Налил косухи, залпом выпил и повторил:
— Ад-ри-ан. Ад-ри-ан…
— Ты бы надел повязку, — сказала старуха Мюрриэль.
Она сидела в третьем углу, привалившись больной спиной к вещам на крючке. Мюрриэль была суха и тоща, а полная когда-то грудь обвисла до уровня нижних ребер. Редкие волосы старухи поддерживал обруч, не давая им распасться в стороны и обнажить проплешину.
— Зачем повязку? — спросил Хамфри.
— Светлым ликом своим распугаешь людей.
Хамфри повернулся к четвертому пассажиру — девушке. Единственный глаз блеснул, пустая глазница наполнилась тьмою.
— Скажи-ка, милая: я хорош?
Девушка промолчала. Розовые губы сложились в улыбку — то ли нежную, то ли грустную.
— Она говорит: краше всех, — перевел Хамфри и зачем-то прокаркал: — Ад-ри-ан.
Заскрипели тормоза, вагон качнулся, стукнули сцепки.
— Прибыли, — сказал Джонас. — Пора выходить.
Вывалив на перрон, пассажиры растерялись. Едем в Фаунтерру — это ясно, а дальше куда? Столица огромна, даже вокзал велик. Всюду строения, двери, ступеньки, пути, всюду шастают люди, каждый что-то кричит. Вновь прибывшие так и застыли у своих вагонов. Но несколько деловитых парней с дубинками обратили на них внимание:
— Вы из адрианова поезда? Эй, с вами говорю!
— Мы-то?.. Ну, да.
— Тогда за мной, надо поговорить.
— Куда — за тобой?..
— Глухие, что ли? — Молодчик повысил голос: — Эй, вагон, слушай меня! Кто с этого вагона — за мной шагом марш!
В поезде было восемь вагонов. Молодчики поделили их между собой, разбив пассажиров поезда на восемь равных отрядов. Поочередно, без сутолоки отряды прошли в свободный конец перрона. Там стояло много молодчиков при дубинках, а командовал военный с нашивками майора. Каждому отряду он определил место:
— Первый — в конец платформы, налево, стройся. Второй — конец платформы, направо, стройся. Третий — за первым, налево, стройся. Четвертый…
Хамфри с Джонасом принадлежали к последнему отряду. Когда они поравнялись с майором, тот скомандовал:
— Отряд, на месте стой. Вас допрошу сам, больно забавные.
Майор остановил взгляд на самом «забавном» пассажире — одноглазом Хамфри.
— Кто такой?
— А сам?
— Майор Рука Додж, командир особой городской стражи. Повторяю вопрос: ты кто?
— Хамфри Один Глаз.
— Где потерял второй?
— Девушка поцеловала неудачно.
— Гы-гы. Бандит?
— Кузнец.
— Еще бы. Оружие имеешь?
— Да.
— Кузнечный молот, верно?
Хамфри откинул полу плаща. Майор увидел короткий меч с прямой гардой, любимый лесными разбойниками.
— Сам выковал?
— А то.
— Гы.
Майор перешагнул к следующему пассажиру.
— Имя?
— Джонас.
— Оружие?
Джонас показал тесак.
— Из банды Одноглазого?
— Я кучер.
— Тогда я библиотекарь.
— Нет, ты майор городской стражи.
Додж поглядел в каменную физиономию Джонаса и не нашел, что еще сказать. Шагнул дальше — к девушке.
— Как зовешься, красотка?
Девушка опустила глаза. Ответил Хамфри:
— Она не говорит.
— Как — не говорит?
— Никак. Всегда молчит.
— Ей что, отрезали язык?
— Нет.
— Тогда почему?
— Жизнь такая, что говорить расхотелось.
— Она шлюха?
Хамфри сжал кулаки. Майор качнул головой:
— Остынь, я ж без упрека. Если она твоя — так и скажи: моя сучка.
— Не сучка и не моя. Просто сполна хлебнула дегтю.
— Как ее имя?
— Софи.
Додж приблизился к старухе. Она сразу сказала:
— Я Мюрриэль. Оружия не ношу, кроме острого языка. Шлюхой быть не имею чести. Гадаю по руке и на картах, с этого живу.
— Вот как! А ну, погадай мне.
— Позолоти ручку.
— Еще чего! Погадай за так. Докажи, что умеешь.
— Без монетки выйдет суховато. Не обессудь.
— Гы-гы.
Мюрриэль пожала плечами:
— Как знаешь. Ты не дворянин и не офицер. Когда-то служил в мужицкой пехоте, потом стал дезертиром, мародерствовал, попал в острог. Помилован, отпущен на свободу. Того, кто помиловал, презираешь за слабость. Любишь только тех, кто пинает. Хватит или продолжать?
— Гм… — Додж прочистил горло. — Лучше держи рот на замке.
— Сам попросил…
За Мюрриэль стояли другие пассажиры вагона, однако Додж ограничился опросом этих четверых. Остальных лишь окинул внимательным взглядом и не нашел видимых причин для недоверия. Сказал громче, обращаясь ко всем:
— Теперь задам главный вопрос. За кого собрались голосовать?
— Что?.. — переспросил Джонас.
— Говорю: в день выборов за кого кричать будете?
— За Адриана! — рявкнул Джонас и с ним еще дюжина голосов.
А Хамфри и Мюрриэль спросили:
— Как — за кого? Нас позвал Адриан! За кого ж еще можно?
— Если услышите крики за Минерву или волка — что сделаете?
Хамфри с ухмылкой потеребил рукоять меча. Другие пассажиры выбранились.
— Молодчики, — кивнул Додж. — В целом, настрой верный, хвалю. Теперь слушай и запоминай. Первое. За Адриана кричать можно везде. Площадь, собор, дворец — всюду. Если кто против — по рогам! Мечом не нужно, только кулаками. Второе. Есть свиньи копытные, кто за Минерву или волка. Им разрешено сидеть в трущобах да на окраинах. Где знать не ходит — там их место. Высунутся в центр — проучите. Одноглазый, для тебя повторяю: учить руками или палками, железо — на крайний случай.
— А в крайнем можно? — уточнил Хамфри.
— Только в крайнем, понял?.. И третье. Вы — адриановы молодцы. Он даст вам кров и жратву. Хоромов не ждите: тюфяк на полу и крыша над башкой. Но вам не привыкать, чай не в замках рождены. Когда Адриан победит, каждого щедро одарит монетой. Очень щедро, поняли?
— Одарит каждого монетой, — повторил Джонас. — Чего не понять.
— Молодцы! Кто владыка?
— Ад-ри-ан!
— Кто законный император?
— Ад-ри-ан!
— Кому служите?
— Ад-ри-а-ну!
Майор кивнул:
— Все, вольно. Ступай за Чаком, он вас поселит.
Молодчик с дубинкой повел отряд. Пассажиры восьмого вагона зашагали следом. Джонас отметил:
— Не поселят нас в хоромы. Ну, и ладно: мы-то не из дворцов.
Хамфри сказал старухе:
— Мюрриэль, ты дура. Зачем было умничать?
— Противоречие в твоих словах, отрок.
Немая Софи погладила Хамфри по рукаву.
Была последняя ночь перед прибытием в Фаунтерру. Эрвин запер дверь купе и положил на стол перед Мирой «Голос Короны».
— Объясни мне это, будь добра.
— Я представить не могла, что выберут Амессина! Какой-то абсурд!..
— Тебя смущает только личность избранника? А тот факт, что выборы вообще состоялись? Разве им больше не требуется согласие владычицы?!
Мира опустила глаза:
— Прости…
— За что конкретно, позволь узнать? За то, что скрыла от меня сговор с Амессином? Или за то, что позволила моему заклятому врагу стать владыкой Церкви?!
— Я не думала, что его выберут… Казалось, у пророка намного больше шансов… Амессин обещал отдать мне голоса Церкви, если подпишу…
— Вот так оправдание! Мой враг дает тебе Эфес, а ты ему — мантию приарха. И как, тьма сожри, это должно утешить меня?!
— Тебя порадует мое избрание владычицей. Разве нет?..
Эрвин озадачился. Сел, внимательно посмотрел в лицо альтессе.
— Как бы тебе сказать, дорогая… Похоже, ты забыла одно обстоятельство: я тоже претендую на корону! Голоса, которые заберешь ты, не достанутся мне!
Мира ответила на пристальный взгляд.
— Эрвин, ты пообещал мне подчиниться. После битвы за Первую Зиму сказал, что я — лучшая владычица Полари, и ты будешь мне верным вассалом.
— Если тебя выберут! Если. Тебя. Выберут! Коли Палата предпочтет тебя, я не стану интриговать и поднимать мятежи — вот что означала клятва. Но я и не думал снимать свою кандидатуру.
— Разве в душе ты не смирился с моей властью?
— Нет, с чего бы! Ты отреклась, а Палата почти выбрала меня. Если б не грянула война с Кукловодом, я еще год назад получил бы Эфес.
Она изменилась в лице. Глаза стали колючими и злыми.
— Стало быть, ты все время лгал?
— В чем же?
— Во всем! В заботе и нежности. В этих шуточках, как тяжко быть фаворитом. В обсуждении планов моих будущих реформ. Моих реформ! Мы обсуждали планы моего правления, и ты ни разу не сказал, что собираешься сам…
— А разве это не очевидно? Тьма сожри, у меня сильнейшее в империи войско. Что, ради всех Праматерей, тебя удивляет в моем желании стать владыкой?!
— А ты считаешь, это лишь вопрос силы? И еще спрашиваешь, почему я — лучший правитель!
— Оставь словесные игры. Я хорош во многом, и ты это знаешь. Твоя любовь — доказательство тому.
Минерва подняла брови, затем едко рассмеялась.
— Моя любовь?.. Дорогой, я наслаждалась тобою в той же степени, как орджем или кофе. Но кто станет влюбляться в бочку выпивки?
Это было болезненно, даже слишком. Эрвин побагровел, пальцы сжались на кофейнике, чтобы плеснуть ей в лицо. Она подалась вперед, будто с вызовом: ну, что ты со мной сделаешь?
С большим трудом он овладел собою. Ледяным тоном спросил:
— И ты не собиралась за меня замуж?
— Конечно, нет. И не сочиняй сказок, будто сам мечтаешь о свадьбе со мной. Тебе нужна покорная женушка, вроде Нексии.
— В таком случае, мне вот что любопытно…
Из внутреннего кармана Эрвин вынул сложенный листок. Развернул, положил на столик, разгладил. Простые механические движения немного успокоили нервы.
На листке красовалась Перчатка Могущества — символ Минервы. Ниже стояли слова: «Со мной придут МИР, ЗДОРОВЬЕ и НИЗКИЕ НАЛОГИ. Излечим Полари от бедности и войн».
— Это напечатано по твоему заказу. Раздается в Фаунтерре и ряде других городов. Позволь заметить: мир — это я. Если я захочу войны, империя будет пылать. Здоровье — это Иона и ее Священный Предмет. А низкие налоги — это просто ложь. То есть, все свои предвыборные обещания ты собиралась исполнить нашими руками. И при этом готовилась бросить меня?!