Людей слишком много.
Ох. Хорошо, не надо продолжать. Прошу тебя, старик, не говори ни слова. Король-паук, поймавший Лондон в свою паутину.
Конец рядом, так должно быть. Я больше не вынесу. Я – последний кусочек пазла, элемент, сделавший уравнение Нордхэгена истинным. Мое присутствие, моя помощь, моя полная безотказность позволили его безумной социопатии обрести полную свободу. Теперь ему было все дозволено. Все ограничения рассыпались в прах. Дружелюбный маленький доктор исчез навсегда, а вмести с ним – видимость самообладания, профессионализма и обаяния. Его сознанием завладело чудовище. Я уже принял решение убить Нордхэгена, но теперь понял, что это необходимо сделать немедленно. Я хотел придушить его на месте. Передо мной сидел не человек, а какое-то ужасное, извращенное создание, которое требовалось уничтожить как можно скорее.
Нужно что-то придумать. Проблема заключалась не в убийстве Нордхэгена, а в том, чтобы отвести подозрение от нас с Линой. Мы оба запутались в кровавой паутине этого человека. Он поймал нас в ловушку, и чем больше я задумывался об этом, тем больше ненавидел его холодной, бесстрастной ненавистью. И я снова разозлился на себя. Если Нордхэген – безумный король, то я – его шут.
– «Жизнь животного иногда достигает энтелехии в потоке восприятия… в присутствии других организмов… в ферментах собственной крови». Разве не потрясающе звучит? «Ферменты собственной крови». Какое необыкновенное словосочетание. Вам знаком Сантаяна[35]?
– Нет.
– Вы примечательно невежественны, дорогой мальчик, – улыбнулся он. – Даже для врача и американца.
– Думаю, вы правы. – Мне плевать. Пусть лучше он будет подтрунивать надо мной, чем продолжит нести апокалиптический бред.
– Для моего поколения культура хоть что-то да значила. Мы читали, узнавали новое, запоминали. Сейчас подобные устремления исчезли с лица земли. Никто ничего не запоминает. А ведь следующая культура появляется из перегноя предыдущей.
Нордхэген продолжал сыпать цитатами и именами, стриптизерши продолжали раздеваться, и в какой-то момент в моем мозгу открылась маленькая дверца, зажегся свет, и я нашел выход. Он все время был у меня под рукой. Алкоголь. Нордхэген все равно рано или поздно сопьется. Просто сделает это раньше. В любую минуту. Начиная с сегодняшнего дня. На то, чтобы это устроить, потребуется время, а его у меня почти нет. Я начну сегодня, до того, как мне удастся посоветоваться с Линой.
Иногда мне казалось, что Нордхэген намеренно меня провоцирует. Может, он хотел, чтобы я избавил его от мучений. Изрекая свои пророчества, он выглядел уставшим. Ему не хватало задора. Возможно, он зашел слишком далеко и потерял стимул продолжать. На это можно было только надеяться, но у меня не оставалось времени на то, чтобы проверить свою гипотезу.
У меня открылось второе или третье дыхание, сознание полностью прояснилось. Я все чаще стал наполнять наши бокалы. Обычно я тормозил Нордхэгена, но теперь провоцировал его пить больше и больше. К пяти утра он повеселел и напился почти до невменяемого состояния. Я проводил его до дома и уложил на кушетке в библиотеке. Какое-то время я стоял над ним, пока его дыхание не стало шумным, но регулярным. Я понял, что он провалился в алкогольный сон. Потом я подошел к телефону на письменном столе и набрал Лину.
– У него запланированы деловые встречи в ближайшие дни?
– Ничего важного, – ответила она встревоженно.
– Совсем ничего?
– Насколько мне известно, нет. А что?
– Он не сможет на них присутствовать.
– Что случилось?
– Ничего. Всякое бывает. Вот и все.
– Я приеду через несколько минут, – сказала Лина. – Только оденусь и поймаю такси.
– Все в порядке. Не торопись.
Я знал, что Нордхэген проспит несколько часов. Мне нужно было подумать. К моменту приезда Лины мой план должен быть готов. Я устал от бессонной ночи, но понимал: если ничего не придумаю, то больше такого шанса может и не быть. И тогда мы с Линой окажемся прикованными к нему до самой его смерти от естественных причин. Так себе перспектива.
– Что случилось? – спросила Лина сразу, как только вошла.
– Нордхэген спит на кушетке в библиотеке. Он пьян, так что будет в отключке еще несколько часов.
– И что?
– Не могла бы ты присмотреть за ним, пока он спит, и когда он проснется, дать ему две таблетки из этого пузырька?
Я вручил Лине пузырек с лекарством, который взял из аптечного пункта в погребе.
– Снотворное, – сказала Лина, прочитав этикетку.
– Да.
– Зачем?
– Затем, что я пойду вниз, чтобы подумать. У меня много дел. На них уйдет по меньшей мере несколько дней, и я не хочу, чтобы Нордхэген мне мешал. Пускай он как можно дольше будет в бессознательном состоянии. С этого момента он недоступен. Никаких встреч и звонков. Будем держать его на снотворном. Будем давать ему витамины и БАДы, и, может, суп, если появится такая необходимость. Главное, чтобы он был в максимально беспомощном состоянии.
– Почему?
– Все кончено, Лина, – сказал я. – Все летит в трубу. Нравится нам это или нет, но это происходит. Единственный вопрос – будем ли мы сами контролировать этот процесс, или он будет контролировать нас. Я свой выбор сделал. Нордхэген одной ногой в могиле. Мы поможем ему поместить туда вторую. Безумный король заснул, и больше уже не проснется. Никогда.
Лина ничего не сказала.
– Ты сможешь уладить все вопросы со своей стороны? – спросил я. – С документами и властями? Разберешься со всем этим?
– Да, – кивнула она.
– Проблем не будет?
– Думаю, нет. Он вел дела по сложной схеме, но все документы в полном порядке. Конечно, партнеры захотят все проверить до малейших деталей. – Она многозначительно посмотрела на меня. – Они заберут свою долю, но у нас проблем не будет.
– Хорошо. Позови меня, если он начнет тебя беспокоить.
Я спустился в погреб и обошел его, словно в первый раз. Нельзя позволить посторонним осмотреть это место. Теперь мое решение заколотить дверь казалось глупым. На это не было времени, и я сомневался, что у меня получится. В любом случае, это не решит проблему, а только отсрочит неизбежное. Мой новый план заключался в том, чтобы превратить погреб в кладовую и комнату отдыха.
Киноэкран и проектор можно оставить. Как и бар со стульями. Лекарства и наркотики придется убрать: легальные отнесем наверх, в клинику Нордхэгена, те, которые нам пригодятся, отправятся домой к Лине, остальные я смою в сливное отверстие в операционной. Медицинское оборудование тоже перенесем наверх, а то, что окажется слишком большим и тяжелым, останется здесь на хранении. Самое главное – сделать так, чтобы это помещение выглядело неиспользуемым или недостроенным.
Я занялся работой в аптечном пункте, чтобы потянуть время. Мне нужно все обдумать. Я должен был разложить сотни пузырьков с лекарствами, но это было несложно и не требовало много внимания. Когда я рассортировал их по группам, то пошел наверх за пакетами или коробками.
В библиотеке Лины с Нордхэгеном не оказалось. Я запаниковал и побежал на второй этаж. Там я и нашел Лину, у спальни Нордхэгена.
– Он встал, сходил в туалет, а потом поднялся прямо сюда и лег в кровать, – объяснила она, нервно улыбаясь. – Не думаю, что он проснулся. Тело передвигалось на автомате. На меня он даже не посмотрел.
– Старый добрый алкоголь, – произнес я с облегчением. – Отсюда можно попасть в клинику?
– Да, в коридоре за библиотекой есть дверь, ведущая в клинику. Ключ висит на крючке рядом с ней.
– Хорошо.
Чем меньше я буду показываться на улице, тем лучше. Лина сказала, где можно найти пакеты, и я перенес все легальные лекарства в офис Нордхэгена. Потом – все нетяжелое оборудование из операционной. Ненужные и запрещенные препараты я смыл в слив, остальные сложил в пакеты и отнес наверх.
Покончив с этим, я полностью выбился из сил. Уже больше суток я был на ногах, и часть из этих часов кутил в городе. Помог Лине дать Нордхэгену снотворное, потом пошел к себе и рухнул на кровать, не раздеваясь.
Когда я проснулся, на улице было темно. Я весь взмок, меня трясло, и живот болел не только от голода. Съел яблоко, но лучше мне не стало. Потом вернулся в дом Нордхэгена. Ситуация никак не изменилась. Лина просматривала документы, а Нордхэген громко храпел. Я спустился вниз. В холодильнике нашел литр фруктового сока, в котором растворил витамины, минералы и чистый протеин. Отнес эту смесь Лине.
– Дай ему это с очередной дозой снотворного, – сказал я ей. – Можешь высыпать лекарство из капсул в сок. Так будет легче. Жидкости он глотает рефлекторно.
Такая смесь была не очень полезна для его организма, но она позволит ему продержаться, пока он спит. Худшее, что могло произойти, это то, что он умрет до того, как мы будем готовы.
Я вернулся в погреб и накормил пленников. Ими не занимались целый день, что привело их в состояние тревоги и физического дискомфорта. Поставил им фильм «Я в порядке, Джек!»[36] с Питером Селлерсом. Они не жаловались.
Я нашел две швабры, – одну получше, вторую похуже, – хирургические перчатки и медицинские маски и спустился в крипту. Передо мной стояла сложная задача. Эту комнату необходимо освободить. Я включил свет. Вид мумифицированных тел и ампутированных конечностей оказался хуже, чем я помнил. Я надел маску и пару перчаток и без колебаний засунул первое тело в яму с негашеной известью. Утопил его в бело-серой жиже с помощью швабры. Потом подождал. Пять минут. Ничего не произошло. Труп не всплыл на поверхность.
За ним последовали остальные тела. Это была медленная, тошнотворная работа, но сознание отключилось, и я действовал на автомате. Несмотря на это, мне было очень тяжело. Во время учебы и работы в больнице я видел множество трупов. Я принимал участие во вскрытиях и наблюдал за работой патологоанатома. Сейчас, однако, все было иначе. Эти трупы не были похожи на тела некогда живых людей, а напоминали бракованные кожаные манекены. Но в то же время в них было что-то пугающе человеческое. Их волосы потускнели, но сохранили свой цвет. Их глаза уменьшились и затвердели в глазницах, но все равно выглядели как человеческие. Их сморщенная кожа в некоторых местах была мягкой. Даже лобковые волосы оставались кудрявыми.