— Состав Палаты Представителей заверен без изменений, — подытожил Дориан Эмбер. — Следующий вопрос: обеспечение безопасности.
Обстановка в городе у многих вызывала тревогу. Потому роты отборной гвардии, присланные каждой землей, заранее разместили кордоном вокруг здания Палаты. Приарх Амессин заявил, что в этом нет надобности, ибо две тысячи боевых братьев присутствует в Фаунтерре и гарантирует безопасность. Более того, маневры разнородных отрядов, среди коих есть и шаваны, и кайры, и жала криболы, могут сами по себе спровоцировать столкновение. Не лучше ли убрать войска от здания Палаты, доверив защиту только боевым братьям?
Генри Фарвей возразил: его дочь Эвелин подверглась прямому нападению, а дом приведен в негодность. Чернь явно опасна, усиленная защита необходима. Его поддержали, рыцарские роты остались на страже. Командирам рот было приказано провести совещание и разработать план совместных действий в случае бунта.
— На этом организационные вопросы исчерпаны. Милорды и миледи, объявляется обеденный перерыв.
Лично Адриан пригласил профессора Олли отобедать вместе с лордами. То была высокая честь, но Олли не мог думать ни о чем ином, кроме устройства.
— Простите, ваше величество, я должен проверить качество записи. Прибор работает в очень необычных для себя условиях…
— Очень жаль. В таком случае, я велю подать вам обед сюда. Не возражаете?
Олли поблагодарил и сразу склонился над устройством. А Элис поглядела вослед Адриану и спросила ученого:
— Есть ли хоть один шанс, что он проиграет?
— Имеется ненулевая вероятность, — сказал профессор.
Он оценивал шансы Адриана на победу примерно в девяносто пять процентов. Олли знал исход выборов наперед, именно потому больше волновался о работе устройства, чем о происходящем в зале.
Будущий владыка репетировал запись речи на устройство и позволил себе откровенность в присутствие гения науки. Два фактора гарантируют победу Адриана. Прежде всего, порядок выступлений. Неизвестно, чем Ориджин насолил Эмберу, но секретарь поставил речь герцога на первый день. Ничего хуже для герцога нельзя и придумать. Ориджин, как всегда, станет красоваться перед лордами. Столица не помнит случая, чтобы он поступил иначе. Его речь будет полна слов о благородстве, отваге, законе Праматерей — и прочей рыцарственной чуши. Записанная на устройство и прокрученная на площади, она приведет народ в бешенство — поскольку герцог даже не вспомнит о простом люде. Даже лорды, обычно благосклонные к Ориджину, на сей раз придут в ужас. Столица стоит на грани бунта! Продолжать игнорировать народ — это не аристократизм и отвага, а преступная глупость.
И сразу после этого, в резком контрасте с легкомыслием герцога, выступит Адриан. Его речь будет блестяща — профессор знал наперед, поскольку уже слышал ее. Адриан учтет интересы не одного, а всех сословий. Он начнет словами о крепости монархии как залоге мира на земле. Передача власти от отца к сыну — единственный способ избежать резни при каждой смене владыки. А только он, Адриан, получил Эфес от своего отца и готов завещать своему сыну! Далее он напомнит о том, что многие достижения, присвоенные Минервой, принадлежат ему. Это Адриан подготовил и налоговую реформу, и широкое внедрение бумажных денег — пусть никого не обманет личико девицы, отпечатанное теперь на банкнотах. Это Адриан решительно и быстро развивал сеть рельсовых дорог, которая ведет к процветанию всех земель. Свободная торговля, активный товарооборот — это ключ к богатству. Адриан запланировал множество рельсовых и искровых строек, которые дадут работу сотням тысяч людей. В отличие от других кандидатов, Адриан с детства привык мыслить масштабами целой империи и строить планы на много лет вперед. Он — не только единственный законный, но и единственный обученный император!
А в конце своей речи Адриан ответит на давнее обвинение в сговоре с Кукловодом. Верно, он дал некоторые обещания графу Шейланду — затем, чтобы в будущем получить контроль над Предметами. Но любой разумный правитель сделал бы то же самое! Не только право, а и долг владыки — заполучить и использовать во благо империи такой могучий инструмент, как Священные Предметы. Минерва и Ориджины то и дело применяют первокровь, которая досталась им по случайности. Адриан же планировал не случайное и единичное, а массовое системное применение Священных Предметов — ради процветания всего Полариса. Для этой цели и понадобился договор с графом Шейландом. Увы, граф Шейланд обманул Адриана и повел собственную игру. Увы, герцог Ориджин не разобрался в ситуации и поднял мятеж. Ни то, ни другое — не вина владыки. Адриан виновен лишь в одном: что был готов на все ради империи Полари!
— Блестящие слова, владыка! — вырвалось у профессора во время репетиции речи.
— Я полагаюсь не только на ораторское мастерство, — отметил Адриан. — Попрошу вас записать несколько бесед с моими гостями, которые скоро прибудут.
Так Олли узнал о втором козыре Адриана. В ходе тайных кулуарных переговоров Адриан предложил представителям трех земель и Церкви Праотцов то, от чего они не смогли отказаться. Он пообещал упразднить Великий Дом Ориджин, а герцогство разделить на части и раздать своим сторонникам. Графство Лиллидей вместе с древней столицей отойдет братьям Нортвуд. Беломорье присоединится к Закатному Берегу, генерал Хорис получит титул графа. Священная Первая Зима с Собором Агаты и гротом Косули достанется Церкви Праотцов в лице приарха Амессина. Графство Майн и долину Близняшек получат шаваны из Холливела. Чтобы никто из сообщников не вздумал его предать, Адриан записал беседу с каждым на устройство. Если внезапно победит герцог Ориджин, он получит по почте цилиндр с записью — и отомстит недругам. Сподвижники Адриана проголосуют за него, либо умрут.
Таким образом, за владыку Адриана отдадут голоса: Земли Короны, Южный Путь, Литленд, Нортвуд, Закатный Берег, Холливел и Праотеческая Ветвь. В выборах участвуют шестнадцать субъектов: четырнадцать земель и две Ветви Церкви. Адриан получит голоса семи из них. Он может проиграть выборы в единственном случае: если все девять оставшихся единодушно поднимут флажки за иного кандидата. Но это совершенно невозможно! Ориджин будет голосовать за герцога Эрвина, Шиммери — за своего короля, Минерва — за себя.
Вот почему Адриану гарантирована победа.
В третьем часу пополудни заседание продолжилось. Лорды встали перед вопросом: чем заняться? Нынешняя повестка исчерпана, выступление первого кандидата назначено на завтра. Перенести речь Эрвина на сегодня — означает ограничить его во времени и ущемить по сравнению с другими кандидатами.
Первый секретарь почтительно обратился к герцогу:
— Ваша светлость, Палата не может настаивать на вашем выступлении сегодня. Будьте добры, решите по своему усмотрению. Если желаете выступить завтра, согласно регламенту, — нынче я закрою заседание.
— Одну минуту, баронет. Позвольте подумать…
В обеденный перерыв профессор Олли проверил качество записей — оно оказалось вполне приемлемым. Ученый успокоился и ощутил некоторый интерес к событиям в зале. После обеда он поручил Элис обслуживать устройство, а сам присмотрелся к лордам. В первую очередь нашел глазами четверых кандидатов. Адриан, как всегда, держался невозмутимо. Минерва сильно волновалась, теребила бумаги на столе, покусывала кончик пера. Пророк с благосклонною улыбкой наблюдал за всем происходящим. Казалось, он пришел не столько ради выборов, как для развлечения. Ну, а герцог Ориджин… на его лице появилось странное выражение: не то азарта, не то куража.
— Позвольте подумать…
Северянин обменялся несколькими фразами со своим вассалом — генералом Стэтхемом. Дав ответ, Стэтхем кивнул. Тогда герцог покосился сестру — леди Иона тоже ответила кивком. Ориджин поднялся:
— Я буду рад выступить сегодня.
Дориан Эмбер склонил голову:
— Прошу, милорд. Трибуна ваша.
Герцог взошел на трибуну, Элис поправила раструб устройства и включила запись. Окинув зал орлиным взглядом, северянин начал:
— Милорды и миледи, мои друзья и недруги. Не вижу смысла откладывать речь, ибо она коротка. Я не приготовил никаких сюрпризов: подпольных интриг, листовок с громкими словами, вопящих толп. Я — таков, каков есть, и не собираюсь прикидываться кем-либо иным. Люблю Праматерей и ненавижу зло. Чту древний закон, презираю лицемерие и подлость. Готов сражаться за то, во что верю, и за тех, кого люблю. Два года на ваших глазах я делал именно это. Вряд ли стоит тратить много слов, чтобы передать простейший факт: я — внук Агаты.
В зале раздались аплодисменты, а профессор подумал: что ж, владыка прав, Ориджин красуется, как и было предсказано.
Северянин продолжил:
— Конечно, господа, вы ждете конкретных планов: что и как я сделаю, если, с вашей помощью, получу Вечный Эфес? С удовольствием изложу свои планы — они просты и прозрачны, как все мои поступки. Но сперва хочу уладить один досадный вопрос. Из регламента я узнал, что в выборах примут участие четыре кандидата. Боюсь, мы зря затягиваем избирательный процесс. Очевидно, что следует сократить число кандидатов до трех.
Он сделал паузу и с высоты трибуны взглянул на Адриана.
Профессор ожидал, что владыка промолчит. Вряд ли имело смысл отвечать на такой грубый выпад. Но, видимо, Адриан нервничал сильнее, чем могло показаться. Он не стерпел и ответил со своего места:
— Жду вашей напраслины, милорд мятежник. Я — тиран и деспот, об этом речь? Известны ли случаи, чтобы бунтарь называл императора как-либо иначе?
Ориджин не повторил его ошибки. Не вступая в личный спор с Адрианом, он обратился к Палате:
— Не новость, что Адриан Арденский является тираном. Этот факт давно засвидетельствован Палатой, и я не стал бы занимать время повторным рассмотрением ясного вопроса. Я веду речь о другом. Лорд Адриан — обыкновенный преступник, без политического флёра. Преступник в том же смысле, как разбойник или бандит с большой дороги. Да будет известно высоким лордам, что с февраля по апрель семьдесят пятого года лорд Адриан являлся членом банды, которая совершила в Альмере ряд ограблений банков. Ограбления сопровождались убийствами, из коих некоторые носили ритуальный характер.