— Виктор. Военная контрразведка. Москва, — назвал себя Салтовский.
— О! Особист! — в голосе Баулина зазвучали уважительные нотки.
— Это раньше были особисты, а сегодня сотрудники органов безопасности в войсках, — поправил Виктор.
— Особист, или, как ты там говоришь, сотрудник в войсках. Главное, чтобы вы с армией страну не проспали. Ты только посмотри, что этот ненормальный Буш вытворяет! В Ираке людей ни за что гробит. А Украина? Черти че там творит. И еще этого психа, грузина, на нас науськивает. Я так скажу: зарвался подлец, пора по рукам дать! А кроме вас и армии ответить больше некому. На этих «новых русских» нет надежды, чуть что, так первые с чемоданами за границу рванут!
— Не волнуйтесь, Василий Федорович, военная контрразведка не спит, а в армии порядок, как на границе! — заверил Салтовский.
— Надеюсь, что так, — и в голосе пограничника зазвучали ностальгические нотки: — С вашими ребятами, особистами, мы плотно работали, знали, что творится в соседнем афганском кишлаке и в каком дворе чья собака лает.
— Сегодня тоже все вопросы решаем вместе.
— Дай-то бог, чтобы так и дальше было, — пожелал Баулин и, пытливо посмотрев на офицеров, спросил: — Я так понимаю, пришли вы не за воспоминаниями?
— Совершенно верно. Есть один серьезный разговор, Василий Федорович, — перешел к делу Дружинин.
— Говоришь, серьезный? — Баулин бросил выразительный взгляд на потолок и предложил: — Пошли, покурим, там и потолкуем.
— Может, в кафе, — сделал встречное предложение Виктор.
— С удовольствием, но в следующий раз — я на службе.
Вслед за Баулиным они вышли во внутренний дворик. Он присел на лавку, неторопливо достал из кармана пачку «Беломора», вытащил папиросу и, помяв в крепких пальцах, закурил. Виктор и Михаил не спешили с вопросами, судя по тому психологическому портрету, что подготовил Байдин, основательный и неспешный во всем бывший майор-пограничник не любил суеты. После нескольких затяжек, отбросив в сторону дипломатические заходы, он заявил:
— Я так понимаю, что по пустякам из Москвы не приезжают, и потому спрашивайте прямо. Что знаю, то скажу, и чем смогу, тем помогу!
— Василий Федорович, что вы можете сказать про Ореста Литвина? — решил не ходить вокруг да около Виктор.
— Ореста? Литвина? — Баулин задумался, а затем заговорил рублеными фразами: — Близко не знаю, редко здесь бывает. Семья как семья. Мужик головастый, дураков в академии держать не станут. В разговоры особые не лез. По характеру спокойный, но с гонорком. Деньги? А кому их сейчас хватает? Подозрительного за ним ничего не заметил. Что еще сказать, даже не знаю, вы лучше задавайте вопросы.
— Хорошо! — согласился Салтовский и спросил: — С 17 по 26 декабря прошлого года он все время находился в Воронеже?
— Находился, но когда, точно не скажу. То, что был с женой и детьми, так это точно, — подтвердил Баулин.
— А на Украину он ездил?
— На Украину? Знаю, мать у него там живет — то ли в Кременчуге, то ли в Чернигове. А вот ездил ли он к ней — про то не слышал. Светлана и дети вроде все время в городе были.
— Василий Федорович, а Литвин сам не мог съездить? — уточнил Михаил.
— Вот чего не знаю, того не знаю.
— Жаль! — не мог скрыть досады Виктор.
— А в другие места? — допытываться Михаил.
— Другие? — и Баулин задумался.
От его ответа зависело многое, если не все. Сосед по квартире, бывший пограничник, соображавший, что к чему в контрразведке и разведке, являлся самым ценным из трех свидетелей. И когда Баулин заговорил, то первые фразы пробудили у Виктора и Михаила угасшую было надежду.
— Точного дня не назову, — силился вспомнить Баулин, — но где-то в это время Орест ездил в Лиски.
— Лиски? А это где? — оживился Виктор.
— Недалеко, сотня километров отсюда, — пояснил Михаил.
— К кому? — очередной вопрос Салтовского не вызвал затруднений у бывшего пограничника.
— К дядьке жены, — назвал он.
— Зачем?
— То ли на охоту, то ли на рыбалку.
— Охоту? Но он не охотник! — удивился Виктор.
— Наверно, на рыбалку. Разговор у меня был со Светланой и прошел вскользь.
— А она ездила?
— Нет! Потом мне жаловалась, что со своей рыбалкой Орест забыл про семью.
— А когда, когда это было? — торопил Виктор.
— Если бы я знал, ребята, то запомнил, — сожалел Баулин.
— Василий Федорович, а как Литвин себя вел, когда вернулся из Лисок? — спросил Дружинин.
— Обыкновенно.
— А какие-нибудь странности вам не резанули глаз?
— Странности? Если и были, то разве вспомнишь, столько прошло времени… — посетовал Баулин.
— Василий Федорович, а что-нибудь подозрительное в поведении Литвина вы не заметили? — допытывался Салтовский.
— Нет. И рад бы вам помочь, ребята, но больше того, что сказал, не скажу.
— И на том спасибо. Вы дали нам хорошую зацепку, — поблагодарил Виктор и, прощаясь, попросил: — Василий Федорович, к вам большая просьба — о нашем разговоре никому!
— Я что, не понимаю?! Ни одна живая душа не узнает! — заверил Баулин и, проводив до ворот, еще долго потеплевшим взглядом смотрел им вслед.
Виктор с Михаилом, не успев отъехать от ЧОПа, включили диктофон. Все еще не веря в удачу, они внимательно вслушивались в каждое слово Баулина. Запись подтверждала: Литвин отсутствовал в Воронеже. А его рыбалка в Лисках наводила их на мысль о том, что она служила ловким прикрытием для совершенно другой цели. И этой целью могла быть поездка в Киев. С этим они возвратились в управление.
— Виктор Александрович, есть след! — с порога выпалил Салтовский.
— Ведет на Украину?! — торопил события Гольцев.
— Пока неясно, но то, что Литвин отсутствовал в Воронеже, и не один день — это факт! — заявил Салтовский.
— И где его носило?
— По словам Баулина, он ездил в Лиски к дядьке Светланы — то ли на рыбалку, то ли на охоту.
— С семьей?
— Один. На этой почве у него даже возник конфликт с женой. В общем, темная история.
— Темная, говоришь? А для нас может оказаться самая что ни на есть светлая! — и Гольцев энергично потер руки.
— Хитер же лис! Для нас отпуск в Воронеже, родне — на рыбалку, а на деле по нелегальному каналу махнул в Киев! — заключил Байдин.
— Ход мысли правильный, Юрий Михайлович, но его надо подкрепить фактами, — согласился Гольцев и распорядился: — Ты остаешься на месте для координации работы с управлением, а я с Виктором выезжаю на место!
— Я тоже с вами? — напомнил о себе Дружинин.
— Ты? А в Лисках есть гор— или райотдел?
— Имеется. И начальник на месте — майор Ракитин, молодой, но хваткий и обстановкой владеет.
— Это хорошо! Ехать туда делегацией нет нужды, нас с Виктором вполне хватит. А ты, Миша, свяжись с Ракитиным и попроси, чтобы он к нашему приезду собрал на лискинского дядьку фактуру.
— Сделаем, Виктор Александрович! — заверил Дружинин.
— И так, Миша, за тобой Ракитин и машина. Виктор, ты готовься к отъезду. А я доложу Сердюку, — подвел итог Гольцев.
Дружинин прошел в соседний кабинет, чтобы позвонить Ракитину. Салтовский, не мешкая, отправился в гостиницу собирать вещи. Гольцев связался с Москвой и сообщил результаты беседы с Баулиным. Они добавили настроения Сердюку — впервые за последние дни в его голосе зазвучали оптимистичные нотки. Отсутствие Литвина в Воронеже и загадочное пребывание в Лисках усиливали подозрения в отношении него. Закончив доклад, Гольцев собрался зайти к Горемыкину, но тут зазвонил телефон оперативной связи — это был Ракитин. Дружинин времени даром не терял и поднял его на ноги. Судя по голосу начальника городского отделения ФСБ, ему вряд ли было больше лет, чем Салтовскому.
«Может, оно и к лучшему, еще не успел оторваться от земли», — подумал Гольцев и, не вдаваясь в подробности, объяснил, что от него требуется.
Теперь, когда все вопросы были согласованы, ему с Салтовским оставалось только запастись терпением. Благо Лиски от Воронежа отделяло каких-то сто с лишним километров, и они, отказавшись от обеда в управлении, выехали в местное городское отделение ФСБ. На федеральной трассе Москва — Ростов джипу было где разогнаться, через час с небольшим перед ними показались окраины города.
Он мало чем отличался от других провинциальных городов, разбросанных по центру России. Вдоль главной дороги тянулись лотки, уставленные банками со знаменитым на всю округу медом. Под пологом летних палаток золотились на солнце гирлянды вяленого донского леща и балыка.
— Эх, сейчас бы пивка для рывка! — глядя на это изобилие, мечтательно произнес Салтовский.
— Ты еще скажи водочки для обводочки, — хмыкнул Гольцев и, облизнув высохшие губы, смягчился: — Доведем дело до ума, вот тогда и отведем душу.
— Товарищ полковник, вкуснее нашей рыбки, да еще с воронежским живым пивком, ничего нет! — с гордостью произнес водитель и причмокнул губами.
— Володя, не искушай! Смотри пивзавод с горотделением не перепутай, — предостерег Гольцев.
— По такой жаре греха большого не будет, — усмехнулся тот, через сотню метров свернул в тихий проулок и остановился перед глухими воротами.
За ними в глубине двора притаился в тени яблоневого сада двухэтажный особнячок. Гольцев первым вышел из машины, решительно надавил на кнопку звонка и, распахнув калитку, шагнул на аккуратно посыпанную песком дорожку. Навстречу ему выкатился колобком эдакий живчик. В нем все, начиная от гоголевского носа и заканчивая щегольскими усиками, находилось в постоянном движении.
— Здравия желаю, товарищ полковник! Майор Ракитин Александр Васильевич, — представился он.
— Гольцев Виктор Александрович.
— Салтовский Виктор Васильевич.
— Как добрались? — поинтересовался Ракитин.
— С трудом, Александр Васильевич, — сурово обронил Гольцев.
— А что так?
— Да, вот ваш водитель все искушал свернуть налево.
— Чт-о?! — не мог понять Ракитин то ли в шутку, то ли в серьез говорят с ним.