У главных ворот экипаж остановился, послышался голос констебля:
– Полиция.
Что-то прозвучало в ответ. Звук был приглушен, и Макс не мог разобрать отдельных слов, но экипаж снова тронулся. Послышался шорох гравия.
Рие прикусил губу, хмуро поглядывая в окно на выключенный фонтан, который приходилось объезжать.
– Тебе идти не обязательно, – напомнил Макс. – К тому же он вполне способен отказать в приеме…
– А если не откажет? Я, естественно, не горю желанием видеть его физиономию, но одного в пасть льву тоже тебя не пущу, – покачал головой Ришар.
Макс был даже рад. Вдвоем спокойнее. Как только они вышли из экипажа, перед ними уже открыли дверь поместья. У входа стоял пожилой мужчина с безупречной выправкой. На гостей он смотрел из-за пенсне, с тем важным и немного скучающим видом, который был положен каждому, кто долгое время работал дворецким:
– Джентльмены, прошу за мной, дюк давно ждет вас.
Давно ждет?
Под ложечкой засосало, холодок тревоги отозвался мурашками на спине. Ничего хорошего Макс от визита не ждал, но решился на него, надеясь на эффект неожиданности, потому узнать теперь, что Баррет ждал…
Глубокий вдох и выдох. Главное – сохранять спокойствие. Хотя бы внешнее.
По богато, но сдержанно отделанным коридорам не пришлось идти долго. Дворецкий привел их в помещение с мраморным полом. Здесь журчал фонтан и царила приятная прохлада. Все было уставлено растениями, зелень вилась к самому потолку, где в подвешенных клетках пели птицы. На одной из стен висел старый фамильный флаг с изображением рычащего льва.
Бывший эрл, а нынешний дюк сидел почти в центре, в кресле с высокой спинкой. Второе такое же занимало место по соседству. Перед Барретом стоял небольшой круглый столик, на котором уместился чайник, две чашки и пиала с печеньем. Все выглядело так, словно он действительно ждал гостя.
Лицо Баррета было закрыто газетой, которую он, похоже, читал. Выпуск свежий, на первой полосе крупный заголовок: «Народные волнения продолжаются».
– Добрый день, – первым подал голос Макс, делая вид, что ничего необычного не происходит. – Мы с напарником прибыли по делу и были бы признательны за несколько комментариев. Если вы не против.
Газета наконец опустилась, открывая и человека за ней. Новый дюк. Аластар Эдвард Баррет. Он был молод; кажется, ему не исполнилось еще и тридцати, хотя он к ним уже приближался. Русые волосы выгорели, став почти льняными, однако брови и ресницы все еще выделялись, очерчивая лицо. От его внешности наверняка сходили с ума дамы, однако его выдавали глаза. Серо-зеленые, они глядели так, будто были острием шпаги, стремящейся уколоть противника.
– Мистер Уорд, – по губам Аластара расползлась улыбка. Ничего хорошего она не предвещала. – Ну разумеется! Прошу, присаживайтесь, – он указал на кресло. – Как поживает леди Присцилла?
Вопрос застал врасплох. «Он знает о Присцилле!» – вопили мысли внутри. Но внешне Макс старался никак не проявлять эмоций. Он ужасно хотел узнать, откуда молодой дюк знает о ней, но так бы он только выдал свое волнение и упустил инициативу.
– Вы хорошо осведомлены. – Макс опустился в кресло. Мышцы болезненно напряглись, движения стали скупыми и точными. Хотелось положить руку на кобуру, просто потому что так спокойнее, но такой жест могли расценить как угрозу, потому пришлось сдержаться. В открытое столкновение вступать не стоит. – Особенно для того, кто почти год прятался от гнева общественности.
– Ах да! Толпа, – осклабился Баррет, но быстро вернул лицу аристократическую безмятежность. – Однако это в прошлом. Все в прошлом. Смерть за смерть, отец за отца. Свое я получил.
Макс сглотнул, вспомнив осенний пасмурный день, эшафот и голубые глаза Кристофера Хантмэна, закрывшиеся тогда навсегда.
– Надеюсь, вы понимаете. Иначе я просто не мог. Но я соболезную вашей потере. Видите ли, мистер Уорд, вы мне глубоко симпатичны. В чем-то мы с вами похожи…
– Я так не думаю.
– Что ж… Это моя теория. У нас будет время ее проверить, – усмехнулся Аластар. – Однако же хочу заметить, что, оставляя все в прошлом, я оставляю там же и наши разногласия. И в этом деле мы с вами на одной стороне, я даже смею надеяться на плодотворное сотрудничество, хоть и вряд ли долгое… Интересно, когда вас отстранят?
Блеф? Он мог узнать о Присцилле, о передаче дела, но о том, что инспектора отстранят… И не «если», а «когда»… А самое главное, он давил на то, о чем Макс старался лишний раз не думать, – о передаче дела. Он пытался убедить себя, что все в порядке, но то, что Кристофер когда-то обозначил как «нюх на ложь», срабатывало раз за разом. Было что-то еще в этом назначении на дело Глифа…
Пока Макс размышлял, а Рие неспешно прогуливался у стены, разглядывая картины, Баррет доброжелательно улыбался. Его слуга подошел, расставил чашки и начал разливать чай.
– Это прелестный напиток, я влюбился в него во время путешествия. У него превосходное жасминовое послевкусие. Должен признаться, из всех напитков больше всего я тяготею к чаю, – завел непринужденную беседу Баррет. Он откинулся на спинку кресла и выглядел вполне расслабленным.
– Скажите, вы знали Томаса Клифорда? – Макс не поддержал праздный разговор. Он решил начать с третьей жертвы, потому что Баррет, естественно, знал его. Ведь его отец надавил на Клифорда, чтобы тот назначил Мортимера на дело Аконита.
– Не утруждайте себя вопросами, мистер Уорд. Я помогу вам. Я знал всех жертв Глифа, ведь они являлись частью аристократического общества. Да, семья Барретов вела дела с виконтом Клифордом. И со Спирмэном тоже. А Харви был моим хорошим знакомым, почти другом.
Макс застыл. Он пришел сюда в первую очередь из-за символа, связанного с лабораторией Барретов, а теперь узнавал много нового… Значит, Аластар был связан с тремя убитыми по делу Глифа? Нет, таких совпадений не бывает.
– Спирмэн, если вам интересно, помогал отцу с оснащением лаборатории. С Харви я учился, а в последние полгода он помогал мне вести дела, пока я был в путешествии. Разумеется, я за это щедро платил. Ну а что касается Клифорда, вы и сами знаете. И возможно, теперь вы понимаете, почему я заинтересовался делом Глифа. Все три трупа доставили мне некоторые… неудобства.
– Неудобства? А может, ты выносишь за собой мусор? Избавляешься от самых болтливых? – раздался насмешливый голос Рие.
Но Баррет не смотрел на него. Еще бы! Две кружки – не три. Два кресла – не три. И вопросы Ришара Аластар демонстративно игнорировал.
– Так вы избавляетесь от лишних языков? – Макс склонил голову набок.
– Первый милостивый! Им самим было невыгодно подставляться, а в остальном… Мистер Уорд, моя репутация и без того слишком испорчена. Лишние пересуды старых знакомых мне бы не помешали.
– А что насчет Стоуна?
– А вот здесь, мистер Уорд, я и сам теряюсь в догадках. Стоуна я видел пару раз на приемах, не более. Дел с ним ни у меня, ни у моего отца не было. Поэтому я выяснил, что у него была любовница, однако, как вы понимаете, со мной она говорить не захотела. Быть может, что-то сообщила вам?
– Тайна следствия, – ответил Макс.
– Значит, ничего. Обидно. Впрочем, я верю, что вы достаточно умны, чтобы понять, куда ведут хлебные крошки. Вы ведь достаточно умны, Флин?
Все внутри Макса перевернулось. Он мог понять все. Правда, все. Но, когда из уст Аластара вылетело второе имя Макса, которым звал себя только он сам, сердце камнем упало вниз. При мысли, будто Баррет мог читать мысли, стало жутко…
– А у вас неплохая выдержка, мистер Уорд, вы до сих пор никак себя не выдали. И все же… Я попал в точку? Значит, мы с вами действительно схожи, Флин.
– Эдвард, – усмехнулся Макс, – боюсь, ваша теория требует более тщательной проверки.
Уголок рта Баррета дернулся, но затем Аластар расплылся в улыбке:
– Я бы провел с вами партию в шахматы, если вы играете.
– Может, в другой раз. Но спасибо за содействие.
Макс и так словно вернулся в свои десять зим, когда партию с дедушкой пришлось вести едва ли не весь день, обдумывая каждый ход. Вот и сейчас разум, кажется, работал на полную мощность, вычленял каждое слово, читал между строк. И все сводилось к тому, что Макс в этой партии – пешка. Но если это шахматы, кто короли? Один из них определенно Баррет.
– Что ж, всего доброго, мистер Уорд. Надеюсь, я в вас не ошибся…
Пока дворецкий провожал их к выходу, Макс в мыслях прокручивал разговор с дюком. Кто-то явно использовал свои фигуры, чтобы съесть фигуры Баррета. Единственная загадка – Стоун. Вероятно, даже сам Аластар еще не понял, что происходит. Однако у него есть вполне определенные подозрения… Вот только на кого они направлены? На кого-то достаточно влиятельного, чтобы в его компетенции было решать, снимать ли с дела инспектора. Ну конечно!
Максу догадка не понравилась, и он мотнул головой, прогоняя мысль. Если так, то дела у него плохи…
– И что это было? – шепотом спросил Рие, забираясь в экипаж.
– Игра началась, – пробормотал Макс.
– Какая еще, к импам, игра? – Ришар нахмурился, рот его скривился. Ни следа обычного ехидства и легкости.
– Если бы я только знал…
Ночная Клоака дышала своим зловонным дыханием, просачивавшимся даже внутрь кеба. У Хэллы начинала болеть голова не только от вони, но и от недавнего разговора. Теперь нужно было концентрироваться и на Глифе, и на Фантоме… Чем больше она выяснит, тем лучше, а пока… Хэлла откинулась на сиденье, чуть запрокинув голову, и выдохнула. Наконец удалось расслабиться. Каждый раз на этих встречах в Клоаке она чувствовала себя как преступница…
Кеб начал замедляться, а затем совсем остановился. До того, как Хэлла успела выглянуть наружу, чтобы узнать, какого импа они медлят, дверца распахнулась сама.
– Полиция, мистер.
Хэлла нисколько не удивилась, что ее спутали с парнем. В конце концов, кого еще ожидаешь увидеть в кебе на улицах ночной Клоаки в костюме-тройке, с короткими, чуть растрепанными волосами? Очевидно, не молодую девушку.