По залу прошел гомон. Лорды переглядывались, некоторые таращили глаза от удивления, другие кивали, подтверждая слова Ориджина. Герцог Фарвей и графиня Шейланд, ганта Корт и Франциск-Илиан явно знали о преступном прошлом Адриана. Их убежденность сообщилась остальным.
— Это не все, — продолжил северянин. — Банда шаванов под предводительством лорда Арденского также промышляла похищением людей. Бандиты захватили в заложники трех небезызвестных лиц: министра воздухоплавания Хармона Паулу Роджера, шаванку Низу (ныне фрейлину герцогини Арденской), а также графа Куиндара, Второго из Пяти. Последний подвергся не только пленению, но и пыткам. Что особенно чудовищно, если учесть его духовный сан.
Лорды, словно по команде, оглянулись на пророка. Близкий друг и соратник Второго из Пяти, пророк должен был знать правду. Он промолчал, но не выказал ни малейшего удивления.
Ориджин привлек внимание:
— Господа, я имею множество письменных подтверждений: показания очевидцев, материалы следствия альмерских шерифов, внутренние документы банка Шейланд. Я располагаю даже свидетельством одного из участников банды! По первому запросу мой адъютант принесет все документы… Однако Адриан Арденский принадлежит к славному роду Янмэй Милосердной. Не хотелось бы унижать его предъявлением доказательств. Лучше позволим высказаться ему самому. Милорд, прошу: словом внука Янмэй подтвердите либо развейте наши подозрения.
Самообладание Адриана начало трещать по швам. Лицо окаменело, в глазах вспыхнула ярость. Однако он ответил со спокойным достоинством:
— Вы правы, герцог: я состоял в банде грабителей банков.
— А прав ли я касательно похищения людей?
— Да. Было и это.
— Герцог Арден подтвердил обвинения герцога Ориджина, — повторил секретарь для записи.
— Дамы и господа, — сказал северянин, — выборы владыки — очень редкое событие. Не выработаны строгие традиции и правила, регулирующие их. Но, надеюсь, мы можем применить опыт иных избирательных процессов. Избираются лидеры ветвей Церкви, старейшины гильдий, бургомистры вольных городов — и нигде, насколько мне известно, уголовные преступники не могут являться кандидатами.
Ориджин повернулся к Эмберу, и тот подтвердил:
— Верно, милорд, это не допускается.
— Вряд ли требования к кандидату в императоры могут быть мягче, чем к главе гильдии жестянщиков. Если ни одна гильдия не позволит преступнику стать старейшиной — не позволим и мы. Я предлагаю отказать герцогу Арденскому в участии в выборах и арестовать его. Не из-за политических взглядов, но по причине преступной деятельности. Ставлю данный вопрос на голосование.
Давая девяносто пять из ста в пользу победы Адриана, профессор Олли не знал, что именно может ей помешать, а лишь оставлял пять процентов вероятности чего-либо непредвиденного. Вот это и был тот самый непредвиденный случай. Адриан имел больше голосов, чем любой другой из кандидатов, но меньше чем все они вместе взятые! Если на одном голосовании все противники Адриана сплотятся — они перевесят сторонников и выведут его из игры. А потом никто не помешает им снова разделиться между своими любимцами. Ориджин нашел способ устранить владыку.
Адриан поднялся на ноги, багровый от гнева.
— Герцог Ориджин, вам ли, отъявленном мятежнику, говорить о преступлениях? Тысячи людей погибли в войне, которую вы развязали!
— Как раз в те дни, когда вы похищали людей, я предложил Палате дать оценку моим действиям. Я ответил перед лицом Палаты. Теперь ваш черед, герцог Арден. Если высокие лорды желают отдать эфес не только тирану, а и грабителю — на то их воля!
Ропот прошел по залу. Дориан Эмбер позвенел по стеклу, призывая к порядку.
— Кто поддерживает голосование, предложенное герцогом Ориджином? Устранить ли от участия в выборах и взять под арест лорда Адриана Ингрид Элизабет, герцога Арденского?
Хватило бы четырех синих флажков, но поднялось гораздо больше.
— Вопрос ставится на голосование, — постановил секретарь.
А с Адрианом тем временем творилось нечто. Со страшным выражением лица он вышел вперед, к трибуне. Поднял над головой растопыренную пятерню, будто хотел схватить северянина за горло…
И резко сжал в кулак.
Златая Грива давно ждал этого знака.
Ждал больше года. Все то время, что служил щедрому вождю Адриану.
— Владыка, я устал быть глазами. Хочу стать мечом! Кого мне убить для тебя?
Адриан отвечал:
— Не время. Ты — мой клинок для особого случая.
— Когда он наступит?
— Я покажу. Вот так.
Адриан вскидывал руку и сжимал кулак.
В последние дни Златая Грива особенно сильно жаждал знака. Он сидел в темном тесном месте, напоминающем склеп. Свет и воздух поступали сквозь единственную тонкую щель между камней. Имелся запас воды и пищи, заготовленный заранее. Испражнения накапливались в ведре, наполняя склеп смрадом. Впрочем, не вонь и теснота терзали Златую Гриву, а ужасающая скука. В течение многих часов он мог занять себя лишь одним развлечением: Птахой без Плоти. Птаха была при нем, шаван запускал ее летать над Фаунтеррой и всеми Землями Короны, и смежными герцогствами. Он видел странные вещи: например, как Минерва пишет письмо, но буквы не появляются, и бумага остается чистой. Видел вещи гадкие: как волк и волчица хохочут, меча ножи в портрет владыки, а после пьют ордж с колдунами-убийцами из болот. Видел и весьма тревожные события: как три батальона кайров поднимаются из лагеря в графстве Эрроубэк и грузятся в поезда для спешной переброски. Златая Грива хотел рассказать владыке, но не имел способа связи. Он был замурован в толще каменой стены. Выйти он мог только с помощью Перста Вильгельма, и лишь в одном случае — если Адриан покажет знак.
Вчера с помощью Птахи он наблюдал, как кайры и искровые гвардейцы обыскивают здание Палаты Представителей. Они тщательно заглянули в каждый уголок — в чуланы, за шторы, под кресла, в шкафы… Златая Грива смеялся над ними.
А сегодня началось заседание, и он завыл от тоски. Лорды по очереди беззвучно открывали рты, да еще порой поднимали флажки, и долгими часами ничего другого не происходило. Он даже бился лбом о камни, чтобы не уснуть.
— Скорее всего, ты не понадобишься, — предупреждал владыка. — Но если вдруг это случится — не проспи! Я подам знак.
Когда на трибуну вышел волк, Златая Грива подобрался. Волк говорил спокойно и без жестов, но владыка свирепел от его слов. Владыка побагровел, встал на ноги, вышел с места… Златая Грива затаил дыхание в надежде. Адриан вскинул и сжал кулак. Шаван издал боевой клич и начал стрелять в стену перед собой.
Она покрылась трещинами, лопнула, брызнула каменной крошкой. Распахнулась дыра, а за нею был зал заседаний. Лорды пялились на Златую Гриву, глаза вылезали из орбит. Глупые схватывались на ноги, умные прятались за спинки своих громадных кресел. Шаван выпростал руку, наводя Перст. Герцог волков торчал на трибуне, как тополь среди поля. Идеальная мишень, невозможно промахнуться! Синяя подсветка окружила его фигуру.
— Тирья тон тирья, — шепнул Златая Грива, и тут владыка закричал:
— Иона!
В мгновение ока шаван развернулся к волчице. Она стояла, согнув руку у бедра. Широкий рукав платья скрывал Перст, однако шаван все прочел в глазах волчицы. Она видела его так же, как и он ее: в голубом мерцании подсветки.
Златая Грива целился в Иону. Она — в него.
Будто звенящая струна натянулась вдоль линии прицела. Одно неловкое движение — и лопнет.
Златая Грива не знал, кто быстрее. Он отличный стрелок. Волчица убила сотню шаванов. Он мужчина. Наверняка он быстрей ее. А может быть, нет. Он не хотел бы проверять.
Если Адриан прикажет: «Огонь!» — тогда он выстрелит.
Но при слове «Огонь» выстрелит и волчица. Даже при звуке «о». Даже при резком вдохе.
Адриан знал это и не раскрывал рта.
Напряжение стало таким, что все в Палате затаили дыхание. Каждый боялся шелохнуться. Один шорох, один звук — и придет тьма…
Потом герцог волков произнес:
— Сестричка.
От этого слова струна чуть-чуть ослабла, и герцог добавил:
— Не нужно.
Струна провисла еще. Златая Грива ощутил странную тяжесть в руке. Он опустил Перст. Опустил всего чуть-чуть, прицел смотрел теперь не в грудь, а в колени волчице. Ее Перст тоже слегка отклонился вниз.
Лорды Палаты позволили себе вздохнуть. Герцог волков сказал владыке:
— Поясните сей демарш, герцог Арден.
— Охотно.
Гнев владыки обратился холодной твердостью. Адриан вышел в середину зала и встал точно на линии огня между волчицей и шаваном. Ровным и мощным голосом заговорил:
— Высокие лорды Палаты! Фарс, который вы зовете выборами, стал возможен лишь потому, что вы забыли два обстоятельства. Первое: я — урожденный император Полариса. Не люди, а боги даровали мне власть! Второе: я был свержен за счет интриг и мятежей подлеца, коего вы видите на трибуне. Щадя ваше самоуважение, я согласился на эту игру. Дабы вы ощутили свою значимость, я готов был вернуться на трон путем так называемых выборов. Однако вы повторили ошибку и снова позволили ловкачу одурманить ваши мозги. Что ж, третьего шанса не будет дано. Отсюда выйдет живым лишь тот, кто склонит колено предо мною. Златая Грива, будь добр, открой выход.
Шаван поколебался. Если он отведет Перст, ничто не помешает волчице убить владыку. Но тело владыки прикроет шавана от огня. Он сможет обернуться и ударить в ответ. Расстрелять сперва волчицу, а потом и всю волчью стаю. Нет уж, она не посмеет открыть огонь!
Златая Грива нацелил Перст во внешнюю стену своего склепа и произвел несколько выстрелов. Камни, раздробленные заранее, легко поддались. Вскрылась дыра, холодный сырой ветер ворвался в зал. Снаружи, точно в этом месте, как и было рассчитано, находились позиции алой гвардии.
— Выборы отменяются, — сказал Адриан. — Даю вам два дня, лорды и леди. Кто выйдет — преклонит передо мной колено. Кто не выйдет — погибнет на третий день.
Палата застыла.