Голос его был странно напряженным. Джошуа чувствовал себя школьником на первом свидании. Перед ее отъездом он просмотрел несколько газет, в которых рекомендовались лучшие пятизвездочные рестораны и шоу, но не купил билеты, не заказал столик — и все из-за неловкой детской робости.
— Давай закажем пиццу в отель, - сказала она, зарываясь носом в букет, — и посмотрим кино в твоем номере.
— Гм... — Джошуа смутился. — Я забронировал тебе отдельный номер. Я не думал... — Невероятно, но он покраснел, он чувствовал это. Она засмеялась, запрокинув голову.
— Ты прав, Джошуа, тебе придется ухаживать за мной. Я не такая, как другие девушки.
— Да, не такая, — уныло подтвердил он. — Никто до тебя так серьезно не произносил слово «ухаживать».
— Да, я хочу, чтобы за мной ухаживали. И не собираюсь бросаться в омут с головой.
Настала его очередь рассмеяться — и приказать маленькому чертику, сидевшему у него на плече, перестать нашептывать ему о том, чтобы он поскорее снял с нее джинсы.
В этот вечер они сидели в его номере, расположившись на кровати, ели пиццу и смотрели фильмы, и это напомнило ему вечер, проведенный с ней в домике на острове.
Забавно и смешно. Но вместе с тем уютно.
В одиннадцать часов она поцеловала его, прощаясь на ночь, и губы ее были нежными и многообещающими. А затем ушла в свой номер.
На следующее утро они вместе пошли в магазин. Он хотел купить Джеду плюшевого мишку, но Денни, округлив глаза, сказала, что семилетние мальчики не играют в такие игрушки.
Его это даже порадовало, и он стал приглядываться к дистанционно управляемым автомобилям, футбольным мячам, скейтбордам и видеоиграм. Он хотел купить все, но Денни, спокойно ведя его среди нагромождения игрушек, велела выбрать лишь одну.
Когда они приехали к дому Джеда, Джошуа держал в руках один игрушечный автомобиль, хотя тайно желал прятать за своей спиной целую коробку игрушек.
Это был обычный дом на обычной улице — ухоженный, опрятный, любимый. За невысоким забором сквозь листья старого клена были видны сложенные бревна. У одной стены дома стоял велосипед. На аккуратно подстриженной травке лежал бейсбольный мяч.
И Джошуа неожиданно понравилось, что сын его живет в такой простой семье, такой простой жизнью. Совсем другой, нежели та, которую дал бы ребенку он сам, если бы оставил его у себя.
Но в этой жизни интересы ребенка явно стояли на первом месте.
Джошуа никогда не испытывал такого страха, какой охватил его, когда позвонил в дверь. Внутри залаяла собака. Золотистый ретривер, бурно радуясь, первым приветствовал их. Приятная женщина лет за тридцать, с рыжими волосами и теплыми зелеными глазами, вышла к ним навстречу. За ней стоял ее муж, румяный, как яблочный пирог, — это он строил бревенчатый дом и дотемна играл с его сыном в бейсбол.
А затем в мире наступила тишина.
К ним выбежал Джед — энергичный и веселый. Джошуа уже видел фотографию сына, но все равно не сумел справиться с охватившим его восторгом. Мальчик, казалось, излучал энергию — яркую и чистую, как солнечные лучи. Этот крепкий ребенок с золотисто-каштановыми волосами и озорными зелеными глазами вел себя уверенно и свободно. Так может вести себя лишь ребенок, который окружен любовью.
Джед резко остановился, потрепал собаку за уши и с интересом взглянул на Джошуа.
— Вы похожи на меня, — решил он. — А на фото вроде бы не очень. Мама, можно я принесу лягушку?
До этого момента жизнь казалась Джошуа осколками мозаики.
Но после этих слов — мама, можно я принесу лягушку — и неожиданного смеха, который рассеял напряжение, кусочки мозаики сложились в полную картину.
Они познакомились, но все-таки некоторая неловкость сохранялась. Ведь в доме собрались люди, которые в какой-то степени уже были семьей и в то же время еще здесь не освоились.
Все выходные они не делали ничего особенного — тем не менее все здесь было особенным. Жарили шашлыки на заднем дворе Морганов, играли в фризби с собакой, ходили в зоопарк. Вечером Джошуа садился на краешек кровати сына и пытался читать ему сказки, глотая комок в горле.
Джошуа Коул, который снабжал своих клиентов экстремальными ощущениями, сделал открытие: простые чувства тоже могут быть экстремальными, если добавить к ним один секретный ингредиент.
Любовь.
И еще одно открытие: мужчине иногда надо работать над этим чувством.
Теплым тихим вечером они отправились в аэропорт.
— Не думал, что мы проведем такие прекрасные выходные, — сказал Джошуа, беря Денни за руку.
— И я тоже, — призналась она.
Войдя в здание аэропорта, они подошли к ювелирному прилавку. Джошуа взглянул на сверкающие бриллиантовые ожерелья.
— Выбери себе любое, — сказал он. — Чтобы запомнить эти выходные.
— Нет, — сказала Денни.
— Не стесняйся, — настаивал Джошуа. — Ты будешь помнить меня, а я буду скучать до нашей новой встречи.
— Нет, — сказала она еще тверже.
Наверное, слишком дорого, подумал он.
— Может быть, тебе понравится что? — он указал на бриллиантовый ряд браслетов.
— Нет, Джошуа!
— Эй! — насупился он. — Ведь я ухаживаю за тобой!
— Нет, — повторила она — почти нежно, будто объясняя что-то трехлетнему ребенку. — Мне не надо ничего на память о прошедших выходных, Джошуа.
— Но как же мне за тобой ухаживать? — проворчал Джошуа.
— Тебе, конечно, легко осыпать меня подарками и деньгами. Но мне этого не нужно. Мне нужно от тебя то, с чем тебе трудно расстаться. Мне нужно твое время. Нужны твои энергия и твое внимание. Мне нужен ты.
Джошуа нахмурился. Выходные прошли так славно, что ему казалось: он уже завоевал ее. И только сейчас понял, что это не так.
Придется покорять ее старомодным рыцарским способом.
И вдруг ему показалось это волнующим вызовом. Самым лучшим за всю его жизнь. Лучшим, чем покупка курортов, лучшим, чем полет на аэропланах, лучшим, чем катание на горных лыжах, лучшим, чем посещение семи чудес света.
И его охватило нетерпение. Он не мог больше ждать. Ему показалось, что Денни ведет его к восьмому чуду света.
К чуду, которое находится на неизведанной территории, не обозначенной на картах: в сердце каждого мужчины.
— Денни, — сказала Мелани, — может, ты скажешь все-таки «да»? Мой брат скоро сведет меня с ума.
Они стояли перед венецианским окном, выходившим на широкий газон. Ночью на нем появились три сотни розовых пластиковых фламинго, яркими пятнами горевших на первом снегу. Все вместе они составляли одно слово: «ДЕННИ».
— Прошло полгода, — сказала Мелани. — И он с каждым днем все больше сходит от любви с ума. Скажи ему «да».
— Не знаю, являются ли фламинго показателем любви. Ведь он купил их за деньги.
— Быть может, он их арендовал! Или занял у кого-нибудь! Или украл. Он их не покупал. И, клянусь, он сам выложил твое имя этой ночью на таком холоде. И если это не любовь, то что же? Скажи ему «да».
— В ответ на что? — невинно произнесла Денни. — Ведь он меня до сих пор ни о чем не просил.
Денни улыбнулась. Когда она бросила вызов Джошуа — по-старомодному ухаживать за ней, без
использования денег или власти, — она не представляла себе, как этот мужчина ответит на ее вызов.
Единственным исключением, касавшимся использования денег, была покупка авиабилетов. Даже она не могла не признать, что очень трудно ухаживать за кем-то заочно.
Поэтому Джошуа прилетал в Торонто, или отправлял ее на самолете в Ванкувер, или они встречались в Калгари, чтобы погостить у Морганов и Джеда.
Мелани была права. Ее брат сходил с ума, но феноменальным способом. Ни за одной женщиной не ухаживали так, как за Денни Сприннер.
В хорошую погоду они вместе занимались скалолазанием и греблей на каноэ. К его ужасу, Денни настояла на том, чтобы самой платить за обучение.
Он обзавелся гитарой — заявив, что ему подарили ее, поэтому он не нарушил условий ухаживания, — и пел ей серенады под окном. При этом не умел ни играть, ни петь. Сердце Денни таяло, когда она слушала эти проникновенные любовные завывания, — разве можно было сравнить их с концертом в Ванкувере, куда она твердо отказалась идти, когда он взмахнул перед ней очень дорогими билетами.
Он смастерил для нее шкатулку из кедра своими руками — после того как Денни, восхитившись такой шкатулкой в антикварном магазине, отказалась принять ее в подарок. Он не знал, как изготовить такую шкатулку, и она получилась кривобокой, но была истинным доказательством его любви.
Джошуа постепенно наполнял эту шкатулку драгоценностями, которые нельзя было купить ни за какие деньги. В ней появилось обручальное кольцо его матери, затем - кружевная салфетка, связанная его бабушкой. К ним добавились маленький детский башмачок - его башмачок, - а также фотография крошечного Джеда. Джошуа дарил ей свою историю.
Он подарил ей медальон - вместо того, что она выбросила в озеро. Его медальон был сделан из папье-маше, и в нем был отпечаток его большого пальца. Денни тоже положила его в шкатулку.
Однажды он послал ей нитку для чистки зубов - в особом конверте, написав, что он стал совсем другим человеком.
— Зачем это нужно? - с ужасом спросила Мелани, когда Денни открыла конверт.
— Не волнуйтесь, — сказала Денни, кладя конверт в шкатулку к другим сокровищам. — Когда-нибудь я покажу ее своим детям. Я скажу им: «Это подарил ваш отец».
— Ты такая же невыносимая, как и он, — расстроилась Мелани. - Какие дети? Он сделал тебе предложение?
— Еще нет.
— Лучше бы сделал. Я пожалуюсь на него на почте, если он пошлет еще раз что-нибудь подобное.
Когда Джошуа прилетал к Денни на выходные, он учил ее, как удить рыбу на маленьком канале возле дома Мелани и Райана, а потом, когда канал покрылся льдом, стал учить ее кататься на коньках. Они любили долго гулять по вечерам, любуясь на яркие звезды.
Когда Денни прилетала к нему в Ванкувер, то привозила с собой ужасные стихи, которые сочиняла сама, и готовила ему ужасную еду. Она восхищалась цветами, которые он выращивал сам на своем балконе, потому что ему не позволено было ничего для нее покупать. Вечерами они ходили в бассейн и купались в джакузи, не снимая купальных костюмов.