Наконец одна, — прошипел Призрачный Голос в её голове, напугав её. Она даже не заметила, что за все последние дни, проведённые в Фантазме, голос беспокоил её всё реже. Удивительный плюс среди бесконечного списка минусов.
Она отогнала Призрачный Голос из своей головы и поставила на пол горящую свечу. Мягкий, танцующий свет озарил деревянные панели перед ней, открывая вырезанные в них слова, которые она и пришла искать.
Она медленно провела пальцами по буквам Габриэль Навсегда, по одной, надеясь почувствовать какую-нибудь магическую связь, но не ощутила ничего. Медальон тоже молчал, оставаясь холодным на её шее. Переведя взгляд на исцарапанные слова наверху, она наклонилась, пытаясь понять, что было написано до того, как надпись была варварски вырезана. Если бы она не знала лучше, она бы поклялась, что первая буква — это «Т».
Слёзы внезапно подступили к её глазам.
— Мамочка, — прошептала она, и её слёзы закапали на пол. — Зачем ты вообще была здесь?
Она свернулась клубком рядом с вырезанными словами и дала себе волю выплакаться. Она плакала о смерти своей матери — слишком ранней, слишком неожиданной. О том, что с сестрой их отношения так и не были восстановлены. О том, что она никогда не узнала отца.
Но больше всего она плакала о себе. О своём мягком сердце, которого у неё больше не будет.
Офелия проснулась от серого света почти догоревшей свечи. Восковая колонна почти полностью растаяла, и она задумалась, сколько часов проспала. Потянувшись, она встала, подняла свечу в бронзовом подсвечнике и подошла к книжному шкафу у дальней стены комнаты.
Она поставила подсвечник на одну из пустых полок и провела пальцами по панелям каждой из ниш, пытаясь найти кнопку, которая могла бы активировать вращающийся механизм, как это было в первый раз. Сначала она не нашла ничего и тихо застонала от разочарования при мысли, что ей снова придётся вызывать Блэквелла, чтобы тот помог ей выбраться из очередной переделки. Однако при втором осмотре она заметила небольшое углубление на полке, чуть выше её головы. Она поднялась на носки и с лёгким прыжком нажала на кнопку.
Полка начала вращаться, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, пока она не оказалась снова в библиотеке. Вокруг никого не было, и она с облегчением вздохнула. Но не успела она сделать и двух шагов к выходу, как дым пополз по полу из-под полок, закручиваясь в воздухе, словно штормовые облака. Она почувствовала присутствие Синклера ещё до того, как увидела его.
— Приветствую, некромантка, — поздоровался дьявол, и все огни в комнате мгновенно погасли.
— «Отвали» здесь, похоже, не так эффективно, как во Французском квартале, — проворчала она, скрестив руки на груди.
— Я пришёл с миром, — сказал он, начиная кружить вокруг неё. — Я подумал, что в прошлый раз произвёл не самое лучшее впечатление.
— Что ты имеешь в виду? — произнесла она с ядовитым сарказмом. — Ты был просто очаровательным.
Он запрокинул голову и рассмеялся:
— У тебя неплохое чувство юмора для смертной.
Она ничего не ответила. У неё не было никакого желания продолжать этот разговор. Он прочистил горло — жест, имитирующий человечность, которой у него не было. Дьяволы обожают изображать людей, чтобы заставить смертных расслабиться.
— Я подумал, может, показать тебе, что я не так ужасен, как ты могла подумать, — предложил он. — Дать тебе небольшую передышку от печали, что мучает тебя здесь, и предложить немного веселья.
Офелия сразу же насторожилась при упоминании о «веселье». Она была уверена, что их понимание этого слова кардинально отличалось.
— Меня не интересует веселье. Так что, если ты не возражаешь — а даже если возражаешь — я хочу вернуться в свою комнату.
— Разве тебе не интересно, что я имею в виду? — соблазнительно продолжал он. — Клянусь, это не причинит тебе физического вреда, и я даже не попрошу ничего взамен. Я просто хочу показать тебе, на что способен дьявол. Настоящий, могущественный дьявол. Ты когда-нибудь видела, что такой, как я, может сделать?
Она замешкалась. Она никогда не имела дел с дьяволами до Фантазмы — мать строго следила за этим. Всё, что она знала о них, было из рассказов — от примитивных фокусов до всемогущества. Разве что-то плохое случится, если она хотя бы поинтересуется, что он предлагает?
Сделай это, — прошептал Призрачный Голос. — Это будет интересно.
— Что именно ты хочешь мне показать? — осторожно спросила Офелия.
Синклер улыбнулся, его улыбка была ослепительной.
— Назови мне свою самую беспечную фантазию.
Ей понадобилось время, чтобы обдумать его просьбу. Честно говоря, большую часть жизни она мечтала путешествовать с Женевьевой по французской или итальянской провинции, по местам, которые обе они никогда не видели. Но новая картина, возникающая в её сознании, оказалась намного тревожнее. В ней она и Блэквелл сидели в гостиной поместья Гримм. Он сидел прямо с книгой в руках, она лежала на боку, её голова покоилась у него на коленях, а сама она читала свой роман.
Её дыхание сбилось, и она поспешно отогнала этот образ.
— Бал, — внезапно выпалила она, хватаясь за первую случайную, беспечную мысль, которая пришла ей в голову. — Я никогда не была на балу, что практически кощунственно для уроженки Нового Орлеана. Я хочу надеть невероятно роскошное платье и танцевать с красивыми кавалерами.
Синклер сделал шаг ближе.
— Закрой глаза.
Она замешкалась.
Сделай это, — велел Призрачный Голос. — Сделай!
Её веки дрогнули, и она послушно закрыла глаза. Холодный порыв ветра пронёсся по комнате, заставив её кожу покрыться мурашками. Затем за её закрытыми веками вспыхнул яркий свет, и до её слуха донёсся мягкий звук скрипок, романтические ноты ласкали её разум.
— Открой глаза, — мягко произнёс Синклер.
Офелия едва не потеряла сознание от шока при виде того, что предстало перед ней.
Исчезла библиотека, вместо неё появился ослепительный, позолоченный барочный бальный зал — Фантазмагория великолепия и роскоши. Пол был выложен плитами из золота и кремового мрамора, а изящные филёнчатые украшения, поднимающиеся по стенам и на высоте пятидесяти футов над головой, были покрыты золотой фольгой. Между узорами были изображены сцены с ангелами и демонами в пастельных оранжевых и розовых тонах среди закрученных голубых облаков. В центре зала висела огромная люстра, состоящая, казалось, минимум из тысячи кристаллов в форме капель. Вся задняя стена состояла из стекла, с музыкантами, играющими в стороне, слева. Офелия ахнула, когда увидела мерцающие звезды.
Если бы она не знала лучше, она бы поклялась, что они настоящие. Она сказала это вслух.
— Они настолько реальны, насколько ты веришь в это, — ответил Синклер. — Ну что, хочешь танцевать?
Он протянул руку, и она, прищурившись, взяла её. Он немедленно притянул её к себе, движение было плавным, и вскоре они легко закружились в вальсе по залу. Музыка зазвучала громче, и вскоре из теней у колонн появились другие танцующие пары. Пока другие кружились вокруг них, Синклер резко раскрутил её за одну руку, а затем столь же искусно подтянул обратно. В то время как она кружилась и кружилась, ткань её ночной рубашки становилась всё тяжелее, пока не превратилась в платье, которое превосходило даже самые смелые фантазии.
Платье было из рубинового шёлка с золотым вышитым орнаментом. Корсет сидел так, словно его нарисовали на её теле. Линия декольте спадала опасно низко, а золотые аппликации украшали его, подчёркивая грудь. Эти аппликации тянулись по плечам, ниспадая глубоко вниз по спине. Юбка, такая же алого цвета, была плиссирована, придавая ей изящные изгибы, которых ей обычно не хватало. Золотые перчатки до локтей завершали образ, а рубиновый кулон размером с монету сверкал на её шее прямо под любимым медальоном.
— Это нечто, правда? — Синклер кивнул на платье. — Ты выглядишь восхитительно.
— Да, — прошептала она, когда он снова закружил её, и она увидела, как её юбка плавно взвилась в воздухе.
— На это у меня ушла всего лишь капля сил, — поделился он. — Представь, что я мог бы сделать, если бы по-настоящему постарался.
— Я не заключу с тобой сделку, — ответила она, в её тоне звучала непоколебимость. — Сколько бы красивых платьев ты мне ни предлагал.
— Но с ним ты заключила сделку, — поддел он, недовольство пробежало в его глазах. — Почему? Какой у него был секрет?
— Начнём с того, что он не дьявол.
— Ах, — Синклер закатил глаза. — Значит, дело в дьяволах. Оригинально.
— Самосохранение, — возразила она. — Сделка с тобой не приведёт ни к чему хорошему. А Блэквелл помогает мне больше, чем я ему.
— До тех пор, пока не заберёт у тебя десятилетие жизни, — напомнил он. — Ты действительно готова потерять это?
Она сглотнула. Нет, не готова. Но она ни за что не призналась бы в этом именно ему.
— Я не проиграю, — уверенно сказала она.
Синклер рассмеялся, его багровые глаза загорелись весельем.
— О, дорогая, ты непременно проиграешь. Ты даже не представляешь, с чем столкнулась.
— Тогда скажи, — настаивала она. — С чем я столкнулась? И почему ты так ненавидишь Блэквелла? Что он мог сделать тебе?
Его рука сжалась на её талии, и его лицо помрачнело при её последнем вопросе.
— Он украл мою свободу. Я привязан к этому чертову месту на несколько столетий из-за этого ублюдка.
— Что ты имеешь в виду? Я думала, дьяволы, управляющие этим местом, находятся здесь по собственной воле?
— Остальные — да. Только я и создатель Фантазмы — Салемаэструс — не здесь по собственному выбору, — сказал Синклер.
Салемаэструс. Она запомнила это имя на будущее.
— Создатель поместья тоже вынужден здесь быть? — спросила она.
Синклер глубоко вздохнул и отвёл её с танцпола, проталкиваясь сквозь безликую толпу танцующих к одной из массивных колонн у края зала. Он облокотился о мраморный столб, скрестив руки на широкой груди, и начал свою историю.