Старый приятель — Гарри Шлосс, работающий в центральном аппарате управления, в коротком разговоре упомянул, что результаты работы с Фантомом директор доложил на самый верх.
«На самый верх! На самый верх!» — Перси повторял про себя фразу Шлосса, и в его воображении рисовалась встреча директора с президентом в Овальном кабинете Белого дома. Откинувшись на подушку, он закрыл глаза и пытался представить их разговор, но тут зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер.
— Марк, ты говорить можешь? — не представившись, спросил неизвестный.
— Да! Кто это? — насторожился Перси и в следующую секунду по голосу догадался — Саймон!
— Ты чем занят? — поинтересовался резидент.
— Блаженствую.
— Извини, что беспокою, надо срочно встретиться.
От благодушного настроения Перси не осталось и следа. Он чертыхнулся и с раздражением произнес:
— А по телефону что, нельзя?
— Нет! Надо лично.
— Джек, ты же знаешь, у меня скоро самолет!
— Помню, но обстоятельства требуют того.
Столь категоричный ответ Саймона еще больше насторожил Перси. «Фантомом, что с ним?» — первое, о чем подумал он и, спеша рассеять опасения, намеком попытался прояснить ситуацию:
— Это касается нашего последнего дела?
— Пожалуй, но только косвенно.
— А точнее?
— Все при личной встрече. Через два часа тебя устроит? — наседал Саймон.
— Устроит не устроит! Джек, ты говоришь такими загадками, что хочешь не хочешь, а поскачешь галопом.
— Извини, Марк, это не моя прихоть. Все идет сверху.
— Час от часу не легче, — буркнул Перси и пытался понять: «Что же такого из вон выходящего могло произойти за ночь, чтобы резидент, сломя голову, летел на встречу. Что?!»
В мыслях царил сумбур, на душе скребли кошки, а разыгравшееся воображение рисовало одну картину мрачнее другой. Сгорая от нетерпения, Перси решил не ждать два часа и предложил:
— Джек, зачем оттягивать, я могу подъехать прямо сейчас.
— В посольство — нет! — категорично отрезал Саймон.
— А-а где же?
— Только на стороне, подальше от любопытных ушей и глаз, — продолжал говорить загадками Саймон и напомнил: — Встречаемся через два час. Это недалеко от тебя. Место — смотри сообщение у себя на сотовом.
— О’кей! — подчинился Перси и, забыв про завтрак, принялся спешно приводить себя в порядок. В то время как руки делали свое дело, в голове царил сумбур мыслей: «Проблемы с Фантомом? Но Саймон сказал, что к нему это имеет косвенное отношение. Проблемы с моей агентурой в Киеве? Но почему их надо решать в Москве? Так что же стряслось за ночь? Что?» — задавался он вопросами и не находил ответа.
Писк сотового заставил отвлечься Перси от этих мыслей. Пришло SMS от Саймона, и на дисплее высветились место встречи — до него было рукой подать. Резидент назначал явку на Патриарших прудах — оазисе среди каменных джунглей российской столицы, одном из излюбленных мест проведения досуга горожан. В нем с утра и до позднего вечера, сменяя друг друга, водила пестрый хоровод многоликая Москва. Утренняя, благостная, лишенная суеты тишина тенистого сквера, воркующие голуби под крышами летних павильонов и умиротворяющая гладь пруда привлекали в себе пенсионеров и детвору. В этот час на аллейках появлялись бодрящиеся старички. Пытаясь убежать от инфаркта и паралича, они, поскрипывая и потрескивая всеми своими членами, с горделивым видом трусцой пробегали мимо молодящихся бабуль, сурово покрикивавших на своих заигравшихся внуков и не забывавших кокетливо поглядывать на кавалеров времен своей бурной молодости.
После обеда им на смену появлялись и громко заявляли о себе компании «продвинутых» и «задвинутых» тусовщиков. У каждой из них имелось свое излюбленное место. В одном углу, позвякивая цепями и поблескивая металлическими нашлепками на куртках, кучковались поклонники тяжелого рока. Под монотонный, бьющий по ушам звук они, слившись в пары, совершали замысловатые движения, вызывавшие на щеках благообразных старушек вялый румянец. В другом — на лужайке под раскидистыми липами — фанаты московского «Спартака», наливаясь пивом и футболя пустые банки, готовились к схватке с заклятыми противниками из «конюшни» — ЦСКА. Позже сюда подкатывала публика попестрее, и тогда окрестности Патриарших прудов больше напоминали собой одновременно Содом и Гоморру. В этой атмосфере даже бронзовому весельчаку и балагуру — басеннику Крылову — становилось не по себе. Отшвырнув в сторону перо с бумагой, он кажется, готов был сбежать с постамента и скрыться в кафе «Сулико на Патриарших», чтобы утопить в вине последние остатки целомудренности.
Зато для шпиона на Патриарших прудах было настоящее раздолье — в этом человеческом муравейнике легко было затеряться. Перси одобрил выбор Саймона: обеденное время являлось не самым худшим для конспиративной встречи. Русской наружке, если бы она увязалась за ним, пришлось бы изрядно попотеть. За предыдущие три дня она себя никак не проявила, и потому он не испытывал серьезного беспокойства, но, на всякий случай, оставил на ее раскрутку сорок минут. Стрелки показывали начало двенадцатого, в запасе было достаточно времени, чтобы утолить в ресторане проснувшееся чувство голода. Помпезный зал на первом этаже, в котором всяк сюда входящий должен был почувствовать величие Поднебесной, пустовал. Переступив порог, Перси тут же оказался под перекрестным обстрелом нескольких пар любопытных глаз.
«Проклятые агенты! Нигде от вас покоя нет!» — чертыхнулся он, и волна раздражения поднялась в нем.
Аппетит был бесповоротно испорчен. Ограничившись чашкой кофе и постным бутербродом, Перси вышел в город. Наступило обеденное время, и оживленные толпы высыпали на улицы. В центре площади, у памятника Маяковскому, тусовка горластых тинейджеров и пенсионеров, потрясая транспарантами и выкрикивая политические лозунги, проводила очередной коммунистический митинг. Крутнувшись в толпе, Перси нырнул в подземку, проделал пару замысловатых финтов, чтобы оторваться от «хвоста», после чего доехал до станции «Пушкинская» и, не обнаружив слежки, направился на встречу с Саймоном.
В тринадцать двадцать он вышел к Патриаршим прудам. К этому часу здесь уже не осталось и духа от былой святости. В воздухе стоял тяжелый запах пива и еле уловимый — марихуаны. Набравшие градус фанаты «Спартака» воинственными голосами затянули боевой гимн. Из другого угла сквера на дикой смеси русского и английского им отвечали поклонники тяжелого рока. Временами между компаниями начинало искрить, и только вальяжно бродившие по аллеям парочки патрульных милиционеров удерживали их от вспышки. Ближе к летним павильонам все выглядело чинно и мирно. В одном из них в малом зале терлась публика богемного вида.
Перси, еще раз проверившись, проскользнул внутрь, отыскал свободное место и, заказав коктейль, стал ждать Саймона. Прошло не больше минуты, и он почувствовал себя не своей тарелке. Его беззастенчиво ощупывали оценивающими взглядами, и жаркий румянец опалил ему щеки. Женоподобное поведение, следы помады на губах и румян на щеках соседей по столикам не оставляли сомнений в том, что он угодил в компанию гомосексуалистов. Благопристойный пуританин Перси испытывал чувство гадливости и омерзения и порывался выйти, но тут чья-то тяжелая рука опустилась на плечо.
— Мальчика не желаете? — с придыханием произнесла омерзительная рыжеусая рожа.
От такого беспардонного хамства у Перси перехватило дыхание. А наглец голосом Саймона допытывался:
— Красавчик, тебе что, здесь не нравится?
— Джек?.. Это ты?! — Перси не мог поверить своим ушам. Искусно нанесенный грим до неузнаваемости изменил внешность резидента.
— Я! — подтвердил тот.
— Ты… Ты куда меня затащил?
— А чем здесь плохо?
— Это же… — у Перси от возмущения не нашлось слов.
— Самое что ни на есть подходяще место для такой встречи, — сохраняя невозмутимое выражение лица и понизив голос, Саймон пояснил: — ФСБ даже в голову не придет, что два благопристойных пуританина сунуться в подобный вертеп.
— Джек, это явный перебор! Меня уже тошнит от этих крашеных рож!
— Зато спокойно.
— Спокойно?! Не знаю, как ты, а я уже чувствую, как эти твари лезут ко мне в трусы.
— Ладно, Марк, побережем твои нервы и трусы тоже, — хмыкнул Саймон и предложил: — Пойдем, прогуляемся.
Перси, как ошпаренный, выскочил из-за стола. Ему казалось, что все взгляды направлены только на него и спешил подальше унести ноги. Саймон едва поспевал за ним. Не дожидаясь, когда густая стена кустарника скроет их от посторонних глаз, Перси набросился на него с вопросами:
— Джек, что произошло? Почему не в посольстве? К чему весь этот маскарад?
— Извини, Марк, что поломал твои планы, но меня самого поставили перед фактом, — оправдывался Саймон.
— Каким еще фактом? О чем ты?
— Ситуация весьма щекотливая.
— Джек, мне сейчас не до щекотки. Говори прямо! Засветился Фантом или кто-то из моей киевской агентуры? — предположил худшее Перси.
— Киевская агентура здесь не причем.
— Остается Фантом?
— Не совсем так, — уклончиво ответил Саймон и, помявшись, спросил: — Как ты относишься к Ковальчуку?
— Я?.. К Генри?! А он тут причем? — изумился столь неожиданному повороту Перси.
— Так, как?
— Э-э, профессионал. Съел собаку в нашем деле… А собственно, в чем дело? Ты можешь внятно объяснить?!
— Попробую, но сначала ответь еще на один вопрос: вы были дружны? — продолжал говорить загадками Саймон.
— Ну, в общем, поддерживали хорошие отношения… — замялся Перси.
— Так дружны или нет?
— Джек, может, хватит играть в кошки-мышки! Я не первый день в разведке! Давай без дальних заходов.
— Извини, Марк, мне это неприятно, и, честно говоря, я сам мало что знаю. Тебе все скажут в Лэнгли.
— В Лэнгли?! Но я лечу в Берлин, а оттуда в Киев?! — опешил Перси.
— Киев отменяется. В Берлине тебя встретит Браун с билетом на Вашингтон.
— Вашингтон? Значит, засветился Фантом!