веков, воздух мог улетучиться отовсюду! Тогда носитель Абсолюта обречен на бесконечную агонию… И вот вопрос: кому ты желаешь такой судьбы — себе или Ионе?
— Но постой…
И Эрвин снова возразил:
— Не спеши, это все еще меньшая из бед. Положим, тебе повезло, воздух остался на Звезде. Твоих инженерных знаний хватило, чтобы срисовать чертежи (хотя в это трудно поверить). Ты вернулась и приказала подданным: «Постройте мне десять таких кораблей». А как, тьма сожри, они это сделают? Сейчас предел нашей техники — искровый тягач. Мы не можем изготовить даже малый Предмет, вроде Перста Вильгельма. А тут — исполинский боевой звездолет, и не один, а десять! За триста лет придется совершить немыслимый рывок. Для этого есть лишь один способ: свирепая тирания. Адриан избрал злую цель, но метод логичен: чтобы скакать во весь опор, нужно безжалостно стегать коней. Заметим: Адриан хотел лишь попасть на Звезду и послать сигнал; он не мечтал об эскадре звездолетов! Так что же сделаешь ты ради своей цели? Минерва Несущая Мир загонит на каторгу весь Поларис?! Прости, я тебе не позволю.
Мира закричала:
— Стой, стой! Не так!.. Да, я не подумала о нехватке воздуха, надо как-то решить эту проблему… Но я не деспот, совсем наоборот! Послушай. Одним из моих учителей был шут Менсон, он много рассказывал про отца — владыку Мейнира. Каждый янмэйский император, начиная с Ольгарда, как-то заботится о народе. Янмэй писала, что о людях надо заботиться, вот они и делают. Кто открывает больницы, кто стелет дороги, кто устраивает зрелища… Но откуда взять деньги на все это? Очевидно: из налогов. Династия выколачивает деньги из людей, а потом часть этих же денег пускает на заботу. Только часть, остальные кладет в карман. Так вот, владыка Мейнир был легкомысленным повесой… вроде тебя, уж прости. Он поленился сочинять какие-то проекты и сказал народу: «Сделаем проще: я вам оставлю больше денег, а вы уж позаботьтесь сами». Словом, взял и снизил налоги для всех сословий, а для одного — особенно. Тогда входила в моду искровая техника, ужасно не хватало инженеров. Потому искровых мастеров, которые брали юношей в обучение, Мейнир совсем избавил от подати. За двадцать лет Земли Короны совершили буквально прыжок вперед. Теперь они производят девяносто процентов всех искровых машин и обучают восемьдесят процентов инженеров. Сын Мейнира — Телуриан — нуждался в деньгах на войско, потому вернул налог. И темпы развития упали, несмотря на всю расчетливость и дальновидность Телуриана.
— Хочешь сказать, чем ниже налоги, тем быстрее растет благосостояние?
— Конечно! У людей остаются средства, чтобы вкладывать в технику, мастерские, учебу. Развитие ускоряет само себя: чем больше средств — тем больше вкладывается в развитие.
Эрвин развел руками:
— Ой, легкомысленному повесе трудно в этом разобраться… Поверю на слово, пускай так. Владычица Минерва отпустит вожжи, и народ помчит к безоблачному будущему… Я только обрадуюсь, честно. Но ты не учла одного: счастливые люди не куют мечей и не строят боевых звездолетов. При хорошей жизни люди думают не о войне, а о веселье и любовных усладах. Чего кривить душою, мы с тобой — первый тому пример. Как ты заставишь миллионы счастливых парней строить не дома своим семьям, а военный флот для тебя?
Минерва растерянно молчала. Эрвин мягко поцеловал ее.
— Совсем измучил тебя критикой?
— Нет, еще держусь…
— Тогда позволь, скажу еще одно. Весь этот план — осчастливить людей и добиться дикого прогресса — имеет один большой подводный камень. Видишь ли, именно так и поступили хомо модерн. Вспомни слова Натаниэля: они достигли вершин развития, все счастливы и богаты, никто ничего не должен — и именно это их погубило!
— Но что ты предлагаешь? Оставить людей в бедности? Забыть о защите?..
Карета остановилась. Кортеж прибыл в Лабелин, слуги принялись обустраивать жилье. Владычицу и герцога никто не стал тревожить, и Эрвин продолжил разговор:
— Я много думал о защите, но понимаю ее иначе. Ты видишь защиту как некий очень-очень острый меч… но, боюсь, в оружейном деле мы безнадежно отстали от врага, клинок хомо модерн наверняка окажется острее. Зато в иной сфере мы имеем преимущество. Натаниэль познал в Полари много бедствий, но именно здесь он был счастлив, и это важный знак. А вот другой, не менее важный: при всем своем могуществе, Пауль ничего не добился бы, если б его не поддержали тысячи здешних подонков. И победили эту орду не чудеса техники, а благородные люди, такие как Нави и ты, Иона и кайры. Человечность и благородство — вот наши преимущества над хомо модерн. Я предлагаю сделать на них ставку. Пускай все в галактике станут идовыми слугами, но мы останемся людьми. Вот тебе Третье Древо!
Мира заслушалась. Эрвин умел говорить красиво, этого не отнимешь. Но смысл сказанного заставил ее вздохнуть:
— Твои слова прекрасны, но очень наивны. Я не видела ни одной битвы, которую выиграла бы человечность.
Эрвин вспомнил все свои победы. Дойл и Лабелин, дворец в Фаунтерре и пшеничное поле у замка Эрроубэк, кайров Гордона Сью в горящем лесу. Вспомнил Артура по прозвищу Близнец и ганту Грозу, барона Айсвинда и вдову Шер, и даже альмерского разведчика со странным именем Тихий…
— Мой опыт отличается от твоего. В битвах, которые видел я, человечность побеждала постоянно.
В дверь постучали:
— Покои готовы, милорд.
Но Мира удержала его в карете:
— Все это — лирика, разве нет? Как ты сделаешь людей человечнее? Они такие, какие есть.
— Мы приложим усилия. Для начала, выиграем выборы — красиво, без подлости, как пример честной борьбы за власть. Потом сосредоточимся на школах и университетах. Конечно, ты права: нужно обучать искровых инженеров. Но еще важнее — воспитать достойных людей. Создадим министерство образования, откроем множество школ, доступных даже для бедных. Учителями станут люди, способные привить не только знания, а и достоинство. Я очень хочу, чтобы большинство детей изучили грамоту и смогли прочесть «Мгновения» и «Иллюзии», и много других хороших книг. Для этого, конечно, сами книги должны быть доступны. В моей империи типографии откроются в каждом городе; именно их я в первую очередь избавлю от налогов… Затем следует заняться Церковью. Выродкам, вроде Галларда или Амессина, не место в соборах. Церковью должны править мудрые люди, как Франциск-Илиан. А на иконах должны все чаще появляться наши современники. Да, я нагло польстил Ионе, но считаю это правильным. Нужно воспевать не давно умерших героев и святых, а тех, кого можно встретить на улице. Пусть каждый видит на их примере: героизм — не миф, а реальность во плоти!
Он перевел дух и добавил:
— Я согласен с тобою: от нищеты следует избавиться, бедным людям не по карману мораль. Потому я тоже за развитие техники, но оно вторично в сравнении с развитием души.
Тут в дверь постучали снова:
— Милорд, срочное дело…
Кайр Мейфилд никогда не беспокоил герцога, если тот был с императрицей. Эрвин извинился перед Мирой и выскочил на улицу.
— Что случилось?
— Срочная весть из Фаунтерры. Простите, что взял на себе смелость, вы должны узнать.
Мейфилд подал герцогу «Голос Короны». Первая страница кричала жирным шрифтом:
«Избран приарх Праотеческой ветви! Его преосвященство Амессин и боевое братство Вильгельма обеспечат безопасность заседания Палаты!»
— Ад-ри-ан! Ад-ри-ан!
Крики влетали в окно вагона. Нестройно, порывами — как ветер с дождем: «Ад-ри-ан».
— Прибываем, — сказал Джонас.
Джонас давно перевалил за середину срока, отмеренного богами. В бороде почти не осталось перца — одна соль. Он напоминал несгибаемый вековой дуб, полный упрямой силы. Джонас любил говорить то, с чем невозможно поспорить.
— Прибываем в столицу.
Хамфри сидел напротив него, на другой лавке дешевого купе. Хамфри не имел правого глаза. Скуловая кость была проломлена и плохо срослась, оставив черную вмятину в черепе. Единственным глазом Хамфри глядел в окно. По улице вдоль рельсовых путей шли толпою люди. Передний — заводила — тряс кулаком и кричал нараспев: «Ад-ри-ан!» Толпа вторила ему.
— Ад-ри-ан, — хрипло выкрикнул Хамфри, будто каркнула ворона.