Мира кивнула в сторону залатанной дыры в стене. Волнение в городе ослабло, но вспыхнет снова, если жизнь станет хуже, чем при Адриане. Мира сделала вид, что заботится о черни под давлением обстоятельств. Лорды поймут такую позицию. Но, по правде, именно о черни Мира думала в первую очередь. Ей мало заботили лорды — этих продажные гады, бросившие ее ради Адриана, а затем ради Эрвина. Плевать на всех них, кроме одной лишь Ионы.
— Я вынуждена, господа, поставить такое условие. Каждый лорд, принявший мои условия, ограничит поборы со своих подданных тою же суммой, какую беру я: одной агаткой в неделю. Каждый взрослый полариец уплатит две агатки — одну императрице, вторую лорду, — и будет свободен от любых других поборов. Глория с человека в месяц — за право жить и работать, пользоваться защитой, школами и больницами, не зная насилия над собою!
Лорды крепко задумались. Успешным правителям, вроде Лабелина или шиммерийцев, придется умерить аппетиты. Сейчас они сдирают с подданных заметно больше. Но и награда чертовски заманчива: полная политическая свобода! Владыка — наемный мастер, лишенный права навязывать свою волю. Можно вести любую политику, кроме агрессивных войн. Но богатые земли любят торговлю, а не битвы; отмена войн им только на руку. Это бедняки всегда готовы в бой: шаваны, закатники или те же Ориджины. Но они берут с подданных малый налог, а значит, никак не пострадают от ограничения. Умные люди — Франк Морлин-Мей и Дориан Эмбер — помогли Минерве выбрать идеальную цену: при которой и бедным, и богатым землям будет выгодно платить.
Франциск-Илиан зааплодировал первым. Потом присоединилась Иона. И ганта Корт, и герцог Лабелин. А затем захлопал в ладоши Эрвин:
— Браво, Минерва!
Дориан Эмбер глянул на нее с вопросом, и Мира кивнула:
— Речь окончена.
Шикарный конверт был тиснен золотым узором и опечатан личным перстнем короля. Эрвин взломал печать, сестра прочла письмо через его плечо.
«Лорд Эрвин София Джессика, позвольте пригласить вас в собор Праотца Вильгельма ради приятной и небезынтересной беседы о судьбе империи Полари. Если вам будет удобно, жду во втором часу после полудня.
Франциск-Илиан Шиммерийский»
— Я с тобой! — немедленно заявила Иона.
Эрвин указал на приписку внизу листа. Проявив тонкое понимание ситуации, пророк оговорил особо:
«PS Леди Иона София, простите, нынче никак не могу вас пригласить. Беседа будет слишком утомительна для вашей тонкой души»
— Все равно поеду, подожду в карете, — сказала сестра. — Вдруг тебе понадобится защита.
— Возьму кайров.
— Или срочная медицинская помощь.
— После беседы с монахом?.. — Эрвин рассмеялся. — Ладно, собирайся.
В сопровождении бойцов роты Фитцджеральда они покинули ориджинский особняк и поехали в направлении собора.
За несколько дней город сильно изменился. Толпы исчезли с улиц, никто не тряс кулаками и не орал: «Ад-ри-ан». Конные патрули кайров следили за порядком. Северяне взяли под свой контроль треугольник с вершинами в здании Палаты, имении Ориджинов и дворце Пера и Меча. Крикунов и драчунов оттеснили к окраинам города.
Молодчики Руки Доджа пропали с глаз долой, многие из них спешно покидали город. Понимали, что новая власть не оставит их безнаказанными. Но десятки тысяч мещан, призванных Адрианом, не собирались уезжать. Они боролись не столько за Адриана, сколько за свое право участвовать в политических решениях. Это желание осталось в силе. Мещане собирались на площадях и в трактирах, обсуждали записи речей из Палаты, вырабатывали свое мнение. Посылали делегатов к лордам с требованием услышать и учесть.
Площадь перед собором Вильгельма была особенно наводнена людом. Изначально здесь базировалось боевое братство. Когда в город вошли кайры, сюда отступили мещане — чтобы, с помощью братьев Вильгельма, дать северным убийцам отпор. Но кайры воздержались от побоища и ограничились контролем над центральными кварталами. А площадь и собор Вильгельма стали центром городской политической жизни. Тут без конца крутили речи, записанные в Палате. Выступали старейшины гильдий и лидеры толпы, высказывали идеи — зачастую наивные до смеха, но иногда вполне разумные. Все чаще и тверже звучало: расширить состав Палаты, включив в нее представителей всех сословий. Новому императору, кто бы им ни стал, придется иметь дело с политически активной чернью. Впрочем, Эрвин смотрел на это философски: сначала надо выиграть выборы, а там уж решим.
Несмотря на многолюдность, проезд к собору был открыт. Карета Ориджинов промчала между толпами мещан и остановилась у портала.
— Тихо сиди в кабине, не смей никого лечить, — велел Эрвин сестре и вошел в собор.
Как оказалось, его приказ был не лишен смысла: прямо в притворе храма расположился лазарет. Многие пострадали в драках с молодчиками, другие застудились в сыром холоде ноября. Лекари Церкви Праотцов принимали множество больных, и Эрвин возрадовался, что Иона об этом не знает.
В левом нефе собора расположился не то приемная, не то канцелярия. Святые отцы принимали мещан с их запросами, обещали довести до ведома приарха, чтобы тот, в свою очередь, повлиял на Палату. Церковь Праотцов взяла на себя роль посредника между лордами и чернью. Впрочем, почему — взяла? Исторически она играла эту роль много веков, вплоть до прошлого десятилетия. Праматери опекали лордов, Праотцы — простой люд. Так было всегда, за исключением мерзких лет правления Галларда Альмера.
А в правом нефе разместил свою приемную сам Франциск-Илиан — фактический приарх Праотеческой Ветви. Отгородившись от лишнего шума двойной тяжелой шторой, он восседал за столом и попивал вино. Напротив него сидела Минерва. Эрвин заподозрил было сговор, но заметил капли дождя на ее волосах и бровях. Мира пришла сюда всего минутами раньше.
Эрвин поцеловал ей руку:
— Миледи…
Отвесил поклон Франциск-Илиану:
— Поздравляю с избранием, ваше преосвященство. Рад, что справедливость восстановлена.
Пророк радушно приветствовал его, усадил в кресло и угостил горячим вином.
— Милорд, благодарю, что приняли приглашение. Мне нужно обсудить с вами дело, не лишенное некоторой деликатности.
Эрвин пожал плечами:
— Если речь о краже моей Ульяниной Пыли, то я не питаю обиды.
— Пыль принадлежит не вам, а Церкви! — огрызнулась Мира. — Во благо Церкви я и применила ее.
Пророк поднял руки:
— Нет, нет, речь совсем не об этом. Все гораздо любопытней… Я начну с небольшой предыстории. Ваша славная победа при Первой Зиме положила конец проискам Кукловода. Однако два серьезных конфликта остались и лишь затихли до поры, как хроническая болезнь угасает после приступа, но всегда способна разгореться вновь. Один — это вражда Адриана с Севером, второй — борьба простого люда с произволом знати. Замечу, что последний конфликт только обострился из-за военных лишений. По моему опыту, конфликты такого масштаба никогда не решаются мирным путем. Рано или поздно неминуемо наступает взрыв, и единственный способ сократить жертвы — сделать столкновение контролируемым.
Испив горячего вина, пророк продолжил:
— В марте сего года талантливый ученый изобрел устройство записи звука. Я приобрел его для нужд Церкви, однако позволил и Адриану воспользоваться им. Воззвание Адриана привело к последствиям: простой люд вовлекся в политику и наводнил Фаунтерру. Конфликт сделался более напряженным, но сосредоточился в пределах одного города, причем — на виду у всех заинтересованных сторон. Простой люд питает большое доверие к Церкви Праотцов. Ее правитель получил бы возможность управлять развитием конфликта. Столкновения нельзя было избежать, но можно — смягчить его последствия. Для этого мне следовало надеть мантию приарха. К несчастью, здесь план дал сбой: Амессин обошел меня, подкупив кардиналов.
Эрвин поразился:
— До сих пор не понимаю! Кардиналы — ветхие старцы. Зачем продаваться, стоя на пороге смерти? Деньги не заберешь на Звезду!
— Вы ошибаетесь, милорд: именно в старости алчность расцветает самым буйным цветом. Чуя близость смерти, человек пытается успеть сожрать как можно больше. Я допускал, что Амессин подкупит одного или двух, но не ожидал, что ему хватит связей и денег на всех четверых. И вот, я лишился мантии, а вся сила Церкви очутилась в руках союзника Кукловода. Ситуация начала выходить из-под контроля.
— Но в этот момент внезапно явилась Минерва с краденой Ульяниной Пылью.
— Не краденой! — озлилась Мира.
— И не столь внезапно, — улыбнулся пророк. — Видите ли, мой план с самого начала имел двойное дно. Помимо управляемого конфликта, я имел и вторую цель: проверить будущую венценосную пару. Хотелось увидеть, насколько успешно вы сможете сотрудничать в сложной ситуации. Поскольку я уже кое-что знал о вас, то строил благоприятные прогнозы. Они оправдались с лихвой.
— Венценосную пару? — переспросил Эрвин.
— Каюсь, милорд: порою я вижу вещие сны. Боги показали мне Агату в одном ложе с Янмэй. Так я узнал о вашей связи еще до того, как вы познакомились.
Мира выпалила:
— Мы уже расстались. Навсегда!
Мягкою улыбкой Франциск-Илиан заменил слова: «Как это мило».
— Миледи, с точки зрения политики это не имеет значения. В любом случае вы двое — одна сила. Ваши взгляды и ценности очень близки. А ваша вражда — слишком игрива, чтобы когда-либо стать настоящей. Отдавая империю Полари в ваши руки, я не чувствую беспокойства.
Эрвин уточнил:
— В наши руки? В чьи конкретно, если не секрет?
— Желаете еще вина? — спросил Франциск-Илиан. И, не дожидаясь ответа, наполнил чаши. — Несколько видных лордов приходили ко мне, чтобы обсудить ситуацию. Леди Минерва, вы повергли в смятение всех. До вашей речи герцог Ориджин казался единственно правильным выбором. Но теперь Палату раздирают противоречия. Лорды любят герцога как защитника исконных аристократических ценностей, однако ваше предложение, миледи, слишком заманчиво. Что также важно: простой люд твердо встал на вашу сторону. Глория в месяц за право на медицину, образование и полную личную свободу — это очень хорошая цена. Сюда, в собор, приходят люди всех сословий: мастера, торговцы, ученые, крестьяне. Они просят Церковь — даже больше, требуют — оказать влияние на Палату, чтобы план Минервы был утвержден. Вот почему лорды обратились ко мне за советом. А я показал им эту книгу.