— Вот! Ваш факультет физики! Им управляет декан, не так ли? А деканом становится самый уважаемый ученый, который лучше всех знает физику. Блистательная Династия — то же самое! Это последовательность людей, знающих заповеди Праматери Янмэй и умеющих править согласно им. История судит императоров не по крови, а по успеху. «Величайшая владычица нового времени», — пишут историки о Юлиане, которая была лишь невесткой прежнего императора!
— Вы хотите сказать… — потрясенно начал профессор.
Вмешался Ориджин:
— Она хочет сказать — не слишком умело, но будьте снисходительны, — Династия не прервется, кто бы из нас ни стал владыкой. Династия Янмэй потрясающе живуча потому, что нарекает своими самых успешных, а не самых близких по родству. Если я, агатовец, займу престол и приведу Поларис к процветанию, обо мне скажут: «Кровь Агаты не помешала ему править в лучших традициях Праматери Янмэй!»
— Уничтожив искровое войско, — холодно бросила Минерва.
Лорды заулыбались — очевидно, они не разделяли расстроенных чувств леди Стагфорт.
Перерыв подошел к концу, и баронет Эмбер пригласил всех в зал заседаний. Однако герцог Ориджин обратился к лордам:
— Предлагаю перенести наше заседание в зал для отдыха на втором этаже. Он имеет одно важное преимущество: наличие окон.
— Милорд желает смотреть в окно?
— Некоторые из вас, господа, примерно год назад наблюдали битву за Первую Зиму из уютного зала, с чашечкой кофе в руках. Уверен, это было приятно. Я же видел сражение под иным углом и, должен сказать, не получил никакого удовольствия. Но сегодня мне, наконец, представилась возможность побыть на вашем месте.
Лорды так и застыли:
— Сражение?.. О чем вы говорите, герцог?!
Ориджин премило улыбнулся:
— О штурме, конечно же. Боевое братство вышло из игры. Мои кайры на подходе и завтра вторгнутся в город. У Адриана есть лишь один шанс на победу — атаковать прямо сейчас. Располагайтесь у окон, господа! Насладитесь зрелищем!
Златая Грива вместе с владыкой наблюдал, как монахи строятся колонной и уходят прочь от здания Палаты. Не в поля, биться с волками, а в какой-то собор. Бегут, сожри их червь!
— Как вы можете! — шипел Адриан в лицо их командиру. — От вас зависит судьба приарха и всей Церкви Праотцов!
— Простите, владыка. Вы снова возлагаете на меня слишком много. Выборы решат, кто станет новым приархом. Я — не смею.
И он увел своих солдат. Тех самых, что могли остановить кайров.
Владыка и ганта Бэкфилд, и Рука Додж, и генерал Гор смотрели им вслед. У генерала, как водится, тряслись поджилки.
— Что прикажете, ваше величество? Как теперь быть?..
Гранитное здание Палаты окружали баррикады, щиты, частоколы. За ними блистали шлемы и пестрели флаги лордских гвардий. Две тысячи лучших бойцов всех земель Полариса. Лоскутное одеяло — но сшитое из очень крепких лоскутов. Там были и шаваны. Среди которых могли быть даже перстоносцы. Ганта Корт уберег парочку носителей Перстов…
Но Златую Гриву не пугало это воинство. Он знал, что лучше и быстрее их всех. Наверное, даже быстрее волчицы. Поэтому он сказал:
— Владыка, только прикажи!
Адриан взглянул на него с благодарностью.
— Ты славный воин. Но позволь высказаться остальным.
— М-мы… — начал Йозеф Гор, и Адриан не дал ему слова. Глубоко в душе генерал был не всадником, а ползуном. Владыка знал это.
— Майор Рука Додж, готовы ли ваши люди к бою?
Мужик встрепенулся. В нем не было дворянского гонора, мерзкого этого презрения ко всем, кто не рода прамамки. Была — гордость и готовность служить. Он посмотрел вокруг и увидел поле боя ясным взглядом. Восемьсот искровиков генерала Гора построились для атаки. Красивые, нарядные, хоть бабам показывай, — но всего восемьсот. А молодчиков Доджа было тысяч десять, не меньше. Да какое там десять! Считая со всеми пришлыми, со всеми бандитами и бедолагами, несчастными подмастерьями и отчаявшимися крестьянами — тысяч полста, не сочтешь! Отборные лучшие драчуны — впереди, на острие, сразу за спинами алых гвардейцев. А прочие, коим нет числа, — на площади и проспекте, и улицах, и переулках, и всюду, куда падает глаз.
Чтобы остановить штурм, волчице придется сжечь полста тысяч. Но она нипочем не сможет. Убьет дюжину, как решил владыка, а потом Златая Грива убьет ее.
— Пойдешь в бой, ползун?! — спросил Златая Грива у Руки Доджа.
Тот расправил плечи, за которыми стояли десятки тысяч мужиков. В эту минуту он, Рука Додж, был самым могучим человеком на свете.
— Сам ты свинья копытная, — бросил майор шавану. И повернулся к своим людям: — Ответьте владыке: вы готовы резать лордов?!
— Готовы… ура… Ад-ри-ан! — нестройно ответили мужики.
— Ах вы лысые козлы! — надсаживаясь, проорал Рука Додж. — Перед владыкой меня позорите! Эти гады лорды обирали вас, грабили вас, сдирали три шкуры! Вы готовы смешать их с дерьмом?! От-ве-чать!
На миг упала тишина, а потом…
— Ад-ри-ан! Ад-ри-ан! Ад-ри-ан!!! — проорало стотысячеголовое чудище.
И когда утихло, один крепкий голосистый дед, похожий на кучера, сказал увесисто:
— Майор, они готовы.
Адриан расцвел улыбкой, похожею на оскал.
— В атаку, господа.
— Урааа! — заорал Рука Додж.
— Уррр-рррраааа! — отозвались его неисчислимые солдаты.
— Но к-как же… — пролепетал генерал Йозеф Гор.
Владыка подошел к нему, взял за отворот мундира, притянул к лицу.
— Размазня, в атаку. Струсишь — заживо сгною.
Генерал покраснел, побледнел, потряс щеками.
— Т-та-так точно, в-ваш величество…
Отпущенный Адрианом, отступил на шаг, собрался с духом и крикнул алым гвардейцам:
— Слушай мой приказ! Пробить оборону Палаты! Захватить здание! В атаку!!!
Зашевелились алые роты — красивые, как шатер вождя. Выстроились клином, сверкнули жалами искровых копий и медленным маршем — ррраз-дваа! Ррраз-двааа! — двинулись к зданию Палаты. Златая Грива видел, как там, за баррикадами, заметались лоскутки одеяла. Задергались солдаты, забегали офицеры. Войска лордов не верили, не ждали что владыка осмелится. Но он решился! Таран из восьмисот искровых копий шел на баррикады. За ним двигались десять тысяч отборных молодчиков. А дальше — двадцать тысяч… полста… сто… неведомо сколько! — отчаявшихся и озверевших людей.
Златая Грива смотрел, чувствуя странное. Такое море не остановит ни один воин. Ни волчица, ни сам герцог, ни даже Гной-ганта — никто. Море нахлынет и поглотит, и переварит всю Палату. Он, Златая Грива, может даже не стрелять. Положим, волчица убьет сотню, убьет даже тысячу, а потом до нее все равно доберутся и разорвут на части. Грязные вонючие ползуны умоются кровью лучшего стрелка Севера. А потом растопчут и герцога волков, и всех, кого найдут внутри Палаты. Море не остановить!
И вот поэтому Златая Грива чувствовал странное — то ли тоску, то ли грусть. Это он должен убить волчицу. Отчаянные воины, как она, заслуживают славной смерти. Грязные ползуны не должны рвать ее на части. Великий воин, такой как Златая Грива, должен убить ее одним метким, точным ударом.
Первые ряды алых гвардейцев подошли к баррикадам. Первые защитники Палаты скрестили с ними клинки — и немедленно пали от искровых разрядов. Другие воины ринулись закрыть собой брешь, а искровики продолжали давить: «Рррр-раз, два-ааа! Р-ррраз, два-ааа!» Упала еще дюжина защитников, и алые лезли на баррикады, и лорды Палаты глазели на них сверху, из окон.
Было очень далеко — триста ярдов, не меньше. Златая Грива не мог видеть лица лордов, но все же как будто видел: огромные глаза, разинутые рты от страха. Алые гвардейцы медленно, мощно таранили баррикаду. Защитники не имели ни искры, ни шансов. А за спинами алых стояли десятки тысяч мужиков. Как только баррикада падет, они ворвутся в Палату и голыми руками разорвут всех на куски. Священников, янмэйскую куклу, волчицу, герцога, всех поголовно. Жажду крови нельзя утолить, Златая Грива знал по себе.
Тогда он ощутил новое, пугающее чувство: сострадание. В окнах верхнего этажа он видел несколько женских фигур и не знал, кто из них волчица — было слишком далеко. Но он понимал: рано или поздно волчица поднимет руку, чтобы открыть огонь. В тот миг он опознает ее и сможет застрелить. Владыка приказывал: не убивать ее раньше времени. Но владыка должен понять и отменить приказ. Какой бы сукой ни была волчица, она — великий воин и заслужила славной смерти!
Златая Грива повернулся к Адриану:
— Владыка, позволь мне выстрелить прямо сейчас.
Странное дело: он не увидел подле Адриана ни одного знакомого лица. Ползун-генерал ушел за алыми гвардейцами. Рука Додж повел в бой свою бесчисленную рать. Искровики, молодчики — все двинулись в атаку. Владыку окружали теперь какие-то люди из обычной черни. Бледная девка, баба с отвислыми грудями, одноглазый бандюга, голосистый кучер…
— Не стреляй, следуй плану, — сказал владыка.
Ничего иного Златая Грива не ждал. Слово Адриана — тверже булатной стали. Волчица должна положить дюжину мужиков, чтобы остальные мужики возненавидели ее. Быть может, потом они раздерут ее в клочья и изнасилуют, еще живую. Но владыка сказал так — значит, так тому и быть.
— Она славный воин, — попросил шаван, снова чувствуя странное. Он, сын Степи, молит о милосердии для волчицы! — Я вижу ее через окно. Позволь убить и избавить от страданий.
— Нет, — отрезал Адриан.
Алые гвардейцы опрокинули новую шеренгу защитников и взобрались на баррикады. Когда-то давно Златая Грива бился против них. Это — отважные люди с прекрасным оружием. Он расстрелял двадцать или тридцать из них, но тридцать первый добрался и отрубил ему руку. Он был повержен, хотя стрелял быстро, как молния. А волчица вовсе не стреляет! Они войдут в Палату и сожрут ее.
— Владыка, позволь. Всего один выстрел!
И вот тут он увидел на лице Адриана нечто странное и страшное. Отчаянье? Печаль?..
— Ты хороший воин, — сказал владыка, и холод прошел по спине шавана. В голосе владыки была… жалость?! Духи Странников, как это грустно! — Ладно. Убей.