— Я-я, все расскажу, — выдавил из себя Литвин, и его дрожащая рука вывела первые буквы.
Неровные, вкривь и вкось, строчки легли на лист бумаги. Через час Градов читал покаянное его заявление. Искренностью в нем не пахло. Литвин пытался смягчить свою вину, переложить ее и на американскую разведку. Заканчивалось оно, как и у большинства других предателей, «желанием искупить свою вину». Прочитав последний лист, Градов передал заявление Сердюку и сухо произнес:
— Гражданин Литвин, хотел бы вас предостеречь: вы уже одну ошибку совершили, не совершайте вторую — не пытайтесь ловчить и будьте до конца откровенны.
— А если я буду работать по вашему заданию, мне это зачтется? — цеплялся за последнюю «соломинку» Литвин.
— Мы подумаем, — холодно ответил Градов.
После общения с предателем у него ничего, кроме брезгливости, тот не вызывал. Эта запоздалое и продиктованное только страхом предложение уже ничего не решало в той операции, что была задумана против ЦРУ. Градов уже мыслил будущими вариантами ее развития. Об этом же думал Сердюк и поинтересовался:
— Георгий Александрович, как с предложением Литвина?
— Никак, Анатолий Алексеевич, каши с ним не сварить.
— Я такого же мнения! И откуда такие берутся?
— Откуда? — на лицо Градова легла тень, и он с горечью произнес: — Из нашего сумасшедшего прошлого! Целую страну вывернули наизнанку и развернули на сто восемьдесят градусов. Чего уж говорить о людях! Многие потеряли не только головы, но и совесть, а без этого тормоза можно до чего угодно докатиться. Вот Литвин и докатился до шпионажа.
— Долго нам еще расхлебывать это лихолетье и вытаскивать из крысиных нор, таких как он, — согласился Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, хватит об этом! Пусть дальше следователи с ним разбираются. Ты мне лучше скажи, Кочубей готов к операции?
— Затрудняюсь сказать, последние двое суток сами знаете…
— Знаю! Приедем, жду тебя, Милова, Гольцева и Кочубея у себя. Посмотрим, что наш «артист» с Михаилом Ивановичем наработал.
— Есть! — ответил Сердюк и связался по телефону с Гольцевым. К их возвращению на Лубянку все трое находились в приемной. В руках Милова были ноутбук и диски с видеозаписями на Литвина и репетициями с Кочубеем.
Градов задержал внимание на нем, ноутбуке и с улыбкой заметил:
— Андрей Александрович, ты уж меня извини, так торопился, что билет не взял.
— А это не ко мне, Георгий Александрович. Все вопросы к Кочубею, он у нас теперь звезда, — отшутился Милов.
— Ладно, свои люди, сочтемся, заходите, — пригласил Градов их в кабинет.
И пока Милов занимался подготовкой записей к просмотру, он отвел в сторону Кочубея. Его интересовали не столько детали предстоящей операции — это была техника, сколько настрой Николая на встречу с матерым американским разведчиком. Тот держался уверенно, не запинался на каверзных вопросах, а свою будущую роль освоил настолько, что Градов невольно ловил себя на мысли, что видит перед собой Литвина.
— Георгий Александрович, все готово, — напомнил Милов.
— Запускай! — распорядился он.
На экране замелькали хорошо знакомые Николаю кадры, но он смотрел не на них, а на лица Градова и Сердюка, теперь от их решения зависело его участие в операции. Судя по первой реакции, они с Михаилом Ножкиным не ударили лицом в грязь. Лишним подтверждением тому служили одобрительные возгласы. Николай оживился и уже не сомневался в своем успехе.
— Достаточно! — остановил просмотр Градов и с удовлетворением отметил: — Не знаю, как вы, а я уже запутался, где — Литвин, а где — наш Кочубей.
— Американцы, надеюсь, тоже. Хорошо вошел в роль, — согласился Сердюк.
— Наши психологи пришли к такому же заключению, — присоединился к ним Милов.
— Итак, с Николаем все ясно. Ничего не скажешь, молодец! — похвалил Градов и поинтересовался: — Андрей Александрович, а варианты действий американцев поработаны?
— Да, и меры по их нейтрализации тоже.
— То есть проблем не будет?
— В общем… — Милов замялся, — гипотетически они существуют. Но маловероятно, что американцы потащат Николая на конспиративную квартиру и там накачают психотропами.
— А чем черт не шутит? — усомнился Сердюк и предложил: — Надо бы подстраховаться и зарядить Николая техникой.
— Исключено! — отверг это предложение Градов и пояснил: — Литвин еще не сел на крючок ЦРУ, значит, могут быть подозрения, что он подстава. Поэтому не исключено, что Николая могут просветить.
— А если расшлепают нашу закладку, на всей операции — крест… — констатировал Милов.
— Товарищ генерал, я пойду чистый! Чего бояться, я у себя дома! — заявил Кочубей.
— Средь бела дня сомнительно, что они потащат Николая на конспиративную квартиру, — присоединился к нему Гольцев.
— Тем более рядом будет Остащенко, — напомнил Милов.
— В Абхазии он хорошо потренировался, так что Майклу не позавидуешь, — пошутил Сердюк.
В памяти участников совещания были еще свежи недавние события в Сухуме, и на лицах появились улыбки. Градов тоже улыбнулся и предупредил:
— Анатолий Алексеевич, дополнительно проинструктировать Остащенко, чтобы он не превратил Майкла в отбивную и вовремя притормозил.
— Притормозит, Георгий Александрович! — заверил Сердюк.
— Тогда будем считать, что вопросы исчерпаны. Все свободны. Завтра посмотрим, чем обернется наш «Мираж» для ЦРУ! — закончил совещание Градов и на прощание крепко пожал руку Кочубею.
В эти последние перед операцией часы Николаю хотелось только одного — снова стать самим собой. За время репетиций он настолько вжился в образ, что порой не мог понять, где заканчивался Литвин и где начиналось собственное «Я». Теперь, когда был пройден последний экзамен — просмотр и беседа Градова, он искал отдушину. Ею являлся любимый волейбол. Гольцев прочел это в его глазах и с сочувствием спросил:
— Что, Коля, достал тебя Литвин.
— Не то слово, Виктор Александрович, в печенках сидит, — признался он.
— Тогда забирай Остащенко, и дуйте отсюда! — потребовал Гольцев.
— Спасибо, уже бегу, — поблагодарил Николай.
Юрию, изнывавшему от жары, было достаточно сказать: «Двигаем на пляж!» Запихнув в сумки спортивную форму и тертый-перетертый «Микаса», они отправились на «Водный стадион». Несмотря на будний день, на трибунах старенького динамовского стадиона и песчаных пляжах негде было упасть яблоку. Черные, коричневые и розовые тела штабелями устилали берег. Юрий и Николай так и не добрались до воды — звонкий перезвон мячей, подобно магниту, потянул их в спортивный городок.
В тени дубов и лип на трех открытых волейбольных площадках, еще помнящих филигранные пасы Модзолевского, пушечные удары Чеснокова и фантастические прыжки за «мертвыми» мячами Кондры, сегодня, как и в далекие 60-е годы, новое поколение волейболистов рубилось с неменьшим азартом. Николай с Юрием давно уже стали здесь своими. Сторожилы площадки — Володя и его приятель Гена — составили им компанию, а в соперниках оказались ребята из «Одинцовки».
С первой же подачи «коса нашла на камень» — сказывалось извечное соперничество между армейцами и динамовцами. Николай, не жалея ни локтей, ни коленей, пахал в защите и доставал безнадежные мячи. Володя хитроумными пасами уводил Юру и Гену от блока, и они раз за разом короткими ударами вколачивали в площадку звеневший, словно переспелый арбуз, мяч. Затянувшаяся концовка партии измотала всех, и все-таки последнее решающее очко досталось им. Яростная и азартная борьба стала для Николая отличной встряской. Он на время забыл о Литвине и предстоящей операции. Потом были еще партии: одни они выигрывали, другие — уступали, и, когда ноги перестали отрываться от земли, все вместе отправились на пляж.
Покидал Николай «Водный стадион» совершенно без сил, но с абсолютно ясной головой и твердой уверенностью в успехе предстоящей операции. После запоздалого ужина, перед тем как лечь спать, один за другим выпил два стакана холодного молока, а чтобы у Майкла не возникло подозрений, с трудом осилил третий. Ночь проспал, как никогда, крепким сном и утром не услышал звонка будильника. Поднял его на ноги плач племянника. Стрелки на часах показывали пятнадцать минут восьмого. До явки с американским разведчиком оставалось меньше шести часов…
К этому времени в оперативном штабе по ведению операции «Встреча» подходили к завершению заключительные мероприятия. Незримое для непосвященных кольцо из скрытых стационарных и подвижных постов наружного наблюдения все плотнее сжималось вокруг летнего кафе в парке ЦДХ. Десятки камер видеонаблюдения, искусно спрятанные в осветительных фонарях и на опорных столбах, взяли под прицел открытую террасу кафе и подходы к ней. Чувствительные микрофоны ловили малейший шорох и звук за столиками и у стойки бара, где должна была состояться встреча Кочубея с Майклом.
Неподалеку от парка, во внутреннем дворе конторы «Ремжилстрой», вряд ли кто обратил внимание на два крытых фургона с тонированными стеклами — в них расположился штаб операции. Генерал Сердюк, заместитель начальника Службы наружного наблюдения, полковник Зоркий, полковник Гольцев и офицеры-операторы приникли к мониторам и внимательно следили за тем, что происходило в летнем кафе и вокруг него. Пока ничто не нарушало рабочего ритма в оперативном штабе. Первый сигнал от бригад наружного наблюдения поступил в десять пятнадцать.
Резидентура ЦРУ начала распускать свои щупальцы. Одна за другой три машины выехали из ворот посольства и веером разъехались по городу. Одновременно ожил эфир. Радиоконтрразведка зафиксировала моментальную перестрелку на высоких частотах между американскими разведчиками. Шло время, и они все ближе подбирались к ЦДХ.
В одиннадцать двадцать на Крымской набережной появилась супружеская пара Ричардсон. Опытные разведчики-агентуристы, они непринужденно фланировали среди зевак и покупателей картин свободных художников. Вторая пара — Джонсон и Браун — через пятнадцать минут засветилась у входа в Центральный парк культуры и отдыха.