— Раз, два, три, четыре…
Профессор записывал, воспроизводил звук, подкручивал верньера. Командовал:
— Еще раз, прошу.
— Раз, два, три, четыре…
Профессор хмурился. Не из-за устройства — оно показывало себя прекрасно, — а из-за Элис.
— Милейшая сударыня, ваша речь войдет в историю. Это первые слова, записанные в Палате Представителей. Скажите же что-нибудь кроме цифр. Хотя бы свое имя!
— Лучше мне сосредоточиться на деле. Раз, два, три, четыре…
Когда-то Элис мечтала об этом дне. Еще весной она спрашивала с трепетом: состоится ли запись в Палате? Кто будет обслуживать устройство? Смеет ли она, Элис, надеяться?.. И вот сей день пришел, не обманув надежд. Она и профессор будут работать возле самой трибуны, услышат речи из первых уст, а затем донесут слова кандидатов всему миру. На их глазах, при их участии будет твориться история Полари! Даже профессор Николас, обычно равнодушный к политике, благоговел от этих мыслей. А Элис должна была плясать от восторга — но вместо этого лишь сухо считала:
— Раз, два…
— Взбодритесь же! Только подумайте: сама Минерва будет стоять на вашем месте!
— …три, четыре.
Прикусив губу, Олли крутил верньера.
Весной Элис болела за Адриана. Он умен, блестящ, харизматичен, решителен. Он — образчик и мужчины, и владыки. Более того: он — фанат науки!
Но, как говорят шаваны, течет река, скачет конь. Сперва молодчики Адриана учинили омерзительный обыск. Потом начались бесчинства на улицах: сторонников Минервы и Ориджина избивали, унижали, запугивали. Толпы паразитов собрались в Фаунтерру и затеяли произвол. Не только у Элис — у всех людей науки эта шваль вызывала отвращение. Тем временем Минерва выпустила листовки, которые понравились студентам. Откуда-то возникла вера: Минерва слов на ветер не бросает, раз сказала — сделает. Даже люди, весьма далекие от политики — вроде привратника — твердили: «Минерва когда-нибудь обманывала людей? Нет? То-то и оно!»
Последней каплей стал день, когда Элис с друзьями-студентами пошла раздавать листовки. Одноглазый главарь молодчиков — форменный головорез — выдрал листовки у нее из рук и прошипел в лицо: «Мы можем все! Мы — народ!» Элис терпеть не могла бандитов, особенно — тех, что прикидываются «народом». Она отвернулась от Адриана и перешла в стан Минервы.
— Мечтаю о том, — однажды сказала Элис, — что наше устройство запишет слова первого секретаря: «Владычица Минерва, поздравляю с победой!»
И сразу исправилась:
— Простите. Ваше устройство, профессор.
Когда говорят, что девушка охладела к мужчине, под этим обычно подразумевают причины романтического толка: ревность, разочарование, любовь к другому. Но Элис Кавендиш была верна своим чувствам: как и прежде, восторгалась тонким умом, талантом и благородством Николаса. Ее холодность к профессору имела не романтические, а политические корни. Дело в том, что Олли был сторонником Адриана.
Следует понять правильно: профессор презирал молодчиков и негодовал в день обыска точно так же, как и все на факультете. Он находил мерзкими и недостойными те методы, коими герцог Арденский вел борьбу за власть. Следует учесть и другое: профессор искренне уважал Минерву Стагфорт за развитый не по годам интеллект. Однако Николас Олли желал победы Адриану.
— Но почему?! — поражалась Элис.
— Как вы знаете, милейшая, вещество состоит из атомов. Анализируя слиток золота девяносто девятой пробы, вы можете обнаружить в нем атом, например, свинца. Будет крайне неверно судить обо всем слитке по одному этому атому. В данный момент вы судите о Династии по отдельным поступкам одного ее представителя. Но если выборы выиграет кто-либо, кроме Адриана, — Династия падет. Потомки Янмэй Милосердной подарили нам века законности и процветания. Нельзя разрушать весь институт монархии из-за мелкой частной обиды. Никто не выбросит золотой слиток потому, что нашел в нем примесь свинца.
— Минерва — тоже янмэянка!
— Ваша правда. Но лишь Адриан — прямой и явный наследник предыдущего императора. Победа Минервы на выборах создаст прецедент. Люди запомнят, что можно избрать на престол человека, не являющегося наследником. Когда Минерва уйдет на Звезду, появится соблазн новых выборов. Механизм передачи власти от отца к сыну будет разрушен. А этот механизм верно служил нам много лет! Следует поддержать его не ради самого Адриана, но ради монархии в целом.
Элис была слишком юна, чтобы понять сию логику. Молодость не мыслит ни веками, ни десятилетиями. Вчера люди Адриана обидели ее — сегодня она желала победы Минерве и злилась на профессора, мыслившего иначе.
Однако Элис оставалась надежной помощницей. Она без устали повторяла счет от одного до четырех — то с трибуны, то от стола первого секретаря, то снова с трибуны — пока не добилась хорошей записи с обоих направлений. Как раз тогда в зал начали входить высокие лорды.
Дориан Эмбер вышел в холл, чтобы приветствовать лордов. Затем вернулся в зал заседаний, встал у двери и поклонился первому из Представителей:
— Прошу занять свое место, миледи!
Профессор хорошо запомнил: это была леди Иона Шейланд. Она засмущалась от того, что оказалась первой в пустом зале, и попыталась пропустить кого-нибудь вперед себя. Дориан Эмбер сказал:
— Миледи, ваше присутствие делает честь Палате Представителей.
Она смутилась еще больше и поспешила на свое место, чтобы не краснеть перед лицом секретаря. По ошибке заняла кресло с гербом Ориджинов, и Эмбер галантно указал ей:
— Боюсь, графство Шейланд — третий ряд в левом секторе — осиротеет без вас.
Леди Иона со второй попытки села куда нужно.
Другие лорды не стеснялись и не допускали ошибок. Следом за графиней Шейланд вошли: шиммерийский пророк с сыном, герцог Фарвей и граф Эрроубэк, Морис Лабелин и маркиз Грейсенд, герцог Ориджин и барон Стэтхем. Все чинно следовали на свои места, но не садились сразу. Каждый задерживался, чтобы оглядеть зал и вдохнуть торжественность, витающую прямо в воздухе. Затем появилась Минерва, и профессор со студенткой обменялись взглядами. «Вы — предатель!» — говорили глаза Элис. Николас ощущал раздражение. Он хотел сказать: «Мы — люди науки! Никто из ученых никогда не оправдывался за свои взгляды. Тем более — если они верны, как мои». Минерва Стагфорт попыталась занять место с гербом Пера и Меча, приличествующее императору. Дориан Эмбер деликатно кашлянул, она спохватилась и отправилась в стан графства Шейланд, к леди Ионы.
А затем в зал вошел Адриан. Он держал на руках своего сына — розовощекого младенца. От одного взгляда на этого крепыша у профессора Олли потеплело на сердце. Адриан заботится о будущем империи. Здоровый наследник — гарантия долгих лет мира и процветания!
Адриан высоко поднял младенца, чтобы показать ему Палату, а Палате — его. Потом поцеловал сынишку в лоб и отдал жене. Леди Магда унесла мальца из зала заседаний, а Адриан прошагал в первый ряд. За ним проследовали генерал Йозеф Гор — второй Представитель Земель Короны, — а также секретарь в белой маске. Усевшись под гербом пера и меча, он заметил профессора и благосклонно кивнул. Олли ответил поклоном, Элис Кавендиш поджала губы. Профессор знал, что победит Адриан. Более того: знал, как именно. Элис не могла простить ему этого знания.
Наконец, все высокие лорды заняли места. Дориан Эмбер позвенел в колокольчик и объявил заседание открытым. Секретарь бравировал своей опытностью и сделал объявление не торжественным, а весьма деловым тоном. Это сбило с толку профессора Олли, и он прозевал момент, когда надо было включить запись. Эмбер заметил его ошибку и повторно открыл заседание — на сей раз устройство записало судьбоносные слова.
Согласно графику, весь первый день заседаний отводился организационным вопросам — ожидалось, что они вызовут множество споров. Но лорды устали от неопределенности и спешили перейти к главному, а вопросы регламента решались почти мгновенно.
Легко утвердили порядок заседаний, предложенный Эмбером. Первый день — регламент. Далее по дню на выступление каждого кандидата и ответы на вопросы. Очередность такова: Ориджин, Арден, Неллис-Лайон, Стагфорт. Затем два дня на перекрестные дебаты, и на восьмой день — сама процедура выборов. Порядок голосования и подсчета голосов утвердили столь же быстро.
Впрочем, «легко» было только высоким лордам, а с профессора Олли сошло семь потов. Сказалась нехватка опыта в политике: он не понимал, когда включать запись и когда выключать, какие вопросы действительно важны, а какие — всего лишь формальность. А хуже того: короткие реплики лорды произносили прямо с мест, не выходя к трибуне. Разумеется, устройство не могли их услышать. Как быть? Повернуть раструб в зал? Но чувствительности все равно не хватит, запись не состоится. Убедить лордов всякий раз бегать к трибуне? Исключено. Самому повторять под запись важные реплики? А как понять, какие из них важны?
Добрый Дориан Эмбер снова спас ученого. Когда поднимался значимый вопрос или принималось важное решение, секретарь повторял главную суть специально для устройства. Таким образом стал получаться звуковой протокол заседания.
— Порядок подсчета голосов утвержден. Переходим к заверению состава Палаты Представителей. Желают ли высокие лорды выразить недоверие кому-либо?
Профессор Олли открыл для себя неожиданный факт: лорды могут оспорить право других лордов заседать в Палате! На основании, например, их недостаточного благородства, дурной репутации, отсутствия земельных владений. Палата зашевелилась, ибо почва для споров была благодатной. Нынешний приарх воевал на стороне Кукловода. Графиня Шейланд убивала людей Перстом Вильгельма. Ганта Корт — узурпатор власти в Рейсе. Минерва — высокородный, но очень бедный феодал… Несколько Представителей сделали резкие выпады в адрес друг друга, вспыхнули дебаты. Однако волнение быстро улеглось, а нападки на кого-либо не получили широкой поддержки. Лорды признали, что каждый в этом зале обладает достаточным влиянием и политическим весом. И хотя каждый имеет личных врагов, это не повод сводить счеты в стенах Палаты.