— Каким образом, милорд? Сейчас капитул слабее Праотеческой ветви: у них есть голова, у нас нет. Это я должна спросить: зачем вы позволили Минерве сговориться с Амессином?
— О, тьма… Я слишком доверяю женщинам.
Алисия продолжила мрачный рассказ. Никто из высших священниц не любит Амессина. Капитул Праматерей предпочел бы, чтобы приархом стал Франциск-Илиан. Он мудр, дальновиден, лоялен к обеим ветвям Церкви, питает симпатию к женщинам. Священницы не могли напрямую повлиять на дела Праотеческой ветви, но употребили все свое влияние, чтобы прославить южанина. Повсюду трубили о его пророческом даре, даже позволили ему прочесть общее воззвание Церквей. Многие епископы и главы орденов склонились в пользу Франциск-Илиана. Казалось, мантия уже лежит на его плечах… Как вдруг поспешно, раньше времени, прошли выборы — и большинство голосов получил Амессин!
С первого же дня он стал действовать во благо Адриана. Дал молодчикам одобрение Церкви, привел боевых братьев, заменил собою городскою стражу…
— Роль гаранта обещана мне! — вмешался Эрвин. — Батальоны стоят на Бэке, как и оговаривалось. Дайте три дня — и они будут здесь.
— Все изменилось. Амессин успел первым. Если теперь вы приведете кайров, может выйти стычка с боевыми братьями.
— Почти наверняка…
— И тогда начнется новая война между ветвями Церкви. Капитул не может этого допустить. Мы не даем благословения на ввод ваших войск.
Эрвин подытожил:
— Город контролируют мои враги. Назревает финансовая катастрофа, а следом мужицкий бунт. И вы запрещаете мне применить кайров. Святая мать, скажите: что же тогда делать?
Ответ читался на лице Алисии: «Придумайте хоть что-нибудь!»
Священница еще была здесь, когда пожаловали новые гости: граф Эдгар Флейм и граф Эрроубэк. С Эрроубэком была дочь Роуз, с Флеймом — хвостатая советница.
— Милорд, нам предстоит нелегкая беседа…
— Почему-то я не удивлен.
Эрвин попросил Алисию остаться. От нее уже нечего скрывать: капитул Праматерей сделался союзником.
Лорды высказались. Каждый говорил только об опасностях, и ни о чем больше. Мужики возомнили, будто их голоса играют роль. Они ждут, что Палата изберет Адриана. Если выберут иного владыку, произойдет бунт. С другой стороны, если Адриан получит Эфес, то наверняка начнет мстить тем, кто голосовал против него. Лорды Палаты боятся за свою жизнь и свободу.
Леди Роуз вежливо вмешалась:
— Милорды, позвольте сказать. Я была добровольцем в госпиталях Фаунтерры и часто общалась с простым людом. Отнюдь не все на стороне Адриана. Многие поддерживают Минерву, есть и те, кто за пророка. Просто люди запуганы, загнаны в щели.
Отец перебил ее:
— Тогда какой от них толк? В решающий день адриановы молодчики ринутся в бой, а твои добрые люди отсидятся в подвалах.
Эрвин сказал:
— Полагаю, леди Роуз права. Я проехал Дойл, Лабелин, Излучину и Хэмптон. Нигде не слышал особых криков в пользу Адриана. Его сторонники кажутся абсолютным большинством лишь потому, что собраны в толпу.
Граф Эрроубэк предложил:
— Напрашивается решение: перенесем выборы в другой город. Крикливые толпы останутся здесь.
Эдгар Флейм спросил совета, и Хартли отрицательно качнула головой. Мать Алисия сказала:
— Церковь Праотцов не одобрит переноса выборов.
— А Церковь Праматерей?
— Увы. На носу зима. Во время снегов Палата не собирается, выборы придется отложить аж на весну. Мы считаем это неприемлемым. Каждый месяц безвластия множит проблемы. Капитул Праматерей настаивает на скорейших выборах.
Призадумались, обсудили варианты. Подсчитали войска. По условиям выборов, каждый лорд мог привести в Фаунтерру двести мечей в качестве личной охраны. Все остальные войска должны быть удалены из города. Адриан и Лабелины исполнили этот пункт: рыцари герцога ушли в Южный Путь, искровые полки — в Маренго. Но Адриан сохранил тысячи драчунов, которые не считались войсками.
Эрвин прикинул:
— Каждый лорд имеет по двести мечей. Разумеется, это лучшие мечи его земли. Объединим их — выйдет несколько тысяч отменных воинов. Пускай лоскутное одеяло, зато из крепкой ткани. Защитим здание Палаты и окрестные кварталы, спокойно проведем выборы, я надену корону и уже как император прикажу мужикам разойтись. Если взбунтуются — я буду иметь полное право ввести свои батальоны.
Эдгар Флейм переглянулся с крысой.
— Милорд, мы не питаем уверенности, что выберут вас.
— Это почему же? Меня практически выбрали в прошлом году. На мой взгляд, нынешние выборы — формальность.
— Обращение Адриана к народу возымело странное последствие. Простолюдины решили, что их голос учтется при выборах владыки. Листовки Минервы усилили эффект: раз она старается убедить народ, значит, мнение народа важно. Крикуны на улицах — это лишь верхушка пирамиды. Цеха и гильдии, инженеры и мастера оказывают давление на лордов. А вы, герцог, к сожалению, не очень популярны среди простого люда.
Эрвин принужденно рассмеялся:
— О, какая беда — я не любим мужиками! Слава Агате, дворяне меня любят, а голосовать будут именно они. Хартли, подтверди, что я прав.
Крыса повела мордочкой из стороны в сторону. Флейм откашлялся:
— Во многих землях империи власть лордов сильно ослабела. Авторитет дворян на Севере непререкаем, но, к сожалению, другие правители земель не так твердо стоят на ногах. В Альмере, Рейсе, Дарквотере, Закатном Береге власть недавно сменилась и не успела укрепиться. В Нортвуде смута, в Мельницах центральной власти никогда и не было. Сейчас редкий лорд может позволить себе игнорировать мнение народа. Бунт не нужен никому.
— Неужели вы станете голосовать по указке мужиков?! Господа, я не верю своим ушам!
Граф Эрроубэк подсластил пилюлю:
— Мы, собравшиеся здесь, конечно, проголосуем за вас. Но этого слишком мало для победы.
Флейм добавил с нажимом:
— Учтите еще один важный фактор: леди Магда родила Адриану сына. Наследник трона — гарантия стабильности. А вы, милорд, пока не обзавелись ни ребенком, ни даже супругой.
— Что же вы предлагаете?
Эрроубэк сделал многозначительный вид.
— Я полагаю, между вами и Минервой имеется некое взаимопонимание. Вас любят дворяне, Минерву — простой люд. Если вы решите… ммм… соединиться узами брака, то подавляющее большинство жителей Полариса окажется на стороне вашей пары.
— Я поклялся не жениться на ней. Слово Ориджина священно! — отрезал Эрвин с таким видом, будто лишь в его клятве состояла проблема.
Флейм покривился от предложения Эрроубэка и внес свое:
— Тысячи больных идут за помощью к леди Ионе. Прикажите сестре начать практику здесь, в Фаунтерре. Чернь убедится, что здоровье людям дарите вы, а не Минерва.
Эрвин пожевал губу. Он уже думал об этом, сестра тоже предлагала такой вариант. Но Иона — носитель первокрови. Вне сомнений, Адриан не прочь устранить ее. Среди больных бедняков, которые придут на прием, будут десятки его агентов…
— Слишком опасно, — сказал Эрвин. — Сестра достаточно рисковала собой ради меня.
Эрроубэк ответил:
— Тогда мы будем рады услышать ваше предложение.
Герцог не знал, что сказать. В рукаве имелся один козырь, но слишком мелкий, чтобы решить исход игры. Эрвин недооценил противника, а это тяжкая ошибка.
Глядя на Алисию, он сказал:
— Вознесем молитвы, и Светлая Агата откроет нам путь.
Лорды явно ждали иного ответа. Одна Роуз пообещала:
— Я тоже буду молиться Праматери.
Отец глянул на нее, как на мышь.
— Лорд Эрвин, кого-кого, но меня и вас Адриан точно не пощадит. Скажите Агате, пускай постарается.
Затем все разошлись, и Эрвин остался наедине с Тревогой.
— Адриан — деспот. Он не может победить! — сказал Эрвин.
Тревога ответила:
— Ой, знакомые слова. «Амессин — мерзавец, его точно не выберут…»
Эрвин поразмыслил над кубком лидского орджа.
— Нет, Адриана не могут выбрать. Он водился с Кукловодом и пытался уничтожить Палату.
— Какие веские доводы, милый…
Эрвин хлопнул по столу:
— Тьма сожри! Если он победит, то найдет способ добраться до Звезды! Тогда — всему конец!
— О, разумеется. Лорды это знают и учтут при голосовании.
Эрвин нащупал в кармане клочок бумаги. Записка с камня: «Неженка, сдохни».
— Дорогая, Адриана точно не выберут. Я знаю надежное средство.
— Ад-ри-ан. Ад-ри-ан.
Джонас кричал лучше всех. Остальные орали надсадно, с дерзостью, как боевой клич. Дескать: за Адриана, в атаку, мы победим! Джонас проговаривал спокойно, как факт: Адриан уже, Адриан есть и будет.
Сами собою разделились роли. Джонас был голосом отряда. Мюрриэль — разведкой. Ее острый глаз подмечал все: тени в подворотнях, косые взгляды, недовольные рожи приспешников врага. Мюрриэль указывала — отряд без ошибки шел на цель.
Софи была душою. Она молчала. Всё невысказанное чувство горело на лице: отчаянье, горечь, боль маленького человека. Рядом с нею всем хотелось сражаться. Эти гады растоптали бедную девушку. Кто бы ни был гадами — отомстим!
А Хамфри стал лидером. Он тоже был скуп на слова, но умел сказать именно такие, чтобы каждый знал свою задачу. Его мрачная твердость давала опору всем.
Хамфри знал толк в сражениях, Джонас тоже был не промах по части драки. Однако теперь им не приходилось биться: кулаков хватало и без них. Много людей льнуло к отряду. Слаженная четкость четверки привлекала всех, кто не знал себе места. Разрозненные мирные люди приехали по зову Адриана. Они терялись из-за шума и хаоса, отсутствия точных приказов. А эти четверо были заманчивым островком порядка.
Трудно командовать, махать кулаками — легко. Особенно — когда врага мало, а нас много. Пришлые тянулись к Хамфри:
— Командир, скажи — кого?
Смурные работяги, измученные поборами. Затравленные крестьяне. Нищие юнцы, лишенные будущего. Они шагали хвостом за четверкой и глядели на Хамфри, готовые к любому приказу. Уродливый одноглазый бандит стал чем-то вроде офицера.