— Мне следует понимать это как бунт? — сухо уточнил Адриан.
Златая Грива пошевелил Перстом. Глянул на барона с сочувствием: мол, уважаю тебя, но если придется… Барон счел нужным объяснить:
— Владыка, поймите правильно. Я связан вассальной клятвой. Если бы герцог Морис послал меня в бой против кайров — пошел бы без колебаний. Но он велел оставаться при леди Магде.
Адриан продолжал холодно смотреть на барона. Тот добавил:
— Город наводнен сторонниками Минервы. Сама она владеет Предметом и умеет летать. Жена и сын вашего величества нуждаются в крепкой охране. Разве нет?
Вместо ответа владыка повернулся к третьему воину — монаху.
— Церковь Праотцов служит гарантом безопасности. На город наступают войска бунтаря.
Монах помедлил, перебирая четки. Слабак, — решил Златая Грива. Задумчивость — та же трусость.
— Простите, владыка, вы возлагаете на меня слишком много, — сказал монах. — В здании Палаты находятся представительницы ветви Праматерей. Если они пострадают при штурме, начнется новая война между Церквями. Я не могу принять такую ответственность.
— Вся ответственность на мне, — отрезал Адриан. — Это я буду штурмовать Палату. Вы должны задержать кайров Хортона.
Монах снова потеребил четки.
— Однако вашему величеству не хватает сил на обе задачи. Если я приму на себя кайров, то вы сможете атаковать Палату. Если нет, то вам придется выйти в поле с алой гвардией, и штурма Палаты не будет. Владыка, я стою перед дилеммой Агаты. А я — только легат, не кардинал и не приарх.
В глазах Адриана блеснул огонек:
— Стало быть, прямой приказ от приарха разрешит ваши сомнения?
— Об этом я и думал, ваше величество. Четверо кардиналов жаждут выступить перед высокими лордами, чтобы призвать их к покорности. Кардиналы просят меня выделить стражу, чтобы безопасно пройти в здание Палаты. Хочу пойти во главе отряда стражи. Так я смогу увидеть приарха Амессина и получить приказы.
— Отличное решение, — кивнул Адриан. — Я передам с вами письмо для приарха. Он снабдит вас приказами.
— Благодарю, ваше величество, — смиренно поклонился монах.
Владыка обратился к остальным:
— Барон Деррил, за вами охрана обоих дворцов. Да спасут вас Праматери, если хоть волос упадет с головы моего сына. Генерал Гор, готовьте штурмовые отряды. Ваша задач — первый прорыв обороны Палаты. Остальное довершат молодчики майора Доджа. Предусмотрите возможный огонь Перстом. На стороне противника — два носителя первокрови.
Тогда Златая Грива сказал:
— Владыка, позволь убить волчицу. Мог убить еще вчера, и все бы закончилось.
— Нет, — отрезал Адриан. — В этом соль всего плана. Иона должна первой открыть огонь. На глазах у народа пусть начнет расстреливать простой люд. Пускай все увидят воочию, кто такие волки! Когда хотя бы дюжина человек ляжет от ее Перста — вот тогда застрели ее.
Эта ночь в Палате Представителей прошла бурно. Выступление герцога взбудоражило всех. С одной стороны, тревога унялась: очевидно, Адриан не отважится на штурм, когда в спину дышат кайры, а его собственные войска еще не подошли. Он будет тянуть время, а значит, пока бояться нечего. С другой стороны, герцог Ориджин стал явным фаворитом выборной гонки, и это вызывало разные эмоции. Его сторонники откровенно ликовали. Альмерцы и Фарвеи, болотники и даже шаваны Рейса засыпали северянина поздравлениями, а также идеями о будущем устройстве империи. Минерва приуныла, осознав поражение, и рано удалилась спать. Сторонники Адриана на своем балконе хмуро обсуждали ситуацию. Более дерзкие из них хотели прямо сейчас уйти и отдать свои гвардии в помощь Адриану. Другие, более разумные, призывали сидеть и не дергаться. Герцог Морис Лабелин нарочито громко спустился с балкона и подошел к Ориджину со словами:
— Я велел барону Деррилу стеречь Магду и не помогать Адриану. Молю богов, чтобы он исполнил приказ.
— Благодарю вас, — ответил северянин. — Присоединяйтесь к нашему веселью.
Как оказалось, шиммерийские монархи затеяли возлияния. Несмотря на грядущее поражение в выборах, Франциск-Илиан оставался в прекрасном настрое. Откуда-то — прямо из воздуха, не иначе — добыл бочонок лаэмского вина и предложил всем желающим выпить за долгую дружбу Севера с Югом. Тут же откликнулись графиня Шейланд и ганта Корт, колдунья Дарквотера и морской барон Фейриса. Сам Ориджин в это время был занят беседой с матерью Алисией. Это не помешало честной компании поднять первый тост без него. Уже к третьему бокалу собутыльники заметили, что они представляют собой, как на подбор, земли западного побережья. Можно договориться — и проложить великий рельсовый путь из Лаэма в Уэймар через все земли Запада! Питать это чудо техники будет исполинская искровая плотина, построенная на Холливеле с помощью Перчатки Могущества. К пятому тосту принесли карту и принялись чертить маршрут… А сторонники Адриана угрюмо взирали на пиршество с высоты балкона.
Утром начало заседания по очевидным причинам задержалось. Некоторых высоких лордов — в частности, сынов Степи — пришлось будить насильственными методами. Первый секретарь пытался восстановить рабочую обстановку в Палате, но сам был отвлечен: некие священники прошли сквозь все кольца обороны и требовали принять их. Не в силах лично решить этот вопрос, баронет обратился за советом к пророку. Святого человека терзало похмелье, он молил о помощи колдунью Дарквотера:
— Милая леди, я не верю, что у вас не имеется средства… Если магия может убить, то может и вернуть к жизни…
Ведьма дала ему некое средство и выразила надежду, что его величество выживет после употребления. Король, не раздумывая, выпил и тут же был уведен баронетом:
— Срочно нужен совет вашего величества.
— Ах, милорд, решается вопрос моей жизни или смерти…
— Тогда тем более срочно!
Наконец, Дориан Эмбер уладил дело со священниками, а высокие лорды испили утренний кофе и заняли места в зале. С горем пополам, заседание началось.
— Первым пунктом нынешней повестки — выступление его величества Франциск-Илиана. Если его величество готов…
Снадобье ведьмы подействовало в лучшем смысле слова: пророк выжил и приободрился. Вполне довольный собою, он поднялся на трибуну и поприветствовал слушателей. Подал знак профессору, чтобы тот включил запись.
— Уважаемые лорды и леди, — заговорил король, — я хочу начать с покаяния. Бесчестные причины побудили меня претендовать на Вечный Эфес. Другие кандидаты, несомненно, руководствуются благородными мотивами, такими как властолюбие, тщеславие и гордыня. О себе, увы, я не могу сказать подобного. Без малого двадцать лет я правил королевством Шиммери и все это время только и делал, что утолял свою жажаду власти, славы и почестей. Боюсь, я насытился настолько, что по сей день не испытал нового голода.
В словах короля не звучало упрека в адрес соперников, одна лишь искренняя самоирония. Зал все больше симпатизировал ему.
— К сожалению, последние два года были богаты несчастьями и драмами. Многие люди страдали и взывали о помощи. Мною овладела порочная страсть: спасать кого-нибудь. Не зная удержу, я только и делал, что пытался спасти отдельных людей, города и герцогства, наконец, весь мир. И вот в чем ужас положения: война окончилась, а моя страсть не улеглась, но лишь окрепла. Столь сладка была роль миротворца, что я уже попросту не мог без нее обойтись. В качестве будущей жертвы моего спасения я наметил Святую Церковь. Две ее ветви ожесточились друг на друга, и обе лишились головы. Я подал кандидатуру на сан приарха с одною лишь порочной целью: обрушить на обе Церкви все свое спасательное рвение. Простите же меня, грешного…
Он покаянно склонил голову и глянул в сторону святых матерей.
— Но, как выяснилось, Церквям уже не требовалась помощь. Ветви пришли к согласию, а приархом был избран епископ Амессин. Я не отчаялся, а наметил новую жертву: саму империю Полари — ведь именно тогда обострился политический кризис. Взяв перо и бумагу, я закатал рукава и разработал отменный план спасения, учитывающий интересы всех сторон, в том числе даже моих соперников по выборам! Нынче с этой трибуны я собирался поведать вам способ примирения всех со всеми, под моим чутким руководством. Как тут произошло внезапное событие: мне доложили, что четверо почтенных кардиналов жаждут выступить в Палате. Мое сердце дрогнуло в трепетной надежде: быть может, Церковь все-таки чуточку нуждается в спасении?.. Боюсь, я просто не смогу продолжить речь до тех пор, пока не выслушаю кардиналов. Позвольте же мне прерваться на время и дать слово отцам Церкви!
Зал встретил его речь смехом и аплодисментами. Обаяние короля было столь сильно, что профессор заслушался и забыл сменить цилиндр. Благо, Элис вовремя пришла на помощь.
Франциск-Илиан спустился с трибуны и дал знак баронету Эмберу, а тот приказал часовым:
— Пригласите делегацию.
В зал вошли четверо старцев в лазурных сутанах, их сопровождал почетный караул из вильгельминских монахов. Часовые запретили вооруженным людям входить в зал, так что вильгельминцы остались в холле, лишь командир караула последовал за старцами, оставив свой меч у дверей.
Николас Олли не знал в лицо никого из кардиналов. Этот почетный сан священники обретают, если удаляются на покой после тридцати двух лет в чине епископа. Кардиналы не управляют епархиями, не правят службы и почти не показываются на глаза прихожанам. Они выполняют роль мировых судей при конфликтах внутри Церкви, а также считают голоса на выборах архиматери и приарха. Их власть мала, но авторитет велик. При появлении кардиналов Представители обеих Церквей встали на ноги и отвесили поклон, а следом поклонились и все лорды Палаты.
Старческим шаркающим шагом кардиналы подошли к трибуне, тогда профессор заметил их странное состояние. Все четверо священников не знали покоя: бегали глазами, сжимали и разжимали кулаки, теребили рясы. Можно было подумать, что кардиналы тоже боятся атаки адриановых войск. Но их-то никто не заставляет сидеть в Палате и ждать штурма!