— Есть! А пока буду решать эту задачу с командиром полка десантников. Лихой парень, ему и море по колено.
— С морем и коленом, потом. Надо ударить эти тварям куда повыше. Да так, чтобы всмятку!
— Ударим, Георгий Александрович!
— Я на тебя рассчитываю, Анатолий Алексеевич. Какая еще нужна помощь?
— Спасибо, достаточно.
— Кто у тебя под рукой.
— Быстроног и Салтовский.
— Пусть кто-то сядет и подробно запишет расшифровку радиоперехвата. Дежурный продиктует. Жду тебя сегодня. Без Кочубея не возвращайся! И последнее, прихвати с собой скальп этого Гурона, — впервые за последние сутки пошутил Градов.
— Сделаем все возможное и невозможное, Георгий Александрович, но Николая не отдадим! — заверил Сердюк и повеселевшим взглядом посмотрел на Быстронога и Салтовского. Те сгорали от любопытства и набросились на него с вопросами:
— Где они?
— Коля, живой?
— Да! — не стал вдаваться в подробности Сердюк и распорядился: — Виктор Васильевич, садись за телефон, дежурный по департаменту продиктует радиоперехват! Борис Юрьевич, тебе предстоит самое сложное — вместе с военными наглухо закрыть небо.
— Но это невозможно, Анатолий Алексеевич?! — возразил Быстроног. — У миротворцев и абхазов нет таких средств ПВО, чтобы достать до Сенаки и Поти!
— Боря, приказы не обсуждаются, а выполняются! — отрезал Сердюк и потребовал: — Разыщи этого подполковника-десантника. Ну того, на котором Россия держится.
— Иванова?
— Его самого. Пусть попробует поднять вертушки и блокировать Сенаки и Поти.
— Но он же не бог, чтобы разогнать тучи?
— Зато у него в родственниках ходит тьма всяких матерей. С их помощью справится.
— Понял, Анатолий Алексеевич, постараюсь убедить. Но…
— «Но» не будет! Приказ он получит! Сюда летит генерал Шаманов. Я с ним решу вопрос.
— Приказ? Но как по такой погоде его выполнить? Это же самоубийство! — набрался смелости возразить Быстроног.
Сердюк нахмурился и как бритвой отрезал:
— Товарищ полковник, это война! А на ней правила и инструкции летят ко всем чертям. Смелость, решительность и удача решают все! Понятно?
— Так точно! Разрешите выполнять, товарищ генерал? — вмешался Быстроног и поспешил скрыться за дверью кабинета.
Сердюк бросил ему вслед тяжелый взгляд, затем кивнул Салтовскому на телефон ВЧ-связи и прошел в соседнюю комнату. На время операции она стала временным пунктом управления. При его появлении оператор, поддерживавший постоянную связь с группой Гольцева, подхватился с места.
— Сиди, сиди, Миша, — остановил его Сердюк и поинтересовался: — Как связь с группой Следопыта?
— Устойчивая, товарищ генерал!
— Немедленно вызывай! — потребовал Сердюк и надел вторую пару наушников.
В ушах монотонно зажурчал эфир, затем последовал короткий щелчок, и он услышал искаженный шифратором голос Гольцева:
— Следопыт слушает Базу, — откликнулся тот.
— Как обстановка? — спросил Сердюк.
— Только что вышли на них! Три хаммера, два водилы и один, похоже, подранок. Остальные ушли в отрыв. Надеюсь, недалеко!
— Правильно мыслишь, Следопыт! Между вами не больше восьми километров, и у них проблемы. У двоих сломаны колеса. Один из них наш.
— Коля? Что с ним? — забыв о конспирации, воскликнул Гольцев.
— Потребуется мелкий ремонт, — успокоил Сердюк и продолжил опрос: — На какой маршрут ориентируешься?
— Номер два, восточный! Только что на том направлении зафиксировали работу радиомаяка Николая.
— Отлично! Все в твоих руках. Воздух мы берем на себя. Путь на юг им отрезан. Хозяйство дяди Вани перемещается в том направлении. Ты меня понял?
— Да!
— Тогда желаю успеха и жду доклада! — закончил переговоры Сердюк.
— Они не уйдут! Мы их достанем! — поклялся Гольцев.
Сообщение Сердюка всколыхнуло группу захвата. В глазах десантников и бойцов «Альфы» появился азартный блеск.
Гольцев вернул аппаратуру связи Лелюхину и в изнеможении откинулся на ствол сосны.
— Виктор Александрович, сколько до них? Сколько? — тормошил его тот.
— Всего восемь км! Восемь! — выпалил Гольцев.
— Один рывок, и они наши! Ребята, вперед! — призвал Лелюхин.
Гольцев встрепенулся, бросил взгляд в сторону переправы: там, забившись в кабины машин, прятались от непогоды трое из группы Ломинадзе, и спросил:
— Артем, а с ними, как?
Лелюхин пожал плечами и с презрением бросил:
— Виктор Александрович, мы не воронье и падалью не питаемся.
— А у меня приказ: всех под корень! И что делать?
— На обратном пути разберемся.
— Ладно хрен с ними, главное — отбить Кочубея! — согласился Гольцев.
— Ребята, обходим лагерь! — распорядился Лелюхин и скрылся в кустарнике.
Вслед за ним двинулись остальные. Сделав крюк, они вышли к реке. Зажатая в каменных теснинах, она пенилась седыми бурунами и яростно набрасывалась на скалы. Не мешкая, бойцы «Альфы» и десантники принялись сооружать переправу из капроновых шнуров и лозы дикого винограда. Через полчаса она была готова. Первым проверил ее прочность и надежность Лелюхин. Последним перебрался Гольцев — далось это нелегко: спина гудела от напряжения, а на ладонях вздулись волдыри, но перевести дыхание и прийти в себя он не успел. Бойцы, почувствовав близость противника, рвались в бой, и ему, чтобы не отстать, пришлось бросить резервный боекомплект. Через полтора часа бешеной гонки они вышли на место привала грузинской спецгруппы и осмотрелись.
Первым подтверждением того, что Кочубей жив — стал его брелок с радиомаяком. Находка придала десантникам и бойцам «Альфы» дополнительные силы. Забыв про усталость, они снова устремились в погоню. Гольцев с трудом поспевал за тренированными, казалось, не знающими усталости молодыми парнями. От напряжения у него перед глазами плыли разноцветные круги, а ноги подкашивались от усталости. Он потерял счет времени, километрам и двигался как автомат, а в голове билась только одна мысль: «Только бы дойти!».
— Ложись! — прошелестело в ушах Гольцева, и он без сил распластался на земле.
Прошла секунда-другая, в глазах рассеялся розовый туман, и перед ним возник силуэт командира десантников. Поблизости от него залег Лелюхин. Забросив автомат за спину, Гольцев, пропахав по склону глубокую борозду, сполз к ним и спросил:
— Ну что, ребята?
Лелюхин прижал палец к губам, а потом ткнул вниз. Гольцев догадался: «Они тут!» — осторожно раздвинул ветки кустарника и выглянул. Его сердце встрепенулось — лагерь вражеской спецгруппы лежал как на ладони. Он напряг зрение, пытаясь найти Кочубея, но с такого расстояния все казались на одно лицо.
— Вы его видите, Виктор Александрович? Где он? — тормошил его Лелюхин.
— Нет! Надо подобраться ближе, — предложил Гольцев.
Прячась за камнями и кустарником, они продвинулись к лагерю на несколько десятков метров и залегли. Лелюхин с командиром десантников, обмениваясь короткими репликами, оценивали силу противника и его вооружение, а Гольцев рыскал взглядом по поляне и мысленно молил Кочубея: «Ну, где же ты, Коля? Где?»
Тот будто услышал его и поднял голову. Это изможденное, со следами кровоподтеков лицо Гольцев узнал бы среди тысяч других.
— Слава богу, живой, — с облегчением произнес он и шепнул: — Артем, Коля тут. Смотри у скалы, рядом с носилками, в желтой куртке.
— Вижу, отличная для нас позиция! Отсечем его двумя встречными ударами.
— Ударим со стороны подлеска и от водопада, — поддержал решение Лелюхина командир десантников и уточнил: — А дальше, как?
— Уничтожаем по секторам! Твой — верхний, наш — нижний.
— Хорошо!
— Плюс за нами — радист и длинноносый, что трется около Кочубея. Работаем только ножами и руками, — определил порядок действий Лелюхин.
— Договорились, — согласился командир десантников и спросил: — Когда начнем?
— Действуем без раскачки: три минуты на то, чтобы занять исходные точки, две, чтобы оценить обстановку и разобрать объекты, — определил Лелюхин.
— Итого пять, — заключил командир десантников.
— Да, пять, а теперь сверим часы.
Они вскинули руки, и Лелюхин объявил:
— Время пошло!
— Ребята, а мне что делать? — не знал, куда себя девать Гольцев.
— Виктор Александрович, вам лучше, как Кутузову, наблюдать за полем боя с высоты, — с улыбкой ответил Лелюхин.
Гольцев, помявшись, перебрался к расщелине в скале, снял с плеча автомат, передернул затвор и, нервно покусывая губы, ждал развязки. К концу подходила пятая минута, и, он, напрягая зрение, пытался обнаружить десантников и бойцов Лелюхина, но те словно растворились в воздухе. Стрелки часов стремительно отсчитывали последние секунды, и, когда истекло время, в разных концах лагеря произошло еле уловимое движение. В следующее мгновение на грузинский спецназ обрушились бойцы «Альфы» и десантники. За спиной бородача, нависавшего над Кочубеем, как из-под земли возник Лелюхин — в его руке блеснул нож.
Гольцев замер и, забыв про автомат, наблюдал за тем, что происходило на крохотном пятачке, зажатом между скалой и пропастью. Молодые, полные силы тела, слившись в одном смертельном объятии, катались по земле и с остервенением рвали и терзали друг друга. Стоны, хрипы, вопли тонули в шуме водопада. Внезапность и стремительность, с которой десантники и бойцы «Альфы» атаковали противника, решили исход схватки в их пользу.
Рукопашная продолжалась чуть больше минуты, и когда закончилась, то на камнях остались лежать четырнадцать тел. Гольцев, не чувствуя боли от хлеставших по лицу веток терновника, кубарем скатился вниз. Его взгляд искал среди измазанных в грязи, залитых чужой и собственной кровью бойцов «Альфы» и десантников того, ради которого были приведены в движение такие огромные силы и средства. Кочубей был жив! Взятый в плотное кольцо из живых тел он отвечал Гольцеву слабой улыбкой.