— Виктор Александрович, разрешите продолжить контроль? — упорно стоял на своем Саликов.
В нем — молодом работнике — горело неуемное желание разоблачить «своего» первого шпиона. До сегодняшнего дня все складывалось в пользу этой версии. В декабре прошлого года Оноприенко был в отпуске у родителей на Украине, в городе Самбор, в то самое время, когда Инициативник пытался выйти на резидентуру ЦРУ в Киеве, а по возвращении в институт полез в секреты «Тополя». Гольцев хорошо понимал, что сейчас происходило в душе Саликова и, не желая лишать его последней надежды, разрешил:
— Хорошо, Роман Николаевич, отрабатывайте до конца, а завтра на доклад можете прибыть на час позже.
— Виктор Александрович, я уверен, Оноприенко — это Гастролер! — твердил Саликов.
— Будем надеяться, — не стал его разубеждать Гольцев и направился к выходу. К нему присоединился Кочубей.
К этому времени корпуса института опустели, и лишь несколько окон — дежурного, лаборатории №№ 3, 5 и 6 — тусклыми пятнами проглядывали в ночной тьме. Гольцев с Кочубеем прошли на стоянку машин. Дремавший на заднем сиденье водитель встрепенулся на стук дверцы и осоловело захлопал глазами.
— Солдат спит — служба идет! — строго заметил Гольцев.
— Я только задумался, товарищ полковник! — смутился боец.
— Ладно, Витя, протирай глаза, и за баранку!
Разбитной «дембель» — младший сержант Зыков — пулей вылетел из машины, на ходу расправил помяты бушлат, подтянул болтавшийся ниже пояса ремень и занял место за рулем волги. Несмотря на свои девять с лишним лет тяжкой армейской жизни и шестерых водителей, на всю «катушку» поупражнявшихся за ее рулем, она на удивление резво покатила вперед. Гольцев и Кочубей, нахохлившись, ушли в себя. Еще одни сутки напряженной работы, которые, как они рассчитывали, а с ними и Сердюк, должны были привести к Гастролеру, оказались потраченными впустую.
На следующий день в десять часов в кабинете Гольцева собрались Кочубей, майор Юрий Остащенко и капитан Виктор Салтовский. Его скромную обстановку скрашивали массивная, выполненная из малахита подставка для карандашей и ручек, напоминавшая о службе Гольцева на Урале, и большая цветная фотография, на которой будущий министр обороны и маршал России главнокомандующий РВСН генерал-полковник Игорь Сергеев вручал ему именное оружие за участие в разоблачении изменника Дудника.
Последним в кабинет вошел Саликов. По его грустному лицу Гольцев догадался: надежде, которая еще теплилась в глубине души, не суждено было сбыться. Справка, которую представил Саликов ничего нового к тому, что он вчера слышал и видел собственными глазами в кабинете Оноприенко, не добавляла. Но Гольцев не собирался зацикливаться на неудаче — в ней был свой плюс: круг подозреваемых сузился до двоих — доцента Ореста Литвина и старшего офицера оперативного отдела штаба РВСН Сергея Митрова. С обсуждения хода проверки по Литвину он начал совещание и обратился к Остащенко.
— Юрий Викторович, вы готовы доложить по Литвину?
— Да.
— Я слушаю.
— Проверка на телефонах, по Интернету и на почтовом канале ничего не дала. Мы продолжаем работу и рассчитываем…
— Дальше!
— В обращении с секретными документами, в том числе по проблематике «Тополь-М», действий, подозрительных на шпионаж, не выявлено, — закончил доклад Остащенко.
— На контактах с иностранцами тоже не засветился, — дополнил его Салтовский.
— А что, с отпуском Литвина на Украину, разобрались?
— На сегодня точно установлено, он его там не проводил! — доложил Остащенко.
— Чем это подтверждается?
— Вчера получен ответ из Воронежского управления ФСБ: Литвин вместе с семьей отдыхал у родителей жены. В военкомате в журнале учета отпускников есть необходимые отметки.
— Выходит, у Литвина — железное алиби! — не смог скрыть своего разочарования Гольцев и подвел неутешительный итог: — Остается Митров, но если он в Киев не ездил, я не знаю, с чем идти к Сердюку.
— С этим у Митрова как раз все в порядке! В декабре был на Украине, у родителей в Виннице. Зато по другим вопросам — полный ноль. К «Тополю» интереса не проявляет. На контактах с иностранцами не «светится», — доложил Салтовский.
— Виктор Александрович, а если мы не в том круге ищем? — предположил Остащенко.
— Юра, давай с Митровым до конца разберемся, а потом будем круги рисовать, — отмахнулся Гольцев и, пробежавшись взглядом по поникшим головам подчиненных, смягчился: — Ребята, не опускать руки! Разрабатывайте дальше Митрова, и результат будет!
— Постараемся! — ответил за всех Кочубей.
После ухода офицеров Гольцев сел за докладную по результатам проверки Оноприенко и Литвина. К семнадцати часам он насилу вымучил ее и, как на плаху, побрел в кабинете Сердюка. Там уже находился Писаренко. Судя по оживленному виду, ему с поиском Гастролера повезло больше. Свидетельством тому служила лежавшая на столе фотография полковника Генштаба Стельмаха с неизвестным на фоне церковной ограды.
«Не грехи же они там замаливали? Похоже, Вася со своим орлами напал на след Гастролера?» — кольнула ревнивая мысль Гольцева.
Ее подтвердил Сердюк и отметил:
— Василий Григорьевич, материал на Стельмаха интересен, с него и начнем доклад Градову, — а затем обратился к Гольцеву: — Виктор Александрович, как прошло мероприятие по Оноприенко?
— Пустой номер! У него только докторская на уме.
— Жаль, столько времени и сил впустую потратили, — посетовал Сердюк и поинтересовался: — Что есть нового по Литвину и Митрову?
— С ними бег на месте! Тычемся как слепые котята! — не мог скрыть досады Гольцев.
— Ладно, не расстраивайся, Оноприенко тоже результат! В ряду Гастролеров на одного меньше стало, — пытался смягчить горечь от неудач Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, извините, время поджимает, к Градову опоздаем, — напомнил Писаренко.
Сердюк бросил взгляд на часы — до совещания оставалось меньше пяти минут, взял докладную у Гольцева и на выходе из кабинета распорядился:
— Виктор Александрович, будь на месте, мало ли что!
— Понял! — ответил тот и спустился к себе на этаж.
Не задержавшись в приемной Градова, Сердюк и Писаренко прошли в кабинет. Первый вопрос, который он задал им, касался Оноприенко.
— Похоже, что чист, Георгий Александрович. Оперативные материалы и данные вчерашнего технического контроля снимают с него все подозрения, — доложил Сердюк.
— М-да! А что по другим объектам?
— Намечается перспектива по Стельмаху. Более подробно доложит Василий Григорьевич.
Писаренко передал докладную Градову. Тот прочитал и посетовал:
— Не густо, ожидал от вас большего!
— Георгий Александрович, делаем все, что в наших силах, — заверил Сердюк.
— Наверно, не все, Анатолий Алексеевич. Процесс идет, а прорыва на главном направлении нет! Это не работа! — не смог скрыть досады Градов.
Сердюк и Писаренко понуро молчали. Упрек был справедлив. По их первому требованию Градов откладывал в сторону все остальные дела, чтобы выбить вне очереди лучшую оперативную технику, немедленно снимал с других участков сотрудников и отправлял в командировки. «Наружка» не знала покоя и за последнюю неделю истерла ноги, гоняясь по Москве и пригородам за пятью Гастролерами. Но больше этих горьких слов Сердюку и Писаренко говорили глаза Градова. Ему, и только ему, каждую неделю приходилось отдуваться за их работу на «ковре» перед директором. Они готовы были расшибиться в лепешку, но только чтобы не причинять ему боль, и Сердюк буквально взмолился:
— Георгий Александрович, дайте еще время! Мы найдем его! Мы заставим его раскрыться!
— Время? Раскрыться?! — повторил вслух каким-то своим мыслям Градов, поднялся из кресла, прошел к шкафу, снял с полки книгу «Смерш» и спросил:
— Надеюсь, читали?
Сердюк кивнул головой, а Писаренко не удержался и похвалился:
— У меня она с автографами почти всех авторов.
— Это хорошо, Василий Григорьевич! Но если к ним добавишь автограф Гастролера, обещаю, в следующей книге и для тебя найдется место! — с легким сарказмом произнес Градов и зашелестел страницами.
Сердюк с Писаренко терялись в догадках. То, что книга «Смерш» была детищем Градова, ни для кого в департаменте не являлось секретом. Четыре года назад, загоревшись идеей восстановить правдивую историю военной контрразведки времен Великой Отечественной войны, он собрал группу энтузиастов, и те взялись за, казалось бы, безнадежный труд.
Понадобился не один месяц, чтобы в архивах времен зловещего Наркомата внутренних дел СССР отыскать материалы тех лет. А когда они нашлись и заговорили сухим, бесстрастным языком совершенно секретных докладных записок, радиограмм, оперативных сводок и разведдонесений, перед авторами открылась одна из самых захватывающих книг — книга удивительных человеческих судеб. На ее страницах сама война правдиво и без прикрас рассказала историю Смерша и тех, кто своими жизнями и смертями писал ее страницы.
Градов энергично листал эту дорогую для него книгу, пока не остановился на странице 171 и положил перед Сердюком и Писаренко. С фотографии на них смотрел строгий старший лейтенант — разведчик Смерша Петр Прядко. Они с любопытством поглядывали то на фотографию, то на Градова и ждали продолжения. Его взгляд смягчился, а в голосе зазвучали непривычно теплые нотки:
— Петру было намного трудней, чем нам. Он был один среди врагов, но его находчивости и изобретательности можно только поучиться. Одним простым, но эффективным ходом Петр парализовал целую шпионскую школу гитлеровцев. Что он совершил? — Градов сделал многозначительную паузу и продолжил: — Написал всего пять слов, но каких: «Здесь живут шпионы капитана Гесса», и ночью вывесил плакат на штабе абвергруппы 102. На следующее утро половина Краснодара знала, что по улице Седина, 10, готовят гитлеровских агентов и диверсантов. Спустя два дня из Берлина прилетела специальная комиссия и вывернула это «осиное гнездо» наизнанку. После ее отъезда Гесса сняли с должности, часть инструкторов отправили на фронт, а половину курсантов — несостоявшихся шпионов — вернули в лагеря.